События

На прошлой неделе в Риге по приглашению медиаклуба «Формат А3» перед журналистами и общественниками выступил Валерий Федоров, генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ).

Федоров — приятный пример человека, который говорит только о том, что знает: «Нельзя быть специалистом во всем». Поэтому о латвийско–российских отношениях поговорили вскользь. Зато о самой России человеку, который каждую неделю кладет ей руку на пульс, было что рассказать. Начали с актуальных тем из свежих исследований.

Как самочувствие, страна?

— Как россияне оценивают текущее положение дел в стране?

— Если мы посмотрим график, то самая низшая точка пришлась на март 2009 года — пик экономического кризиса в России. Затем пошла тенденция к постепенному росту. Всплеск весны 2012 года — это выборы президента России. У нас перед выборами власть с удвоенной силой демонстрирует любовь к народу, и народ, если верит ей хоть отчасти, в свою очередь отражает это в позитивных ответах на вопросы об оценке ситуации в стране.

После выборов кривая чуть упала, но в целом сегодня количество положительных оценок ситуации в стране почти достигает исторических максимумов 2007–2008 гг., когда экономический рост у нас был порядка 8% ВВП, когда россияне почувствовали, что страна «встает с колен». Сегодня у нас экономический рост прогнозируется в 2% (в прошлом году был 4, то есть затухает), и, казалось бы, объективных показателей отвечать «все прекрасно» нет. Позитивные ответы, конечно, связаны с политическим фактором: на президентских выборах уже в первом туре победил человек, который пользуется доверием как минимум двух третей россиян.

Очень похожую динамику демонстрируют ответы на вопрос: «Вас устраивает жизнь, которую вы ведете? Через год вы будете жить лучше или хуже?» — от падения в 2009–м к постепенному росту. То есть нельзя сказать, что государство процветает, а народ гибнет. Как при Петре Великом, когда Россия превратилась в империю, а население за 25 лет сократилось, по некоторым оценкам, на треть.

О рейтинге Путина и Сталина

— Каждую неделю мы просим людей назвать 5–6 российских политиков, которым они больше всего доверяют. Фамилии звучат одни и те же. Самая высокая кривая, конечно, у Владимира Путина. Его рейтинг доверия достиг максимума (60%) во второй половине 2008 года, затем последовало медленное снижение до конца 2011 года (42%), но когда началась президентская кампания, Путин явил себя во всей мощи и рейтинги подскочили на 10% буквально за 2–3 месяца.

На втором месте стабильно идет Дмитрий Медведев, достигший почти путинских 47% на начало 2010 года, но после ухода с поста президента его рейтинг резко снизился. Бывают ситуации, когда человек красит место, а бывает, когда место красит человека. Стабильно называют трех лидеров парламентских фракций — Жириновского, Зюганова и Миронова. А после того как Сергей Шойгу с октября прошлого года стал министром обороны, его рейтинг пошел вверх, и у него сегодня хорошие шансы выйти на третью позицию.

— А почему рейтинг Путина у другого ведущего социологического агентства России — «Левада–центр» — стабильно на 15% ниже вашего?

— Если разбираться всерьез, то на рейтинг могут влиять нюансы в формулировке вопросов и даже то, каким номером идет вопрос в анкете и какие вопросы стоят перед ним. Но вы смотрите не только и не столько на абсолютные значения рейтинга, сколько на тенденции — растет или падает. И вот с этой точки зрения все агентства показывают схожую картину — или растет, или падает.

(К чести Валерия Федорова, в «Левада–центре» ответ на этот вопрос мне дали практически идентичный: «Расхождение обусловлено не злой волей или коррумпированностью одного из центров, а типом вопроса (есть ли Путин среди предложенных вариантов, или респондент сам должен вспомнить его фамилию) и типом подсчета процентов: можно брать за 100% всех взрослых россиян, как делаем мы, либо тех, кто определился с выбором и собирается участвовать в голосовании. Чтобы что–то узнать, лучше смотреть на ежемесячную динамику рейтингов, полученных одним и тем же способом, а не на показатель в конкретный момент времени».)

— Скажите, а рост рейтинга Сталина как «значимой для истории России фигуры» означает, что в России растет число сталинистов?

