События

Виктор ЕРОФЕЕВ: "Тема свободы - главная в том, что я делаю".

Ирина Ковалёва, "Крымская правда". Источник (ссылка откроется в новом окне)

Его называют эпатажным классиком современной русской литературы, явлением, возникшим на руинах Союза, бунтарём, русофобом и западником. Политически небезразличным человеком и скандалистом. Диссидентом в СССР, а в новой России - человеком с независимыми взглядами. Его произведения отражают не всегда благоприятные эстетические и этические изменения в сознании современника. В Симферополь по приглашению международного медиа-клуба «Формат-А3» приехал известный писатель и телеведущий Виктор ЕРОФЕЕВ. И чтобы там о нём ни говорили, он - умён, обаятелен и безумно влюблён в наш полуостров.

Фото К.Михальчевского- Крым - явление геополитики, которое настораживает, радует, волнует и обескураживает очень многих. Это - земля, нуждающаяся в особенной любви, опеке и даже бескорыстии. У меня особые взаимоотношения с Крымом. Впервые приехал сюда мальчишкой, когда мы с родителями жили в Париже и отдыхали в правительственных санаториях под Ялтой. И это был Крым советской элиты, центр политической и культурной жизни, эдакий коммунистический потерянный рай. Второй раз приехал сюда с Василием Аксёновым и другими товарищами, спасаясь от травли после выхода альманаха «Метрополь». Тот Крым, в котором мы чувствовали себя изгоями и людьми, которые что-то попытались сделать во благо русской свободной литературы, стал для нас землёй освобождения. А третья коллекция моих впечатлений о Крыме началась десять лет назад, когда у меня завязался здесь роман, связавший меня с полуостровом по-семейному. Теперь каждый год летом приезжаю в Коктебель.

- И в своём доме проводите фестиваль «Куриный бог» для друзей-литераторов из разных стран…

- Мне хочется возродить тот литературный дух, который присутствовал здесь во времена Максимилиана Волошина. Я вовсе не против ночной жизни и людей, которые ходят по набережной и пьют пиво. Но в Коктебеле есть, пожалуй, домов двадцать, где происходят чуть ли не тайные вечери писателей, художников, киношников. Они, наши русские люди, абсолютные патриоты Коктебеля - как дети подземелья. Но это посёлок не тех, кто пьёт пиво, а потом валяется в кустах, а посёлок тех, кто читает, думает, размышляет над смыслом жизни. И круг участников фестиваля сужен специально, мне кажется, что возрождение Коктебеля не должно быть массовым, оно должно родиться из какого-то надменно-элитарного характера что ли, из творческой любви к той традиции, которая там сформировалась. Потому-то «Куриный бог» не для всех, а для друзей, потому что этот посёлок уникален и духом, и климатом, и запахом земли.

- Повлиял ли, на ваш взгляд, Коктебель на характер поздней лирики Максимилиана Волошина: ведь именно здесь поклонник парнасцев вырос в автора цикла стихов «Путями Каина», которые потрясают своей историсофской глубиной?

- И не только на позднее творчество Волошина! Коктебель сыграл одну из важнейших ролей в культурной идентификации России. Русская культура стала теплее, южнее из-за Крыма. Несправедливо, что полуостров ещё совершенно не описан как земля, которая дала русской культуре какое-то новое звучание. А ведь как минимум Крым подарил ощущение телесности нашей культуре, до того состоявшей лишь из души, что и естественно для нашей постоянной зимы. На меня Крым влияет тоже. Сейчас тружусь над новой книжкой. Но дело в том, что когда целый год работаешь как сумасшедший, то первое, чего хочется, когда приезжаешь сюда, - отдохнуть. Поспать и поплавать. Но если бы я здесь жил больше, то делил бы время между отдыхом и очень интенсивной и сосредоточенной работой.

- Вы как-то сказали, что для писателя в отличие от журналиста и политика важно собрать всю возможную информацию и оценить её в контексте истории. Вы уже осознали, что сейчас происходит в отношениях России и Украины?

