События

Известный российский писатель и публицист Герман Садулаев в Крым прилетел впервые. Встреча крымской интеллигенции с ним состоялась 27 ноября в рамках медиа-клуба «Формат – А3». Писатель родился в 1973 году в Чечне, в интернациональной семье, его мать русская, отец — чеченец. В 16 лет он уехал учиться в Ленинград и там остался. Несмотря на то, что писать он начал всего несколько лет назад, но уже стал достаточно известным. На встречу с крымчанами он принес внушительную стопку своих книг, которые получили в подарок авторы самых интересных вопросов.

— Литература — как магия, она осваивает пространства и благодаря ей эти пространства становятся неотъемлемой частью Русского мира, — рассуждает Герман Садулаев. — Крым так прочно вписан в русский контекст, что вырезать его невозможно. Да и русская литература не сможет существовать, если из нее вырезать крымский кусок — в отличие от Прибалтики, например, с которой связи слабы. Тот же Петербург так описан в русской литературе, что даже если вы там никогда не были, то, по приезду туда вам покажется, что вы там уже были.

Так же и Крым в русской литературе описан так, что я никогда не чувствовал его чужим, хотя доселе тут не бывал. Так и многие места неотчуждаемы от русского пространства, потому что освоены русской литературой и инкорпорированы в единое русское мироздание. Писатель Павел Кирсанов говорил, что те территории, которые естественно нам принадлежат, составляют с нами в Русском мире единое целое, и их литература не могла обойти. Но иногда специально нужно ехать и описывать даже свое, чтобы не дать ему отколоться и уплыть. Ведь все мы помним, как Чехов все бросил и поехал на Сахалин, и после того, как он Сахалин описал, будьте уверены, Сахалин от России никогда не отколется. Чехов его привязал, припаял к России и к русскому миру.

И, возможно, нам стоит больше познавать свои пространства. Россия — великая страна, и не все ее территории по-настоящему освоены в первую очередь русской культурой. Мы должны их описать, и не просто картографически, но и средствами художественной литературы. У нас тут много работы, и в особенности у людей творческих профессий. Ведь художественная литература способна понять местную душу и передать неповторимую атмосферу территорий. Вся Россия наша, и у нас тут много работы — у всех людей, и особенно у людей творческих профессий.

Пожалуйста, работайте в России, не ждите, что за это вам будет много денег или славы. Это может быть иногда как аскеза, как подвижничество. Ведь вся русская литература, как никакая другая, основана на подвижничестве. Везде есть и были хорошие писатели — и в Европе, и в Америке. Любая хорошая литература – как камертон, по которому мы можем настроить свою душу, чтобы отличить истину от фальши, чтобы понимать, где в этом мире добро, а где зло. Но мне кажется, что в наибольшей степени именно русская литература основана на подвижничестве.

В литературе других стран мотивационная часть субъекта, приходящего в литературный процесс, связана с идеей личного успеха. Это заметно даже у очень хороших иностранных писателей. Русская литература отличается тем, что требует подвига. Русский писатель в лаврах воспринимается как нечто не правильное, быть знаменитым некрасиво. «Где ты страдал? Где же подвиг твой? Достоевский на каторге страдал, Чехов чумных больных лечил, Толстой погиб на каком-то полустанке, потому что рвалась его душа. А ты?» — вопрошает читатель. И вот весь этот подвиг для нас доступен, мы можем принять его как подвижничество.

Если мы культурно потеряем какую-либо территорию, как мы за 20 лет полностью потеряли Украину, нас там сейчас нет вообще, мы потеряем и политический и экономический контакт с ней. Мы не должны никому позволить кому-то присвоить наши земли, отторгнуть наши территории, в первую очередь в культурном смысле. И писатель тоже может сделать это – своими текстами.

Как наш петербургский поэт Борис Гребенщиков пел: «Эта земля была нашей, она умрет, если будет ничьей, пора вернуть эту землю себе».

У наших «партнеров», как их называет Владимир Владимирович Путин, глаз голодный на Россию потому, что они видят, что не вся Россия ухожена и прибрана по-хозяйски, освоена, им кажется, что вот эта территория ничья. И не будет ни у кого соблазна прибрать ее к рукам, если мы будем сами любить свою землю и развивать ее.

