События

Главный редактор и отец-основатель журнала «Русский репортер» Виталий Лейбин готов биться об заклад с коллегами по цеху по поводу того, что самый востребованный сегодня потребителями информации формат ее подачи сводится лишь к словам «скандалы, интриги и расследования». И спор этот он явно выиграет. Просто всему есть свое время — и желтым разоблачениям, внимать которым читателю доводится исключительно в расслабленном состоянии, и скрупулезному впитыванию деловой аналитики, и проблемным репортажам. Читатель бывает разным, и на это стоит ориентироваться. Об этом руководитель одного из самых видных в российской медиасфере изданий рассказал в интервью «Р».

«Р»: Виталий, считается, что репортаж – это один из главных жанров нашей профессии, но на журфаке писать его не учат. Можете объяснить, как должен выглядеть настоящий «русский репортаж»?

— Мне кажется, репортаж эволюционировал вместе с повествовательной риторикой, с самим способом рассказывать истории. У людей просто нет времени сидеть у камина и вчитываться в строчки. Вот, например, как раньше было — в ХIX веке у Гиляровского, а потом в советских послевоенных очерках? Историю нужно было начинать долго. Журналист садился и писал: «Едет по полю председательский «бобик», а вокруг трава стоит в полный рост». Но в современной литературной традиции, возможно, еще со времен, когда Франц Кафка впервые начал свой рассказ с фразы «Грегор Замза проснулся и обнаружил, что превратился в страшное насекомое», вдруг все стало иначе — вход в любую историю должен быть стремительным. Сейчас крайне важно заголовком, преамбулой и началом репортажа разбудить читателя, сработать «в лоб».

Но репортаж при этом еще и жанр консервативный. Он требует драматизма. Увы, это не означает, что журналист может начать рассказывать читателю о том, что существуют некие несчастные социальные группы, которым плохо живется и у которых денег совсем нет. Так писали в 90-е, но сейчас, увы, это совсем не то, что вообще должно считаться хорошей журналистской работой. Репортаж всегда обозначает, что с героями происходит нечто: хорошее или плохое. Если мои коллеги из редакции едут в зону боевых действий или, например, туда, где произошел теракт, то каждый настоящий репортер знает, что ему важно запечатлеть не только боль и ужас от происходящего, но и найти героев, которые дадут надежду на спасение. К примеру, разыскать на месте своего доктора Лизу, которая вывозит людей из объятого пламенем Донецка. То есть если есть проблемный узел, то репортер просто обязан найти тот кончик шнурка, на который можно указать другим: дерни его — и он распутается. И чем хуже и страшнее история, тем важнее найти в ней некое светлое пятно. Это, пожалуй, было в репортаже всегда, но в последнее время почему-то стало забываться.

«Р»: «Русский репортер» строится не только на событийных моментах. Ваши коллеги работают в горячих точках, но часто их можно встретить и там, где больше нет ни одной другой теле- или фотокамеры…

— Да, когда мы в 2007 году планировали журнал и у нас было чуть больше денег, мы старались соблюдать баланс – актуальными с новостной точки зрения должны были быть не больше половины репортажей. Потому что иначе ты выходишь туда, где существует отражение повседневной жизни, но не сама жизнь. Про главные темы и основные события, происходящие в мире, конечно же, надо писать. Но еще более важно находиться и там, где не происходит никаких интересных событий. Там, где есть и настоящие герои, и настоящие драмы, которые совсем не обязательно попадают на все телеэкраны.

С началом кризиса у нас в «РР» денег стало меньше, и мы при этом должны были широко освещать войну в ДНР и ЛНР, произошла определенная разбалансировка. Нам уже не хватало места для того, чтобы публиковать материалы про мирную жизнь. Журнал ведь не резиновый – страниц в нем всегда строго отведенное количество. Но сейчас, слава богу, ситуация меняется: в Донбассе перемирие, и мы немного раздвинули наши рубрики.

«Р»: Что мешает вам работать?

— Наша профессия вообще на грани исчезновения. И дело не только в том, что она захватывается другими форматами. Ведь снизу на нас давят социальные сети и блогосфера, что лишает нас определенной монетизации. Сверху на нас идет давление иного толка: государства наконец-то поняли, что войны выигрываются не только на поле сражений, но и в медиапространстве, и используют прессу как настоящее оружие. Правда, наши российские стратеги пока не осознали, что все решается не исключительно в российских медиа, а в западных, и если выиграть информационную войну на своем поле, то это еще не означает полную победу.

«Р»: Вы говорили в одном из интервью, что роль журналистов за последние годы сильно трансформировалась. На континенте идет информационная война, и такое ощущение, что руками наших коллег начинают решать вопросы, которые к журналистике вообще не имеют отношения…

— Общепринятая версия о том, что на чужое вранье следует отвечать собственным, — она контрпродуктивна. Переубедить можно только правдой. Я недавно был в Германии, и там коллеги все время ворчат по поводу российской «пропаганды» и над тем, какие российские журналисты «нехорошие» люди. Вспомните хотя бы историю про изнасилованную мигрантами девочку. Но, заметьте, все дело в том, что проблемы у Запада всегда возникают в тот момент, когда российская пропаганда начинает говорить правду. Когда звучит правда о жертвах в Донбассе, о ситуации в Сирии и в Ливии или о каких-то немецких событиях, которые в Германии по какой-то причине боятся обсуждать или замалчивают, Запад начинает истерить. Все дело не в силе российской пропаганды, а в том, что вы боитесь про это говорить. И я против того, чтобы ЕС выделял деньги и плодил еще тысячи журналистов и пиарщиков, борющихся с российской пропагандой. Это нездоровая ситуация, когда тысячи людей вместо того, чтобы заниматься журналистикой, занимаются обслуживанием большой информационной войны.

«Р»: Вы, по всей видимости, не очень довольны тем, что у журналистики появились конкуренты. Блогеры ставят палки в колеса репортерам или нет?

— В последнее время в сети появилось огромное количество непрофессионалов и абсолютной ерунды. Эта информация конкурирует с нами только потому, что она — бесплатная. Конечно, блогер блогеру рознь. С одной стороны, они даже полезны, ведь чем больше информации приходит с мест, тем легче потом работается журналистам. Но проблема в том, что действительно полезной для нас информации сейчас просто нет. Люди просто болтают без умолку языком.

В блогосфере, к тому же, появилось очень много «авторских» колонок и личных мнений. Первое, что я всегда обсуждаю с молодыми журналистами, — это то, что их мнение на самом деле никого не интересует — ни редактора, ни читателя. Основная ценность настоящей журналистской работы – это знания, которые были добыты в «поле». Общение с экспертами, репортажи с мест, аналитика. Грамотная и умная аналитическая информация, но отнюдь не личное мнение из разряда «А вообще я считаю...».

«Р»: На сайте «РР» репортажей про Беларусь не так уж и много. