События

Крым посетил президент Института национальной стратегии, политический публицист и философ Михаил Ремизов. Известный российский политолог был приглашен Международным медиа-клубом «Формат-А3».

На удивление крымчан, которые пришли на встречу с московским гостем, Михаил Ремизов оказался человеком весьма откровенным. Он отвечал на все без исключения вопросы, звучащие, как от представителей западно-украинских, так и крымских СМИ. Его трезвая оценка действий Украины, России, Крыма, США и Европы обескураживала и вызывала подлинное доверие со стороны даже негативно настроенных слушателей. Беседа была бурной. Иначе и быть не могло. Ведь обсуждался непростой вопрос – пять углов мировой политики, центром которой сегодня является Крым. Обозреватель «Новоросс.info» транслирует всю без исключения беседу российского эксперта с крымчанами для отчетливого понимания позиций мирового сообщества к ситуации, которая сложилась в Республике.

Угол первый – Москва – 2014

«Россия, пожалуй, сделала самый важный шаг за всю ее постсоветскую историю. Она зафиксировала, что относится к кругу тех держав, которые оставляют за собой право гарантировать интересы и безопасность своих соотечественников, в том числе, вопреки мнению так называемого международного сообщества.

Соединенные штаты никогда не ставили под вопрос эту возможность для себя. Этот вопрос никогда не ставила для себя Британия. И сейчас мы всего лишь сказали, что мы претендуем относиться к клубу, нет, не сверхдержав, а просто серьезных держав. Таких, которые обладают полнотой суверенитета для того, чтобы обсудить, когда наступило время о помощи своим.

Пришло время признавать или не признавать легитимность революционной власти. До сей поры замечу Москва на автомате признавала легитимность даже самых антироссийских революционных режимов. Вспомним, к примеру, Саакашвили на первых этапах его прихода к власти.

Условно говоря, время риторического вставания с колен закончилась, сейчас мы действительно должны обладать комплексной силой, чтобы соответствовать тому статусу, который Россия заявила этим поступком. Либо потерпеть неудачу, причем не в Крыму, а в собственной модели развития, собственной истории. Поэтому я считаю, что Москве надо брать курс на изменение экономической политики, на восстановление экономического суверенитета, на более активную серьезную промышленную политику, на замещение импорта по всем фронтам, где это возможно. И мы по линии экспертного совета Военно-промышленной комиссии максимально пытаемся способствовать импортозамещению в сфере атомной и космической промышленности.

Угроза международной изоляции у России существует. Думаю, она будет носить временный характер и станет для нас хорошим стимулом, чтобы быть сильными, и не перерастет во что-то большое, потому что в сотрудничестве с Россией заинтересованы и Германия, и США, и Китай – каждый по своей причине. Кроме того, есть Индия, Латинская Америка. Поэтому предпосылок, чтобы стать страной-изгоем нет. И не только поэтому, а еще и потому, что все меньше государств в мире готовы признавать саму модель, предложенную в свое время США. Они придумали концепцию «страна-изгой», чтобы оправдать свое силовое доминировании в мире после окончания «Холодной войны». Им нужно было объяснить: зачем они сохраняют такую огромную военную мощь и ее наращивают после того, как основной соперник повержен и его больше не существует. А военные расходы сохраняются на прежнем уровне. Эта концепция – «страна-изгой» вышла из моды и вряд ли на нас повлияет.

Я до конца не понимаю российскую стратегию, но скорее всего после выборов Украины нормализация отношений действующей власти Украины и РФ возможна, потому что после 25 мая позицию будет держать сложнее. Если, конечно, выборы не пройдут с вопиющими нарушениями. После выборов надо будет признавать официальный Киев и выбирать позицию. Сегодня у России есть все основания, чтобы транслировать и международному сообществу, и Киеву, что речь идет не о посягательстве на территориальную целостность Украины, а о предложении, от которого не стоит отказываться. О том, чтобы не мешать дышать регионам Украины и образовать федерацию. Это было бы идеальным решением. Но в Киеве к этому не готовы.

