События

Правда без любви – ложь

Надежда Грихачева, "Литовский курьер" Источник (ссылка откроется в новом окне)

«Все хотят снимать честное кино. А что это на самом деле – сложно сказать. Можно снять сколь угодно правдивое на первый взгляд кино, обличающее даже – примеров тому предостаточно, но будет ли оно честным по существу? На мой взгляд, кино без сочувствия к героям, времени, к стране – не совсем честное. В нем нет Любви», – сказал в интервью «ЛК» известный российский режиссер и сценарист Александр Велединский, который по приглашению Международного медиаклуба «Формат-А3» побывал в Литве.

В кино он пришел не сразу, до этого успел получить профессию инженера. Зато за относительно небольшой по кинематографическим меркам путь в искусстве Велединский снял фильмы, которые впоследствии стали культовыми. Его картина «Географ глобус пропил» была удостоена многих престижных наград кинофестивалей. Большой успех ему принес телепроект «Бригада», сценарий к которому он написал в соавторстве. Потом были картины «Русское», «Живой».

Режиссер считает, что в Вильнюсе с его такой прекрасной натурой можно снимать все – и прошлое и настоящее. «Что это по-хорошему очень эклектичный город. Хотя иногда режет глаз (как и везде) неожиданное появление в Старом городе ужасного современного бетона со стеклом, той самой современной архитектурной безвкусицы».

На вопрос, почему он выбрал именно кино, с улыбкой говорит, «наверное, потому, что его изобрели».

– Еще в 1967 году мы с моим соседом снимали ремейк «Кавказской пленницы». Правда, без пленки и без камеры, мы только репетировали и готовились, – вспоминает Александр Велединский. – Для будущего фильма мы не могли найти горы (у нас в Горьком гор не было) – это я уже потом узнал, что настоящий фильм снимался в Чечне – и синие колготки, такие же как у главной героини (смеется). Сейчас, конечно, понимаю, что это была игра, но тогда казалось, что все серьезно.

– Путь в режиссуру был трудным и тернистым?

– Трудным и тернистым, само собой. Сейчас это все забавно вспоминать. Повезло тем, кто сумел пробиться, потому что когда мы выпустились, кино уже не снималось. В 1995 году сказали, что русское кино умерло и его больше никогда не будет. Но мы в это не верили.

Так получилось, что у меня появилась возможность заняться сценариями. В 1998 году я в соавторстве с Алексеем Сидоровым и Игорем Порублёвым написал сценарий к фильму «Бригада». Мы жили в одной комнате общежития ВГИК и там все это придумывали. Потом после «Бригады» написали сценарий к «Дальнобойщикам». А в 2000 году, когда дефолт спал и начался некий подъем, я запустился со своей первой короткометражкой («Ты да я, да мы с тобой») и сериалом «Закон», которые вышли практически одновременно.

– Вы ведь не балуете зрителя изобилием фильмов?

– Почему? Сначала я часто снимал, правда, с 2006 года был семилетний перерыв. Но это не значит, что я ничего не делал. Нет, просто меня не было в титрах, я не ставил свою фамилию под работой в качестве редактора, режиссера монтажа.

– Почему вы решили экранизировать роман Алексея Иванова «Географ глобус пропил». Потому что все то, что происходило 20 лет назад, актуально и сегодня?

– Конечно, актуально. Персонаж, которого играет Константин Хабенский – он же архитипический. Он был еще в XIX веке. Возьмите, к примеру, Обломова, князя Мышкина из «Идиота» и тех же чеховских «Дядю Ваню», «Три сестры». Этот русский тип остался по сей день.

Весь сценарий я написал практически с нуля. С Алексеем Ивановым мы сразу договорились, что действие будет происходить в наше время, и я убираю из фильма школьные годы (одна из линий сюжета, присутствующая в книге). Он дал мне свободу действий, ни во что не вмешивался. На мой взгляд, это единственно правильная позиция писателя. Ведь по большому счету – хороший будет фильм или плохой – этого никто не знает, а книга все равно хорошая и она останется. Алексей очень поддерживает наш фильм, ему картина нравится, мы хотим продолжать наше сотрудничество.

