События

В Вильнюсе по приглашению Международного медиаклуба «Формат А3» побывал главный редактор журнала «Юность», поэт Валерий Дударев.

В наши дни «Юность» по-прежнему один из самых популярных литературных журналов в России, его знают, его читают. Однако изданию пришлось пройти сложный путь самовыживания и самосохранения в смутные 90-е, когда, как вспоминает гость «ЛК», была дана установка теми, кто пришел к власти – если на Западе литературных журналов нет, значит, в России их тоже не должно быть.

– Отсюда пошла почти сформировавшаяся традиция: литература – это то, что ты написал и разместил в Интернете, – говорит Валерий Дударев. – Хочешь быть поэтом – будь им, хочешь быть писателем – будь им. Тем не менее даже в такой обстановке журналы существовали, жили, работали.

То время для журналов было очень трагичным, но остались самые верные, преданные литературной идее. Журнал ведь как театр, каждый его номер можно сравнить с премьерой – иногда удачной, иногда – нет. Даже подборка стихов в «Юности» сродни выступлению актеров в театре – иногда голос тише, иногда – громче. Это та традиция, которая создается десятилетиями. Поэтому в журнале остались люди преданные литературе, для которых их работа действительно является делом жизни. Мы отсекли тех, кто пытался заработать на литературе. Ведь сегодня литературой занимаются все, кому не лень.

– Правда, что больше всего проходимцев можно встретить именно в литературе?

– Еще в сельском хозяйстве. У нас вся страна разбирается в двух вещах: в поэзии и в сельском хозяйстве. Но если в сельском хозяйстве все-таки идет хоть какое-то отторжение непрофессионалов, то первой областью искусства, которая пала под натиском варваров, непрофессионалов – была поэзия. Это самая беззащитная, самая несчастная форма искусства. Еще Александр Блок писал: «Как же повезло композиторам, музыкантам, потому что музыка – бесконечна, а поэзия имеет свои границы».

Да и поэт – это существо другого рода, совершенно не то, что предполагается сегодня. А сегодня нам предлагают гламурный мир, основанный на желаниях людей, которые захватили все наследство великой империи. А между тем империя рождает и великую культуру.

В советское время ведь тоже было достаточно проходимцев. Были, к примеру, «датские» поэты, которые к каждой советской дате писали стихи и печатали их в какой-нибудь провинциальной газете. Они жили прекрасно, поскольку советских праздников было много, и за вырученные гонорары они безбедно могли существовать до следующего праздника. И тем не менее то время дало великую советскую литературу.

– Что сегодня произошло с литературой?

– Людям объяснили, что мы теперь живем по другой идеологии. Хотя по сути никакой идеологии нет, даже в советское время это тоже был обман. Коммунистические лозунги все принимали как данность, и при этом каждый жил своей жизнью, а соблюдение определенных ритуалов позволяло жить духовной жизнью. Были люди, которые могли оценить произведение, был читатель, которого нельзя было обмануть.

Трагедия современного читающего и нечитающего поколения в том, что они не могут отличить качественное произведение литературы от некачественного. Ведь не все то, что нравится, может называться литературой. Есть понятие «внехудожественная литература», оно всегда было. Та же Анастасия Вербицкая и ее роман «Ключи счастья», написанный в 1909 году, печатался с продолжением много, много лет подряд. Этот роман лежал под подушкой у каждой гимназистки Российской империи. И все понимали, что это

внехудожественная литература.

Сегодня такая литература называется иначе – литература релаксации. Когда человеку плохо, он может прочитать такую книжку. Но это не значит, что он обретет катарсис от прочитанного. Просто он снимет какие-то психологические проблемы, войдет в другой мир, поймает другой сюжет. Как правило, такая литература бывает качественной, и чаще всего носит название проектной литературы. Я говорю, что нет такого писателя как Акунин, а есть проект. Есть человек по фамилии Чхартишви́ли, он замечательный японист, тонкий знаток литературы и при этом свой проект «Акунин» он навязывает обществу. Человека заставить читать очень просто: достаточно сделать пиар-кампанию, вложить в нее деньги. Я вас уверяю, если Акунина не будут раскручивать, его завтра забудут. Потому что в его произведениях нет того, что надо вспоминать, нет основания. Да, это добротная литература, которая неплохо сделана, но в наши дни любой лингвист, любой выпускник филфака может смастерить любой текст. Технологии дошли и до этого. Но это мастерство не имеет под собой реальной художественной почвы, потому что писатель – это нечто другое.

– Можем ли мы говорить, что под такими литературными проектами может писать кто угодно?

– В принципе, оно так и складывается. Это называется литературным рабством. Приходит, к примеру, в большое издательство начинающий автор с хорошим произведением, а ему говорят: «Давайте подработаем ваш текст, уберем из него вашу фамилию и отдадим в определенный проект». И он становится литературным рабом. Литературных рабов нанимал еще Александр Дюма, а самым большим литературным рабовладельцем, известным в советское время, был Валентин Петрович Катаев, первый главный редактор журнала «Юность».