Угол второй – Киев – 2014

На Украине, в центре действительно произошло что-то настоящее, то, что мы называем революцией. Историки меня не поддержат, но сходство и с историей Французской революции, и с Русской есть. Масштаб не такой. Но все-таки достаточный, чтобы мы зафиксировали революцию. В революционной динамике центр Украины будет находиться в ближайшей перспективе.

Революция – это волна политического и психологического насилия, вражды, политического и исторического творчества. И она – революция не может закончиться одномоментно по приказу. Она будет иметь пролонгированный характер. Обычно революция выливается либо в длительный период безвластия и анархии, когда люди сталкиваются в том числе и с криминально-бытовым насилием из-за развала институтов государства. Либо, другой сценарий – это диктатура. Оба варианта выхода из революции, на мой взгляд, не сулят ничего хорошего тем регионам Украины, для которых эта революция была чужой. Поэтому естественно и стремление этих регионов изолироваться, снизить для себя риски. Если оценивать ситуацию сегодня, то это доступно только Крыму. Такие сложившиеся реалии.

Один из главных конфликтов революции – это тот, кто сделал революцию силовым тараном и теми, кто стал делить посты в правительстве и формировать новую власть. С момента, когда старая власть пала эти люди друг другу не нужны, они являются обузой и проблемой друг для друга. Самый вероятный сценарий решения проблемы радикалов – это наполнение ими нового украинского госаппарата. Есть высокая вероятность, что костяком этого аппарата станут бойцы правого сектора. И это станет точкой необратимости. Какими бы не были выборы.

Что касается экономических отношений Москвы и Киева – это большой вопрос. Перед финальной стадией Майдана шел активный диалог о ремонте кораблей, сотрудничестве в атомной и авиационной сферах – сейчас все это вынесено за скобки. Москва не видит дееспособного субъекта договорённости. Вполне обосновано не видит полноценного государства. Потому что Киев по-прежнему находится во власти неформальных вооруженных образований и не может быть полноценным субъектом серьезных экономических отношений. Это позиция не только Москвы, но и Европы. Были интересные проекты, но о них говорить рано.

Я вижу больше противоречие в нынешней украинской власти: с одной стороны, эти люди очень слабы, они не контролируют государство полноценно, с другой – очень радикальны. Для них разговоры о федерализации – это преступление. Для них любой, кто с ним не согласен – это изменник. Это плохо сочетается на самом деле. Если у вас наполеоновские амбиции и планы, надо иметь и наполеоновские батальоны.

Угол третий – Симферополь- 2014

На мой взгляд вы оказались в неожиданной для себя ситуации, когда вам придется делать и создавать то, на что вы не рассчитывали – свою государственность. Будет она находиться в ассоциированных отношениях Украины или нет – это вопрос, ответ на который во многом зависит от Киева. Если он будет готов договариваться об автономизации, об уважении этой автономии, то шансы у него есть. Москва в этом случае будущую власть Украины, я думаю после выборов, была бы готова поддержать. Я говорю свою оценку. Но опыт других метрополий, а Киев ведет себя по отношении к регионам, которые с ним не согласны, как мини-империя, хотя сам ведет антиимперскую риторику в отношении России, показывает обратное. И здесь позиция митрополий, таких как Кишинёв или Тбилиси по отношении к регионам, которые притязали на большую самостоятельность, неутешительна.