- Я бы хотел, чтобы Украина, Россия и Белоруссия, в конце концов, нашли ту самую модель развития, к которой пришла Европа в пятидесятых годах, когда по Римскому договору 1955-го года сначала создали общий рынок, потом - общие институты власти. И началось развитие, когда исчезли даже традиционные распри и враги. Сейчас из Франции в Германию переезжаешь и даже не замечаешь, где французское, а где - немецкое.

- А в чём их секрет, почему мы не можем вот так же?

- Догадаться нетрудно, потому что есть сила, которая работает в экономическом и политическом плане на разделение. А что касается Крыма, то его отличает ещё и не до конца сбалансированный альянс культур и цивилизаций, а также то, что здесь сохраняется ментальный кризис из-за раздробленности государственной идентификации крымчан.

- И сразу вспомнилась ранее высказанная вами мысль об архаичном обществе…

- Архаическое сознание - это восприятие себя как жертвы рока, бесправного и беспомощного пленника обстоятельств. Архаическое мышление - это сказочное мышление, когда кажется, что ты - заложник разных сил. Когда не «я» виноват, а Баба Яга или Кощей Бессмертный, или Америка виновата.

- Как же достичь того, чтобы не винить «американского дядю» во всех своих бедах, а искать причины в себе?

- Надо просто выходить из этого архаического сознания. И с каждым новым поколением мы всё больше выходим из него. В вас, например, архаического сознания меньше, чем в вашей бабушке и маме.

- В одном из интервью вы сказали, что российские демократы работают с абстрактным народом. Поясните, пожалуйста, эту мысль.

- Да потому, что все девяностые годы они принимали законы для людей, которых нет, делали реформы для людей с европейским сознанием и ментальностью, которых в России нет. Наши люди не получили «прививку политики», потому что в советское время за политическое мышление наказывали, чем отбили к нему всякую охоту. И соответственно народ стал инертен, аполитичен и просто равнодушен, что тоже является формой архаического сознания, когда ждут только воли небес или приказа.

- Возможно, именно из-за этого архаического сознания на Украине и не прижилась парламентская республика?

- И да и нет. Украина очень разрознена. И запад её гораздо менее архаичен, нежели восток. Но подчеркну, что архаическое сознание - это не обидное понятие, оно просто во многом связано с небесными ценностями. Элементы чуда и природы - это, конечно, хорошо, но только с этими понятиями невозможно жить в современном мире, понимаете? Ездить на BMW и верить в Кощея Бессмертного - несовместимо. Надо расставаться с какими-то верованиями и жить по-новому.

- Кстати, вам же принадлежит высказывание, что фраза: «Я верую во Христа» скоро станет неактуальной, поскольку начнём веровать во что-то иное…

- Потому что религия всё больше приобретает смысл метафор. Превращение воды в вино - далеко от современного мира. Путь к спасению и вечной жизни - красивая метафора, но она осталась в тысячелетней давности, поэтому ещё Ницше говорил, что Бог умер сто лет назад. Мы живём вне Бога, в покинутом им обществе. Живём, опираясь только на призывы к моральным ценностям. А ведь религия - это не призывы, а связь между землёй и небом, между жизнью нынешней и жизнью вечной. Формализм религии начинается тогда, когда она превращается в свод моральных законов. Но религия прежде всего основана на любви, а заповеди приходят тогда, когда понимаешь, что если ты не будешь их соблюдать, то твоя любовь будет чем-то лимитирована. Думаю, эта тема остро зазвучит в ХХІ веке, и религиозная эволюция станет единственной революцией этого столетия, потому что мы живём на маленьком шаре, где в одном доме веруют в Бога, в другом - в Аллаха, а в третьем - в какие-то явления природы. Но в один день возникнет такая религия, которая нас, таких маленьких, объединит. Как и христианство пришло когда-то на смену разобщённых верований, охватив полмира и отправив греческих богов на пенсию.