И вы все теперь – часть России. Любите и осваивайте Крым как часть Русского мира.

— Что вы сами сделали весомое в литературе, как те же Чехов или Достоевский?

— Ничего не сделал. Но я и не претендую на то, чтобы быть причисленным к святым ликам русской литературы. Я – маленький слуга русской литературы в третьем эшелоне. Это не совсем шутка или уничижение. Крест – это великая награда, которую надо духовным образом заслужить, показать, что ты достоин креста, он не дается случайным людям. Если ты избран, то тебе все будет дано, и крест и розы. Если нет, тоже хорошо – молиться Богу и выполнять свою маленькую роль.

— Неужели Восток Украины слабо освоен русской литературой и поэтому отколется от России?

— Вся Украина была освоена русской литературой. Но тут вступает в силу конкуренция цивилизаций. Есть конфликт, и по какой границе это пройдет, я не знаю. Но в плане практическом считаю, что надо больше писать о Востоке — книг, романов, статей, отстаивать, привязывать к Русскому миру. Если когда-то мало писали, то надо наверстывать и описывать. Потому что мы 20 лет упустили.

— Кадыров сейчас через ислам ведет свой народ в цивилизацию. Как вы к этому относитесь?

— Вопрос политической истории Чечни очень сложный. У меня есть целая книжка на эту тему, «Прыжок волка». Я не очень большой сторонник исламизации общественной жизни даже в отдельно взятых регионах. Мне кажется, что на едином пространстве России должен быть один закон, никакого шариата. У нас светская власть и светское законодательство. Религиозные особенности учитывать нужно, но до определенного предела.

Мне не очень нравится, когда религия становятся обязательной. Это не хорошо даже для самой религии, потому что растет количество лицемеров: если я не пойду в церковь и не зажгу свечку, то меня не повысят по службе – это очень плохая мотивация. Лучше, чтобы религия шла от сердца, поэтому нигде насаждать не нужно.

И нельзя ждать, что с помощью религии мы решим комплекс социальных, политических и экономических проблем. Это такой метод модернизации через архаизацию, но это не эффективный метод. У нас в России мы можем по-другому модернизироваться, не насаждая ни ислам, ни буддизм. Использовать религию как инструмент политического и социального регулирования — не лучший метод.

Рамазану Ахматовичу я всегда передаю большой привет. Я ценю все, что он делает, но у меня большая к нему просьба, чтобы он больше учился у своего родного отца, покойного Ахмата Хаджи Кадырова, который умел строить политику на основе компромиссов, привлечения очень широких слоев, разных людей к сотрудничеству на благо Республики. Он не разделял и не выделял никакой клан, не подавлял инакомыслие.

В Чечне было 300 тысяч русскоязычных, сейчас осталось едва ли 30 тысяч. Это значит, что не поддерживается правильный баланс, многообразие культур, ведь русские просто так не уезжают. Значит, есть какие-то перекосы.

— Как получилось, что после такой войны с русскими чеченцы стали помогать русским?

— Будем справедливы — на той стороне фронта тоже чеченцы есть. Это неправильное представление, что та война была войной чеченцев с русскими. Это была гражданская война чеченского народа. И на той, и на другой стороне изначально воевали чеченцы. Даже когда был первый штурм Грозного, когда много русских мальчиков погибло, сотни чеченцев тоже погибли. Ведь когда Дудаев и его фашисты пришли к власти, ведь не все чеченцы их поддержали. Несколько районов поддерживали федеральные власти, и там формировались ополчение, которое выступило против Дудаева.

Со временем большинство чеченцев поняли, что в их интересах идти по жизни вместе с Россией. И этому способствовало изменение политики России. Ведь Россия тоже допустила в Чечне много ошибок. Не было понимания, что часть чеченцев — друзья и союзники. Некоторым офицерам и генералам казалось, что идет война по этническому признаку. На самом деле против России была кучка фашистов и еще наемники со всего мира. И когда Россия это поняла и прекратила политику ковровых бомбометаний, а стала работать с населением как со своим союзником, все изменилось. То же самое, что происходит сейчас на Украине — фашисты, террористы и наемники при активной поддержке спецслужб «наших партнеров».