Киеву самое время читать новейшую историю о постсоветских конфликтах. И на мой взгляд, эта история показывает, что безрассудная позиция метрополий Кишинёва и Тбилиси, которые напрочь отказывались от диалога, привела к необратимой потере территориальной целостности. По тому как до сих пор себя вел Киев, я не говорю исключительно о Майдане, я не верю в то, что он воспользуется этим шансом, чтобы проявить благоразумие. Но и не исключаю. Я на это надеюсь. Абхазия и Приднестровье строили свою государственность в ситуации, когда их общество и элита пережили войну. Я думаю, что сегодня есть основания полагать, что это не случится. То решение, за которое сегодня бьют Россию, было призвано исключить этот сценарий. Потому что – это неприемлемый сценарий. С точки зрения политического цинизма может быть Кремлю так было выгоднее, чтобы началась заваруха, и потом уже выступать в роли модератора, регулирующего конфликт. Но с точки зрения ответственности за жизни соотечественников оказалось неприемлемым. Так вот строить государственность в ситуации, когда не было опыта войны, которая сплачивает общество и элиту, с одной стороны, конечно же, легче, потому что нет опыта разрухи и взаимной ненависти. Но с другой стороны и тяжелее, потому что нет фактора, который обеспечивает волевую спайку элиты, создает внутренний стержень в людях, которые правят регионом. Стержень, который является залогом того, что люди не сдадутся и не сольются при первой возможности. Я искренне верю в то, что такой внутренний стержень у крымчан и у крымской элиты можно и нужно сформировать без экстремального опыта благодаря позитивному опыту самоорганизации, который мы наблюдали эти дни и недели. Очень много звучало скептических высказываний относительно того, что восточные украинцы и русские не способны к общественной организации, что мы просто являемся легионерами государства. Но когда оно есть мы способны в регионах блестяще выполнять задачи. Но когда государство пасует и рушится мы оказываемся пушечным мясом истории. Я уверен, что именно сегодняшняя атмосфера русской весны – прекрасный подвод опровергнуть эту истину.

Крым будет проводить референдум по самоопределению и в рамках Украины. Расширение прав, на языке международной политики и права – это можно назвать и самоопределением. Потому что та философия крымской конституции 1992 года и сам факт референдума по сути является апелляцией к крымскому народу. Это некий акт самоопределения населения региона – крымчан, как общества, которое говорит: мы - источник власти на этой земле. При этом готовы самоопределяться в рамках территориального пространства Украины. То есть, организационная философия после этого референдума такова: после него суверенным на территории Крыма будет народ. Это серьезная ответственность.

Касаемо вооруженных сил Крыма. Чтобы договариваться с кем бы то ни было в качестве самостоятельного игрока, особенно в нынешних условиях, когда в ситуации революционной легитимности винтовка рождает власть, нужно обладать силовой базой. Поэтому вооруженные силы вполне подходящий облик и аргумент для такого диалога. Какими они будут? Насколько я понимаю, в Крыму было сосредоточено больше частей вооружённых сил Украины, чем в каком-либо другом регионе. Что сейчас происходит я не знаю и не думаю, что они составят боеспособный костяк вооруженных сил Крыма. Я думаю, что в стратегической перспективе для Крыма важнее иметь внутренние силы безопасности: хорошую милицию, которая будет подчинена власти республиканского уровня, даже если Крым будет входить в состав Украины. Пока не разрешен конфликт, вооруженные силы могут послужить залогом того, что сюда не придут с карательной экспедицией.

Будет ли Россия помогать самоопределяться остальной части восточной Украины? Дело в том, что оказать помощь можно только тем, кто ее хочет получить. Или имеет достаточный потенциал организованности. Я сомневаюсь в том, что в Восточных областях Украины может реализоваться сценарий смены региональной власти под давлением восточно-украинского русского гражданского общества. Я вижу, что есть признаки у этого гражданского общества, но не достаточно сильные, чтобы стать основой новой власти и взять ситуацию в свои руки. Поэтому я думаю, что крымская история успеха была бы хорошим сценарием и позитивным примером для Восточных областей Украины.

