События

В рамках встреч, организуемых Международным медиа-клубом «Формат-А3», в Кишиневе побывал известный российский актер и режиссер Сергей Пускепалис. Примечательно, что у него, как оказалось, есть молдавские корни. Мама актера уроженка Тараклии. Мы не упустили возможности поговорить с приезжей звездой о его недавнем режиссерском дебюте, о том, что представляет собой современное российское кино, по-прежнему ли оно отличается от западного, почему россияне перестали снимать в Молдове, и еще о многом другом не менее интересном.

Сергей Пускепалис – известный российский актер и режиссер. На его счету десятки ролей в театре и кино, множество поставленных спектаклей. Среди фильмов, которое принесли ему не только любовь зрителей, но и награды на фестивалях – «Простые вещи», «Как я провел этим летом», «Попытка Веры», «И не было лучше брата», «Крик совы», «Битва за Севастополь». Совсем недавно состоялась премьера его дебютной работы в качестве кинорежиссера – фильм «Клинч», который в октябре вышел в российский прокат. Отец Пускепалиса – литовец, мама – болгарка, родом из Молдовы.

В конце октября в российском прокате появилась ваша дебютная режиссерская работа – фильм «Клинч». У нас его еще не видели. Саунд-трек к картине записала группа Би-2. Музыканты даже выпустили альбом из 12 песен под этим названием. Расскажите, о чем фильм?

В центре сюжета – клинч отношений между поколением «next» и людьми моего возраста. Разница между нами существенная, они – жители России, а мы – все еще СССР. У нас разные понятия о жизни, любви, истине. В «Клинче» все это сталкивается, появляются ответы или… еще большие раздумья…

Но вообще, на такие вопросы трудно отвечать. Однажды Чехов попробовал объяснить, о чем «Ревизор», и это объяснение, по его собственному признанию, оказалось хуже, чем пьеса. Моей жене понравилось, а это для меня главное.

Как и почему произошла трансформация актера Пускепалиса, востребованного модными продюсерскими центрами, в режиссера?

Мне и сейчас доводится слышать: «Ты хороший актер, вот и снимайся». На самом деле, эта трансформация произошла давно. Еще в 90-е, чтобы долго не объяснять, начал сам ставить спектакли. Тогда я поступил в ГИТИС к Петру Фоменко. В театре играть уже не могу, не хватает наглости. Актер на сцене, знаете ли, это гладиатор, у которого каждый выход – отвага. А в кино нет участия зрителей, но есть другая специфика. Кино – вещь дорогая и надо суметь не подвести людей, которые доверились и вложили в тебя деньги.

Как режиссер Пускепалис подбирает актеров?

А как выбирают друзей? Я не знаю, они как-то сами выбираются. Считаю, что делать спектакли и снимать кино нужно только с друзьями, с проверенными людьми.

Но какие-то требования к кандидатам у вас, все-таки, есть?

Настоящие актеры – искренние и ищущие. Если это не настоящее, получится «она как бы кается, а мы ей как бы верим». Но у меня замечательные коллеги и партнеры. Правда, мое поколение оказалось изрядно выбито 90-ми годами. Многие ушли из профессии в бизнес, в ментовку. Теперь этот возраст самый дефицитный и в театре, и в кино.

Сложно, наверное, играть искренне, вжиться в роль, как говорят?

Это уникальная профессия. Все время сам в себе что-то открываешь, а тебе за это еще и платят. Рассматриваешь себя в предлагаемых обстоятельствах. Конечно, это что-то меняет в тебе самом.

Сколько ролей, столько жизней?

Я бы сказал, столько приключений в одной жизни.

Одно из таких приключений – фильм «Как я провел этим летом», который принес вам награду за лучшую мужскую роль на «Берлинале-2010»? Пришлось примерить на себя суровые будни жизни на полярной станции?

Это была даже не съемка в обычном понимании, а настоящая экспедиция. Снимали быстро, всего за 3 месяца, пока позволяло время года. Творческая группа состояла из 16 человек. Там ты был не просто артистом, но, когда нужно, и водителем, и осветителем. Для меня это было возвращением в детство. Я ведь вырос на Чукотке, 10 лет там провел. Это особое место. В советские годы адский труд компенсировался высокими заработками, на которые потом можно было купить дом на курорте. Сейчас там уже не платят больших денег. Многие прииски заброшены или переходят из рук в руки.

А на Молдову, откуда родом ваша мама, пришлась хоть какая-то часть детства?

Моя мама – болгарка, уроженка Тараклии. В детстве я часто приезжал сюда к родственникам. Деда с бабушкой еще в войну расстреляли румыны … До сих пор помню местные подвалы с огромными винными бочками, закрытыми, как это называется, кажется, чопами? И как однажды мы такой чоп не вставили на место, и подвал был полон вина. Отец, когда приезжал сюда, неделю на поверхность не выходил. Там ведь жить можно было, все есть, и брынза, и соленья. Для каждой хозяйки подвал – это ее лицо перед соседями. Последний раз я приезжал сюда в 1989-м, после армии.

А снимать в Молдове не думали, говорят, здесь дешевле?

Мой продюсер, Максим Лагашкин, даже приезжал сюда посмотреть, чтобы снимать. Да, наверное, здесь дешевле, но административный ресурс – это риск. А если не пустят, не дадут работать? В этом деле лучше дороже, но надежнее.