- С религией разобрались. А как вы думаете, существует ли в Крыму проблема русского языка?

- Да, язык здесь варварский. Плохо говорят. Вот сегодня зовут: «Виктор Владимирович, пошлите». Но нет такого слова «пошлите»! Послать письмо можно, а пойдёмте - это пойдёмте. Сплошь и рядом слышу искажение языка. Наверное, это связано с уровнем образования и семейными ценностями, в которые, увы, не включается чистота языка. Вот вы говорите хорошо, но тоже с лёгким акцентом. Откуда он взялся? Крым не принадлежал Украине во времена ваших родителей, а если и принадлежал, то не с самого их детства. Что же касается ущемления, то когда язык ущемляется, он становится сильнее. Конечно, это - условно положительно. Но сопротивление даёт силу сопротивления. Допустим, когда в Польше запретили образование на польском, то появилось много хороших стихов и песен. Язык как бы уходит в партизаны, но, увы, в Крыму нет достаточно сильного культурного слоя, который мог бы противостоять варваризации русского языка. Нужно работать над культурным образованием. Жаль, что здесь над ним не работают совсем, что очень выделяются грубость и хамоватость людей. А вообще мы небрежно относимся к Крыму. Зачем на земле, которая пахнет полынью, нюхать свалки больших городов? На кого опереться? На Киев? На Москву? Мне кажется, что Крым какой-то обиженный. Оставили его в сторонке, и никто им не занимается. Ни Россия всерьёз, ни Украина, ни татары. Не думаю, что это ошибка правительства, наверное, оно знает, чем занимается. Наверное, крымской общественности и правительству нужно, наконец, понять, что Крым - великое богатство, и привести его в порядок.

- Вы с болью говорите о русских людях, о нашей земле. И в то же время в некоторых кругах вас называют русофобом. Считаете ли вы себя западником?

- Когда человек остро ставит проблемы своей страны, порою нерешаемые, когда ковыряет рану, то его называют русофобом. Но, увы, те, кто замалчивают проблемы, и являются скрытыми недоброжелателями.

- За фразу: «Русских надо бить палкой. Русских надо расстреливать. Русских надо размазывать по стене. Иначе они перестанут быть русскими. Русские - позорная нация» из «Энциклопедии русской души» вас обвинили в русофобии и разжигании межнациональной розни.

- Это лишь гипербола. Герой романа угнетён девяностыми годами. У него ничего нет. Он приходит в отчаяние. Ему никто не помогает. И русский человек озверел, увидев свою страну такой.

- А на все обвинения вы отвечали тогда, что это всего лишь текст романа, а не ваша личная позиция. Как это понимать? И как же Флобер, который говорил, что «мадам Бовари - это я»?

- Если Флобер сказал, что мадам Бовари - это я, то это ещё не значит, что он всё, что сказано в романе, взял на свой счёт. Могу сказать, что «Русская красавица» - это я, потому что это выстрадано мною. Но лучше всего об этой книге ещё в начале девяностых сказала одна московская журналистка: «Этот роман не мог написать мужчина, но такой роман не могла и женщина написать».

- Вас называют классиком современной русской литературы. Как к этому относитесь?

- Спокойно. Одни называют русофобом, другие - классиком русской литературы.

- И скандалистом…

- И скандалистом. А происходит это потому, что наше культурное общество поделено. Одна часть - усваивает какие-то мысли, а другая - скандализируются. Вся страна гудела, когда я написал эссе «Минетчицы». А что с того, что, когда в России возникла эта форма секса, я написал пародию на осмысление этой темы? «Когда я гляжу в глаза незнакомой женщины, я думаю, хорошо ли она делает минет». Вы думаете, я на вас гляжу и так думаю? Нет, конечно (смеётся).