— Ну, если бы меня спросили, считаю ли я значимой фигурой Сталина, я бы ответил: конечно! Как иначе можно отнестись к человеку, который фактически построил советское государство. Значит ли это, что мы должны ему поклоняться и возлагать цветы на могилу? Нет, конечно. Имя Сталина часто возникает в контексте нынешних актуальных событий. Например, кому–то кажется, что власть недостаточно защищает интересы России, «а вот Сталин бы!..». Но ренессанса «народного» сталинизма не происходит. А вот чья популярность и растет очень заметно, так это Брежнева, который правил под девизом «Живи и жить давай другим» и с которым связаны самые светлые воспоминания ныне живущих россиян.

А не хватает гордости

— Есть одна проблема российского самосознания: наши основания для гордости за страну в основном лежат в прошлом, и не очень близком. Полет Гагарина состоялся в 1961 году. А на вопрос: «Есть ли чем гордиться нам сейчас?» мало кто из россиян может ответить без подсказки. В итоге, по опросам, в тройку предметов гордости вышли: Олимпиада в Сочи, рост авторитета страны в мире и успехи наших спортсменов.

При этом 42% опрошенных говорят, что не видят сегодня значимых достижений и успехов. То есть поводов для гордости, которые были бы результатом свершений не наших предков, а нас самих, у нас пока очень мало, и это заноза в нашем национальном самосознании.

О ЖКХ и коррупции

— Самой острой проблемой страны россияне считают… нет, не отношения с Латвией… 62% говорят, что это ситуация в сфере ЖКХ: уровень тарифов, качество услуг и т. д. Причем это проблема постоянно усугубляется. На втором месте низкий уровень жизни населения. Затем инфляция. Только на четвертом месте проблема, ставшая визитной карточкой России, — коррупция (43% опрошенных).

А вот три наименее острых проблемы, по мнению россиян: демократия и права человека (9%), задержки выплаты зарплат (11%) и терроризм (12%). Насчет терроризма надо сказать, что это очень тяжелая тема, о которой люди не хотят слышать. И 12% тут не потому, что проблема исчезла, просто работает механизм вытеснения, люди просто не хотят об этом думать, ведь защититься невозможно.

Что касается коррупции, то в 2005 году только 3% сказали, что многое делается для ее искоренения. Сейчас эта цифра тоже невелика, но все–таки выросла до 7%. Рост по ответу «результаты есть, но не слишком значительные» за это время — с 27% до 38%. То есть какие–то сдвиги есть. Но! Возьмем самое громкое коррупционное дело — бывшего министра обороны Сердюкова. До сих пор его процессуальный статус не определен, он скорее свидетель, хотя все подсудимые — его креатуры. Власть говорит, что он «ничего не знал» о махинациях подчиненных. И когда мы спросили людей: «Вы в это верите?», только 7% ответили «да», а 79% считают, что все знал и крышевал. Вот такая коллизия: самых высокопоставленных чиновников общество подозревает, а власть — нет. И это тоже мина под общественное сознание.

Мы не поглупели, мы работаем

— Еще две сферы остаются нашей болью: здравоохранение и образование. Только 6% людей полагают, что здравоохранение у нас в хорошем состоянии. Образование оценивают примерно столь же критично, несмотря на рассказы правительства об улучшении ситуации. И, судя по динамике опросов, эти ключевые государственные инфраструктуры скорее деградируют, чем развиваются.

— А можно ли в связи с этим говорить о люмпенизации населения России? Вам она заметна в ходе опросов?

— Говорить, что россияне резко поглупели, я оснований не вижу. Просто они стали больше интересоваться другими вещами. Да, более приземленными, но сегодня возможностей делать вид, что работаешь (а государство делает вид что платит), а в свободное время читать умные книжки стало гораздо меньше. Все–таки при капитализме живем. Времени и сил порассуждать на абстрактные темы тоже стало меньше. Но американцы, знаете, тоже много работают и мало рассуждают на абстрактные темы, и я бы не назвал это люмпенизацией.

Гениальность русского народа, который способен творчески переработать любые иноземные инновации и преобразить их до полной неузнаваемости, никуда не делась и продолжает меня радовать. Хороший пример — та же система ЕГЭ, которую вводили из благих побуждений: дать мальчику из таежной деревни равные с выпускником элитной московской школы шансы на поступление в любой вуз. В итоге каждый год вокруг ЕГЭ все больше скандалов, появился бизнес на продаже ответов, вскрываются фальсификации в вузах. И такое количество творческих сил направлено на эти дела, что поневоле думаешь: эту бы фантазию да на благие цели, тогда у нас ВВП не на 2%, а на 10% в год рос бы.