Таким способом писался роман «Двенадцать стульев». У Катаева был брат – Евгений Петрович Катаев (известный под псевдонимом Евгений Петров). Он был «бесхозный», никому не нужный юноша, как и многие молодые люди в наше время. Катаев познакомил брата с очень талантливым Ильей Ильфом, у которого было особое, еврейское понимание мира. По сути, Валентин Петрович объединил русскую бесшабашность с еврейской четкостью, свел это воедино и предложил сюжет «Двенадцати стульев». Так что знаменитые «Двенадцать стульев» – это катаевский сюжет. (Кстати, сам Валентин Петрович из тех писателей, кого до конца так и не оценили.) Но тандем Ильф и Петров так великолепно сошелся, что они вышли в «самостоятельное плавание». Надо отдать должное Катаеву – он поступил благородно – подарил им этот сюжет, но с одним условием: чтобы роман «Двенадцать стульев» был посвящен ему.

Как видим, литературное рабство существовало всегда. Но проблема современной русской литературы заключается в том, что никогда ее история не знала такого масштабного нашествия варварства на свои границы. Это те варвары, которые, как им казалось, разгромили соцреализм.

– Настоящий писатель – это тот, к кому можно прийти и спросить, как жить, и он ответит?

– Не ответит. Но прийти можно. Знаете, почему не ответит? Потому что литература не обязана отвечать. Настоящая литература только задает проклятые вопросы. Вся русская литература это делает.

В современной русской литературе никто ничего не задает. Все вопросы закончились. Говоря о проектной литературе, еще раз повторю, что написана она бывает качественно, но это не есть литература. Это всего лишь модель литературы, потому что настоящая литература создается живым языком. Не надо читать весь «Тихий Дон» Михаила Шолохова, достаточно открыть первую главу – и понять, что такое живой язык. Жизнь языка продлевается в произведении, а писатель является проводником этого живого настоящего слова.

А филологи чаще всего пишут плохо, но они могут моделировать. Поэтому в проектной литературе понятно, что напишет тот или иной проектный автор. Та же Улицкая не будет страдать, а будет еще 10 лет писать такие же книги. Она напишет про своих штайнов, кукоцких, но она никогда не напишет тех рассказов, которые она напечатала в самом начале своего творчества в «Новом мире». Они-то и были той Улицкой, которая вошла в литературу. Это своего рода предательство себя. Соблазнов ведь много.

Сравнить это можно, к примеру, с тем, как в ГУЛАГе вели себя священники: в каждом из них, писал Солженицын, был какой-то внутренний свет. Также и в настоящем писателе может быть внутренний свет, при этом неважно – печатают его или нет. Павла Когана при жизни тоже не печатали, а какие у него были стихи! В «Лирическом отступлении» он писал: «Я — патриот. Я воздух русский, // Я землю русскую люблю…». Он погиб под Новороссийском в 24 года. Он был автором знаменитой «Бригантины», а помните, его замечательные строчки: «Я с детства не любил овал! // Я с детства угол рисовал!».

А тем, кто хочет понять русскую прозу, достаточно прочитать несколько вещей.

В 1959 году был написан «Матренин двор» Александра Солженицына. Героиня – женщина. Собственно, образ женщины в советской литературе задал именно Александр Исаевич. Прошло 10 лет, появляется «Последний срок» Валентина Распутина. Проходит еще 10 лет, в 1979 году опять на сцену выходит героиня русской прозы в рассказе Федора Абрамова «Из колена Аввакумова». В этом рассказе ничего особенного не происходит, но там настолько все связано, настолько продумана динамика и система рассказа, как ни у кого из современных авторов. Им даже в голову такое не придет. Они по сравнению с Абрамовым не умеют писать, не понимают, что делают! Они приводят яркие фразы, как например, Захар Прилепин в одном из своих лучших произведений (как он считает), «Белый квадрат»: «Сторож бросил окурок, и тот вспыхнул последний раз ярко и ало…». Красивая фраза! Но это журналистская фраза. А чтобы понять Федора Абрамова, надо иметь литературное мышление. Большинство из сегодняшних молодых людей его не имеют. Им не рассказали, не научили, как литературно мыслить.

– Дальше образ женщины обрывается?

– Нет, в 1985 году «Юность» печатает рассказ Василия Белова «Такая война», в котором героиня опять женщина. А дальше закончилась страна с ее потребностью в литературе. Дальше пришли люди, которые сказали, что все плохо и все надо уничтожить. А плохо – это все, что было создано соцреализмом. Хотя соцреализм – это вообще выдуманное течение, на самом деле оно определялось не тем, что есть, а как должно быть. Соцреалистов придумали постмодернисты как синоним к коммунистам, а значит, ко всему плохому. То есть если коммунист, то это плохо. Как теперь Европа приравнивает коммунизм к фашизму. Это все придумано для обывателя, а нормальный человек, читатель понимает разницу.

В 90-е годы попытался сохранить образ русской женщины в литературе Игорь Михайлов. У него вышло всего две книги «Заовражье» и «Письма из недалека», но зато какие. Поэтому пока в русской литературе сохраняется такая героиня, пока есть писатели, которые пытаются понять судьбу русской женщины, будет жива русская литература. Она будет жива не улицкими, не кукоцкими, не акуниными с их разными псевдонимами, потому что они предали первооснову русской прозы, русской традиции, а слово не прощает предательства.

– Разве можно разрушить литературу?

– Нет. Разрушаются страны, государства, но литературу разрушить невозможно. Не делится общество на патриотов и либералов, а делится на созидателей и разрушителей. Другого деления не существует, потому что каждый человек или хочет все разрушить или, наоборот, что-то создать.

Тенденция 90-х заключалась еще в том, что России на карте мира не должно было быть. Мы сейчас забыли об этом. А на самом деле страна должна была стать сырьевым придатком. Как говорила госпожа Олбрайт, богатства Сибири должны принадлежать всему человечеству. России не должно было быть, а она есть. Вот в этом загадка России и загадка ее литературы.

Поэтому проектная литература – это по большому счету обман читателя. Точнее, это подготовка к иному восприятию литературы, возможно, ненациональному.

Кроме того, только литература помогает себя осознать. Ни церковь, ни политика, а только литература позволяет осознать себя как личность. Современное молодое поколение этого лишили, потому что личность сегодня не нужна. Нужны винтики в Евросистеме. Идеи Евросоюза – это всего лишь красивые идеи, за которыми идет полный разврат общества.

Из человека выхолащивается все духовное и остается только оболочка, поедающая те или иные блюда. Если свобода заключается в свободе извращений и навязывании этого другим людям, то свобода ли это?

– Что для вас значит быть поэтом?

– Стихи для меня были всегда главным в жизни. Я прекрасно понимаю свой путь.

У меня никогда не было поиска, кем стать. Я всегда был связан с литературой и всегда Господь меня вел. Я считаю, что есть божий замысел, есть божий промысел, и начиная от первой публикации в армии, когда напечатали мои первые шесть строчек, я был самым счастливым человеком на земле. Поэзия – это всегда всерьез. У меня всего лишь (по нашим меркам – это безумие) вышло пять книг. Но я понимаю, что эти стихи живут с тобой. Стихотворение – это живой организм, это как дерево, как небо. По-другому не бывает. Стихи иногда пишутся осторожно, иногда глобально. Ты как бы схватываешь весь мир, ты понимаешь, что владеешь вселенной. Где бы ты ни находился, ничего не существует, кроме этого стихотворения.

Возможно, это самая страшная профессия, потому что она в тебе. И это никогда не заканчивается, только, наверное, с последним дыханием у настоящего поэта заканчивается процесс творческого поиска.

– Ваши впечатления о Литве?

– Ощущение маленькой, уютной доброй страны сохранилось у меня о Литве еще с детства. Мне было лет 11, когда мы с классом приехали сюда на Рождество. С тех пор Вильнюс для меня воспринимался как сказочный олень из «Снежной королевы». Даже какие-то политические события не перебили у меня сказку этого города.

Я хочу, чтобы в нашей жизни было меньше расставаний на уровне людей, на уровне стран. А если были бы расставания, то обязательно были бы встречи. Я желаю Литве, чтобы ее молодые люди не уезжали в Европу, а чтобы они поднимали свою страну. Литва мне интересна не как часть Европы, а интересна как Литва, интересны ее культура, музыка, поэзия и проза – то, что передает дух этой страны, и интересно то, что мне могут рассказать писатели о той земле, которая называется Литвой.

Досье

Валерий Дударев родился в Москве. Первые стихи написал лет в десять по картине Грабаря «Февральская лазурь». Окончил филологический факультет МПГИ имени Ленина. Работал сторожем, дворником, каменщиком, бетонщиком, преподавал в школе и университете, валил лес на Колыме.

В конце 80-х отправил стихи в журнал «Юность» и получил ответ от Юрия Ряшенцева с приглашением зайти в редакцию. В «Юности» он прошел весь путь – от заведующего отделом поэзии, корреспондента до ответственного секретаря, до заместителя главного редактора журнала. А с января 2007 года является главным редактором журнала.

Валерий Дударев — лауреат литературных премий им. Александра Невского, Сергея Есенина, Бориса Корнилова. В 2012 году стал лауреатом премии «Новый век. 2012» Международного форума «Диалог цивилизаций и культур» — как главный редактор журнала «Юность» за лучший медийный проект начала XXI столетия.