- Ну вас вообще называют писателем одной темы - секса…

- Половой акт - это один из способов понимания мира и человека, процесс, соединяющий верх и низ и помогающий осознать духовные ценности и близость. Проблема секса в моих книжках - это прежде всего метафора, потому что мы все - люди с ушибленным сознанием. Нас ударила советская власть, запретив говорить то об одном, то о втором. Для того чтобы стать свободным, нужно найти в сознании «щелку», и благодаря сексуальным метафорам полностью затабуированное сознание сначала взрывается, а потом начинает что-то воспринимать и понимать. Когда люди не могут спокойно говорить о сексе - это свидетельствует об общей несвободе, а через сексуальную проблематику мы открываем путь к свободе. Телесность всегда была запретной темой не только в советской, но и в дореволюционной литературе. Так, Соня Мармеладова - проститутка, но торгует телом, которого нет. У Достоевского вы не увидите в ней проститутку, которая идёт и продаётся мужчинам. Она - идея падшей женщины, которая поднимает Раскольникова. Мы, наша высокая культура, никогда не чувствовали человека человеком, он был каким-то абстрактным. Плохо это или хорошо? Русская литература много сделала для осмысления духовности, но она не затронула общечеловеческий фон. А ведь мы состоим из нашего тела, из его совершенства и несовершенства. Наше общество пока ещё воспринимает человека на уровне просвещения восемнадцатого века. Но сейчас век двадцать первый. И все ушли от этой модели.

- Ну а в книге «Хороший Сталин» вы попытались поднять проблему власти, проблему отцов и детей. И несмотря на эпатажное название, книга рассказывает не об эпохе, а о вашем семейном конфликте.

- В 1979-м со своими товарищами Василием Аксеновым, Андреем Битовым, Владимиром Высоцким я организовал самиздатовский альманах «Метрополь», из-за которого был, едва вступив, исключён из Союза писателей СССР, а отец - к тому времени крупный номенклатурщик и посол Австрии - скоропостижно закончил свою карьеру. И эта книга посвящена родителям. Писать о родителях трудно, потому что они важнее литературы. Это вообще самая интимная тема в жизни. Не любовь, не секс, не фантазмы и извращения любого рода, а родители. А «Метрополь» - это была такая пропасть, в которую нужно было повалиться и разбиться. И чтобы потом какие-то ангелы подхватили меня, перенесли. И жизнь стала другой.

- В текстах Юза Алешковского ненормативная лексика очень гармонична. А для чего её используете вы?

- Все журналисты спрашивают, почему использую ненормативную лексику? Но мы ведь в русском мате не разобрались, а между тем об этих словах, которые бывают сильнее нас, есть несколько представлений. И слова эти заряжены неким метафизическим мистическим смыслом. Мы используем их как междометие, как посыл, как ругательство. В ХІХ веке был мат - игрушка, когда этими словами игрались, а в современном обществе эти слова достигли своего эротического эквивалента. Мне кажется, что это явление нужно сначала осознать, а потом бояться или не бояться.

- Виктор Владимирович, а как вы оцениваете уровень современной русской литературы?

- Она сегодня переживает паузу. У нас самый молодой писатель - это Пелевин. Остальные - просто хорошие ребята, которые поднимают интересные темы.

- А диалог Ерофеева с современной культурой, каков он?

- Скандалы по восприятию моих книжек идут не только в России, но и в других странах по разным поводам. Но книги - это не эпатаж, а способность расширить сознание и дать ему ту точку, с которой видно свободу. Тема свободы - главная в том, что я делаю.

Ваш комментарий

Чтобы оставить комментарий

войдите через свой аккаунт в соцсети:

... или заполните форму:

Ваше имя:*

Ваш адрес электронной почты (на сайте опубликован не будет):

Ссылка на сайт:

Ваш комментарий:*


Виктор ЕРОФЕЕВ

Гость Крыма - Виктор Ерофеев, один из самых эпатажных представителей российской культуры, писатель и телеведущий, человек, который говорит на четырёх языках и чьи книги переведены на более чем 40…… →

Фото
Видео
Аудио
Статьи