А вот с татарами у вас плохо дело обстоит. Вам надо работать со своими крымскотатарскими братьями. Надо понимать, что у нас одна страна, одно культурное пространство. Нельзя разрешить каким-то другим силам убедить их в том, что мы якобы друг другу враги. Это чудовищная ложь, ее надо разоблачать. Все с татарами у нас должно быть хорошо. Надо уничтожить в корне возможность национальных конфликтов. И над этим должны работать люди культуры. Это «мягкая сила». Литература, тексты, поэзия, фестивали, кинофильмы – все это работает на сближение народов.

У нас в России есть собственный путь построение многонационального государства. Я бы сравнил ее с симфонией — когда «не одна идентичность над другой» или «одна должна быть вытеснена другой». Все идентичности должны быть сплавлены, чтобы получилось нечто условно усредненное, и тогда все идентичности вместе сосуществуют и звучат, как ноты в симфонии. Не всегда это удается, там и здесь проскакивают диссонансы, тем более есть люди и силы, которым это невыгодно и которые усиливают звучание отдельных нот.

Но великая задача, надо которой всем надо работать, чтобы собрать нас всех в симфонию Великой Российской державы. И в первую очередь – это русские и татары — ведь это главные нации, учредители российской государственности. И как же получилось, что кому-то удалось между нами вбить клин? Мы это уже проходили, в XII веке была битва на Калке, в XVI веке было взятие Казани. Мы уже давно все выяснили, друг к другу притерлись, нам больше нечего выяснять, мы вместе создали российское государство. Если вы посмотрите служивые элиты России, то там где-то пополам русских и татарских корней. Нам надо работать с друзьями, с татарами в первую очередь.

— Среди питерских фундаменталистов произошел раскол на тему «Крымнаш»?

— Никакого раскола. Все были единодушны в выражении радости и восторга, что наконец-то! А вот в Москве – разброд, шатания, не хватает им имперского фундаментализма.

— Когда нет вдохновения, как вы себя заставляете писать?

— Никак, следую известному принципу: если можешь не писать — не пиши.

— Были ли вы на Болотной площади и участвовали ли в протестных действиях?

— Нет, не был. Но я — член коммунистической партии, и на некотором этапе коммунистическая партия тоже поддерживала протестные действия в том, что касается свободных выборов, против фальсификаций и пр. И я участвовал в этом, даже выступал на сцене.

Это была искусственная коалиция, и мы быстро поняли, что она ни к чему не ведет. И коммунистическая партия и другие патриотические силы поняли, что не все равно с кем вместе выходить даже ради каких-то благих целей, и мы прекратили поддерживать эти протесты. Хотя у меня есть вопросы к власти. Я на каждых выборах участвую как член избирательной комиссии с правом решающего голоса, и я знаю, как люди на самом деле голосуют.

Так вот люди на самом деле голосовали за Владимира Владимировича Путина. Это правда, действительно Путин избран большинством населения России. Если вам не нравится, значит, вам не нравится наш народ. Я как коммунист голосовал сам за Зюганова, но я уважаю выбор нашего народа. Другое дело, что думские выборы были сфальсифицированы, там Единая Россия не имела того большинства, которое ей нарисовали. Не надо за наш народ решать, народ у нас умный. Он хотел создать гармоничную систему, в которой в парламенте сидят левые, но не доверяют народу, решили подкорректировать. Не надо было отбирать голоса у коммунистов и сажать вместо них каких-то гимнастов, артистов и пр.

— Какой ваш прогноз по Новороссии?

— Прогноза никакого дать не могу. Так как на другой стороне мы видим абсолютно неадекватных людей. Очень переживаю за Новороссию. Очень хочется, чтобы там прекратили убивать и бомбить.

— В вас течет русская и чеченская кровь. Вас не раздирают внутренние противоречия?

— Нет. Хотя я построил на этом свою писательскую карьеру, думаю, что моя двойная идентичность открыла мне окно свободы.