– Образ Служкина – это образ нынешней русской интеллигенции?

– И нынешней в том числе. Если Служкина самого играет весь контекст персонажей, который есть в фильме (короля играет окружение – это понятно), то сам Служкин играет контекст мира, в котором он существует. Такой неприкаянный персонаж, которому не к чему прикаяться. Самое его большое достоинство, что он свободен и не хочет жить по этим законам, которые сейчас действуют не только в России, но и в мире. Это и золотой телец как символ власти и денег, и безнравственность, и безнаказанность, царящие везде и во всем. Хотя Служкин «бухарик», но он таким способом мстит, по-своему мстит этому контексту, несправедливому миру. Очень хорошо об этом сказал сам автор книги: он на подлость отвечает свинством. То есть он напивается, но подлости сам не делает. Он даже женщине не может впрямую отказать (эпизод с Кирой), потому что тем самым спасает ее от разочарования, обиды на мужчин. Тем самым и свою душу спасает.

– Константин Хабенский сразу согласился на роль Служкина?

– Да, сразу. Вообще Костя Хабенский – чудный, замечательный человек. Изначально была договоренность с продюсерами, что у меня будет 45 съемочных дней. Через месяц подготовки продюсеры сказали, что деньги есть только на 40 дней. Мы переделали график, а за неделю до начала съемок я узнаю, что деньги есть только на 33 дня. «Решай – будешь снимать или нет, – предложили они. – Скажешь «нет», мы не обидимся». Но как сказать «нет», если уже утверждены все актеры, вся съемочная группа. Опять переделали график. Потом, когда мы снимали в Пермском крае эпизод с походом, нам не хватало одного дня, чтобы закончить. Мы могли этот день выкроить за счет выходных, но денег на него не было. И Костя Хабенский предложил из своего гонорара оплатить 34-й день. И сразу же оказалось, что у продюсеров есть таки один день в запасе.

– В одном из интервью вы сказали, что снимаете только честное кино. Что для вас, как режиссера, это значит?

– Здесь неточность. Заявлять такое было бы большим самомнением. Я стараюсь быть честным, а что получается, судить не мне. Думаю, что все хотят снимать честное кино. А что это на самом деле – сложно сказать. Можно снять сколь угодно правдивое на первый взгляд кино, обличающее даже – примеров тому предостаточно, но будет ли оно честным по существу? На мой взгляд, кино без сочувствия к героям, времени, к стране – не совсем честное. В нем нет Любви. Есть такое выражение «правда без любви есть ложь» – я абсолютно этой формулы придерживаюсь. Потому что копаться в болячках и получать от этого удовольствие мне кажется безнравственным. Или делать вид, что ты страдаешь и сочувствуешь, но в твоем произведении этого не видно, никаким образом это сочувствие к персонажам не проявляется.

В 1984 году я был в Каунасе, в Музее Чюрлениса и очень хорошо помню картину «Истина». Эта картина – абсолютно кинематографический образ: фигура человека в размытом фокусе, а рука со свечой – в фокусе. Я всегда думаю об этой картине – пример честного кино у меня почему-то ассоциируется именно с ней.

– А кино о провинции, которое вы снимаете – оно ведь тоже честное?

– Я сам из провинции. Просто я не люблю снимать фильмы в Москве. Там другой ритм – артист постоянно занят – то ему надо бежать на спектакль, то на репетицию, а в экспедиции – он мой, везде.

– У вас были хорошие учителя?

– Да, очень. Но научить ничему нельзя – оно или есть, или нет. Чему меня научил режиссер Александр Прошкин, который мне преподавал на Высших курсах сценаристов и режиссеров? По большому счету, по профессии он нас ничему не учил. Он говорил, нужно будет, добьетесь, будете снимать, чем смогу, помогу, но самое главное – научитесь получать удовольствие от процесса. Этому он меня научил точно.

И еще тому, что ненависть к собственному материалу будет всегда, на всех стадиях: на стадии сценария, съемок, монтажа, ты периодически будешь ненавидеть свой фильм. Ты просто знай, что все это пройдет, и продолжай упорно работать, хоть тебе и не нравится то, что ты делаешь. Он оказался абсолютно прав. Это и есть главное, а как ставить камеру и монтировать, нас учили хорошие профессиональные люди.