«Как я провел этим летом» и «Левиафан» – вроде бы два фильма об одном и том же, с одними и теми же задними планами, но как по-разному представлена и воспринята публикой жизнь российской глубинки. Или это сравнение неуместно?

В «Левиафане» очень сильная актерская игра. Но логики фильма, честно говоря, не понял. Весь фильм сохраняется интрига, мы понимаем, что на этой земле будет построен торговый центр. Столько страстей вокруг этого, и вдруг в финале выясняется, что там возведут православный храм. Ну, не будет человек этого скрывать, зачем? По-моему, в этом основная «засада» фильма. Что же касается всего остального, пусть на этой поляне цветут разные цветы! Но только, чтобы это были хорошие произведения искусства. У каждого своя Россия и свое кино: у Звягинцева, у Кончаловского.

Отношусь к их творчеству уважительно, но это не мое кино. Я не говорю, что и мое кино должно нравиться всем.

Другое дело, когда кислое выдают за пресное. Но в кино этого меньше, чем в театре. Кино патронирует много людей, подчищают на монтаже, например.

Всегда было принято считать, что российское кино отличается от западного своей духовностью. Эта особенность, по-вашему, сохраняется или рынок все изменил?

Хорошее кино интернационально. Для меня таким становится то кино, которое пытается ответить на главные вопросы нашей жизни: кто я, зачем существую? Возможно, в России к этим темам обращаются больше. Но очень важно, чтобы ответы на эти вопросы были интересными и нескучными. Знаете, такое полезное развлечение. Когда я говорю авторам, что не понимаю, а они мне отвечают: «Да это ты не догоняешь!». Вот это уже не интересно.

Хорошее кино снимается и на западе. И как бы мы не относились к заокеанским коллегам, оно есть и у них. Правда, показывают его, в основном, в кабеле, на платных каналах, где зритель голосует деньгами. Много где делают хорошее кино.

Что можете назвать из особенно понравившегося?

Замечательный фильм, состоящий из 5 новел, «Дикие истории» продюсера Аугустина Альмадовара. Очень понравился грузинский – «Слепые свидания». Кстати, обязательно посмотрите великолепное произведение индийского кинематографа – «Корабль Тесея». Снято невероятно! А от актерской работы я просто обалдел. Один из героев фильма монах, такой весь измученный. Я был уверен, что он настоящий, пока не увидел этого же актера в другой роли. Такое перевоплощение…

Но многие актеры и режиссеры жалуются, что массовое кино, особенно сериалы, уже совсем не искусство. Безвкусица до отвращения…

Думаю, что в этом есть некое лукавство. Раз ты пошел туда и работаешь, то хоть не ной! Хотя, возможно, я в другом положении – мне было и есть из чего выбирать. И еще, если актер исходит только из морали, он может очень быстро оказаться списанным, забытым. Но выбор есть у каждого. Вот я 8 лет шел к тому, чтобы снять свой фильм, все ждал, когда найду хорошие продюсерские руки, в которые его можно будет отдать. Это серьезное дело, я считаю. Здесь «а давай, что-нибудь снимем» быть не должно. Ведь это ответственность за результат, за потраченные деньги. Пусть бюджет у нас был не так велик – 1 миллион 200 тысяч долларов, но ведь и это деньги и они должны быть в кадре.

Модные нынче фишки – мат и «обнаженка» на экране. Этакая претензия на правду жизни. Вы как к этому относитесь?

Я считаю, что это очень сильные выразительные средства, особенно мат. Если можно без этого, то всегда лучше обойтись. И никакой свободы тут не вижу. Свобода и отвага в другом – в том, чтобы найти иные, такие же сильные способы передать идею. Когда мне говорят: «Ну как же, это жизнь!». Я отвечаю, что понос, извините, тоже жизнь, но не стоит делать из этого развлекательное зрелище.

Другое дело фильм «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова: вот там без мата никак! Этот пафос мне близок и понятен, но просто так использовать.… Это не предмет искусства, на него нужно иметь право.

Вы играли и в кино о войне, в том числе в нашумевшей «Битве за Севастополь», а сами снимать на эту тему не думали, сейчас в России это почти тренд?

Мой фильм о войне был бы антивоенным. Война – это плохо. Вы только представьте, как она пахнет, она же воняет! Героическим все становится потом. А сама война отвратительна! Я категорический противник любого насилия. Потому не люблю и не интересуюсь политикой. Для меня они одной категории.

Насилие еще никогда не приводило ни к чему хорошему. Нет примеров, чтобы оно приносило счастье. Если будешь ругаться с соседом, с которым живешь в одном доме, обязательно получить мыло в борщ или повешенную кошку. Насилие, экстремизм допускать нельзя.

Сергей Мокрицкий долго звал меня в «Битву за Севастополь». А я ему все время в ответ: «Нет времени». И вот он приглашает меня приехать 9 мая прошлого года в Киев. Я приехал и понял, что все это правда! Я ведь тоже думал, да врут все, пока не увидел, как разогнали ветеранов и еще многое другое. Все это еще долго может аукаться. Мы наш Майдан только-только изживаем, а ведь прошло почти 100 лет!