Что касается России и Крыма с экономической точки зрения есть 2 вопроса. Это подержание текущих социальных обязательств – поддержку этого направления Москва уже начинает оказывать. Другой вопрос – инвестиции стратегии развития региона. Понятно, что из России могут прийти хорошие инвестиционные средства, но надо четко понимать, что здесь есть определённые риски, которых мы должны совместно избежать. Связанные с тем, что когда крупный капитал приходит на сложившийся ландшафт, он не учитывает его специфику. Это может вызвать большое неудовольствие со стороны местного среднего и малого бизнеса. Есть пример не очень удачного проекта – курорты северного Кавказа. Поэтому важно, чтобы дорожная карта и планы строились с интересами сообщества. Есть такая модная концепция и она правильная – преобразующие инвестиции – «социальные» - это такая модель инвестирования, которая предполагает, что приходящие финансы – это лишь первичный импульс к запуску форм положительной трансформации региона. То есть, эти инвестиции должны нести социальную нагрузку. Соответствующие технологии существуют. Инвестиции со стороны России вполне возможны и нужны, но нужно серьезно поставить вопрос о том, чтобы это были умные инвестиции. Чтобы это не была стратегия инвестирования по принципу бомбардировки, которая раскатывает весь тот подшерсток, который вырос внизу. Это опять же зависит от субъектности местного сообщества. Сейчас Россия будет очень зависима по всем репутационным и имиджевым рискам. И если вы как местные сообщества, как журналисты, политики сможете донести свои интересы в адекватной форме, есть высокая вероятность быть услышанными, потому что все получится. Здесь ситуация рабочая, но надо понимать, что это не тот случай, когда все придут и сделаю за нас. Могут, но вам это не понравится. Поэтому вам нужно активно влиять на данную ситуацию.

Я думаю Крыму стоит игнорировать выборы президента Украины. Это серьезный вопрос. На мой взгляд можно договориться на хороших условиях с Киевом только в том случае, если вы уже оформите базу собственной государственности. Тогда Киев захочет сохранить территориальное единство и будет идти на встречу. В этом случае Крым и Украина будут договариваться как субъекты конституционной модели единого государства.

Что касается Черноморского Флота России, то я думаю, что вопросы и условия его базирования стоит решать с новой крымской властью.

Угол четвертый – Евросоюз – 2014

Позиция Европы к украинским сценариям боязливая. Европа очень пугливая. Она хочет мира в том смысле, в котором она его понимает. Относительную стабильность и спокойствие.

Угол пятый– США – 2014

Почему-то слово «федерализация» считается словом синонимом «сепаратизма». Между тем, многие успешные и развитые государства являются федерацией, начиная от России заканчивая на минуточку США.

Для США является приемлемым и интересным вариация вскрытия очагов локального напряжения. Долгоиграющих в различных регионах. Иногда они позволяют себе играть в такие игры. Примеры: Ливия, Ирак, Сирия, Афганистан. Если понимают, что будет локальный тлеющий очаг конфликта, выступают модераторами. Соответственно правый сектор на Украине видимо был отчасти на контакте с американцами. Я свечку не держал, но боюсь там действительно шла подготовка на базах в Прибалтике. Просто вообще у американцев такая философия: работать с гражданским обществом, когда оно раскладывает яйца по разным корзинкам. Они дадут 1000 разных организациям по небольшому гранту. И каждая будет действовать своей логике. А американцы просчитывают, что в целом общий вектор будет соответствовать их интересам. Это не прямое управление вашингтонского «обкома», это управление более гибкое. Те, кто говорят, что это все идет от США и правы, и не правы. Да правда то, что американцы выращивают подшёрсток в том числе радикальных общественных организаций, которые могут реализовывать революционные сценарии. С другой стороны, они не проводят этих штатных операций, и во многом сами не контролируют их последствия. В случае с киевскими радикалами, думаю, они как минимум много знали, поэтому их и вывезли с территории Украины.

Вероятность угрозы вмешательства НАТО в военный конфликт в Крыму стремится к нулю, то есть мировая война из-за проблем патрулирования горсовета Симферополя не начнется».