О демократии в России

— Вы говорите, что только 9% россиян считает недостаток демократии проблемой. В Москве этот процент не выше?

— Нет, не выше. Ведь так называемый креативный класс и в 12–миллионной Москве абсолютное меньшинство, по самым широким определениям — это несколько сот тысяч человек. Москвичи считают проблемой № 1 пробки. Ведь мы живем в самом крупном мегаполисе Европы. На втором месте иммиграция. Причем не с точки зрения конкуренции за рабочие места (это было актуально лет 6–7 назад), а с точки зрения уличной преступности и вообще кровнородственных групп, которые ведут себя «не так, как принято», людей, «которым здесь не место в таких больших количествах».

Но то, что мало кто осознает тему прав человека как проблему, не означает, что у нас с ними все прекрасно. Проблем огромное количество. Например, уже много лет эффективно действует Комитет против пыток, и уже сам факт существования организации с таким названием о многом говорит. О прошлогоднем случае в Казани, где полицейские довели до смерти задержанного, все, думаю, наслышаны.

Другое дело, что и в советское время, и сейчас тема прав человека в России, в Китае, в Америке политизируется и используется как рычаг для давления. Многие из тех, кто называет себя правозащитниками, — люди, которые привыкли получать гешефты за «плач Ярославны» на тему «как у нас все плохо». Лев Пономарев для многих западных политиков — икона, но недавно в Сеть была выложена прослушка его разговоров с японскими дипломатами, где он обещает развернуть общественное движение за передачу Курил Японии и просит соответствующее финансирование.

Но есть организации, которые действительно защищают права человека: Сахаровский центр, «Мемориал», Комитет против пыток. У них могут быть разные политические взгляды, но они делают свое дело честно. И, отделяя агнцев от козлищ, можно тоже дров наломать, что и происходит. А все–таки гражданское общество у нас слабое, и если его «зачистить», то можно очень многое потерять.

Еще один парадокс демократии в России: то, что начинается как демократические процессы, часто очень быстро приводит у нас к монополизации власти. Например, правительство некоторое время назад отменило выборы ректоров вузов учеными советами и стало назначать их напрямую. Наступление на права вузов? Но в условиях, когда ученые советы формировались самим ректором, сменить его демократическим способом во многих вузах стало невозможно в принципе. Точно так же 10 лет назад во многих регионах возникла ситуация, когда демократически избранные губернаторы вытоптали всех конкурентов и победить их на выборах стало нереально. Это привело к монополии, к образованию замкнутых систем, которые в итоге загнивают, коррумпируются и разлагаются…

— А к системе президентской власти это не относится?

— Я бы не сказал, что Путин живет в неконкурентной системе. Последние выборы, мне кажется, были весьма напряженными и острыми. Хотя, конечно, его рейтинг на старте уже был выше, чем у всех остальных соперников.

Россия и Латвия

— Наверное, многие наслышаны, что недавно коллеги из «Левада–центра» провели опрос и выяснили, что, по мнению россиян, Латвия — это вторая самая недружественно настроенная страна по отношению к России. Объяснение тут простое. Место, которое Латвия занимает в российском самосознании, очень небольшое. Конечно, есть люди, связанные с Латвией родственными связями, или бывавшие здесь. Но их немного, уж точно не сравнить с Украиной. Поэтому все, что россияне узнают о Латвии за пределами личного опыта — а чтобы получить этот опыт, нужно иметь мотив и время к вам приехать, — они узнают из СМИ. А какие новости продаются лучше? Конечно, негативные. Поэтому россияне вспоминают о Латвии после того, как узнают о марше легионеров, либо о попытках ликвидировать русские школы.

За последние четыре года я лично могу припомнить только один пример позитивной информации о Латвии: это рекламная кампания Риги. И эффект был очень хороший, многие мои знакомые съездили, и большинству понравилось. Но для этого нужно было придумать, как показать, чем Рига интереснее других городов, профинансировать. А негативная информация сама распространяется…

Наблюдение

«Россияне — глобальные рекордсмены по времени, которое они проводят в социальных сетях. Причем если в мире люди склонны общаться в одной сети, то у нас — одновременно в нескольких. Очевидно, нам не хватает общения и мы ищем суррогат».

В. Федоров.