– Возвращаясь к российскому кино, тем более этот год в России объявлен Годом кино, в каком оно состоянии пребывает, вышло ли из стагнации?

– На самом деле, оно периодически поднимает голову, а потом почему-то также быстро прячет. Да, этот год объявили Годом российского кино. У меня это вызывает умиление, иронию. Потому что прошлый год был Годом литературы, и Нобелевскую премию по литературе получила русскоязычная писательница из Беларуси. Наверное, «Оскар» получит какой-нибудь украинский фильм (улыбается).

Посмотрим, год только начался. Но свой нынешний фильм «В Кейптаунском порту» (события фильма разворачиваются в разные десятилетия прошлого века) я снимаю, не получив ни копейки государственной поддержки. По крайней мере, пока. Казалось бы, после «Географа», после «Живого»? Я не русофоб, зритель идет на мои картины, мои фильмы получают призы на кинофестивалях, но почему-то денег мне государство не выделило.

Думаю, то, что я предлагаю, не выполняет тех задач, которые «нынешние распределители средств на кино» перед собой ставят. Слава Богу, находятся другие люди, которые помогают в виде частной поддержки. Хотя потом, когда «чиновники от кино» увидят часть фильма, они включатся, я в этом почти не сомневаюсь. Но сегодня пока они остерегаются. Остерегаются потому, что вдруг они «поучаствуют» в очередном фильме, который, по их мнению, не вписывается в их задачи.

– Каким тогда должно быть русское кино?

– Все таким же честным. Даже еще более жестким. Мы не врачи, мы – боль. Когда обозначен диагноз, лечить легче, но вопрос в том, что они (чиновники) не хотят. Они же видят только критику, «наезд» на себя. К сожалению, ситуация не очень хорошая.

– Тогда какие герои нужны нашему времени?

– Нет никаких героев. Их не было никогда и не будет. Лермонтов один раз написал о «Герое нашего времени», и теперь все считают, что нужен герой. С другой стороны, мы все герои нашего времени, так или иначе мы все отражаем некий контекст, как и герой Хабенского. Это контекст времени, страны, мира, планеты. Недаром Служкина называли героем нашего безвременья, что мне, как режиссеру, не скрою, льстило.

Я никогда не ищу героев для своих фильмов. И не думаю, что Алексей Балабанов искал героя нашего времени. Просто время было такое, он познакомился с Сергеем Бодровым, и они сняли великий фильм «Брат». Все считают его героем того нашего времени. Но мы забываем, что четырьмя годами раньше Тарантино снял свой шедевр «Криминальное чтиво», а до этого были «Бешеные псы». И мы сочувствовали бандитам. Просто бандиты бывают разные – благородные, менее благородные, добрые, злые. В принципе, 90-е годы отличались в кинематографе именно этими персонажами. Поэтому Бодров сыграл не просто героя российского времени, а отразил, что и в России такое же время, как и во всем мире. Потому что лихие 90-е были не только у нас.

– О чем бы вы не стали снимать?

– Что такое кино – это жизнь, из которой убрано все скучное. Я сам себе цензор, и сам знаю, что можно, что нельзя. Я ориентируюсь только на свое нутро.

Когда мы снимали фильм «Русское», я сказал всей группе, что мы избегаем всей антисоветчины, какая могла быть. Мы снимаем человеческое кино в этом контексте происходящей истории. Плохое все само вылезет и так. Мне интересно снимать про людей в интересное время.

Ваш комментарий

Чтобы оставить комментарий

войдите через свой аккаунт в соцсети:

... или заполните форму:

Ваше имя:*

Ваш адрес электронной почты (на сайте опубликован не будет):

Ссылка на сайт:

Ваш комментарий:*


Александр Велединский

Год российского кино медиаклуб «Формат-А3» в столицы Литвы открыл встречей с одним из самых востребованных молодых российских режиссеров и сценаристов Александром Велединским. Обладатель…… →

Фото
Видео
Статьи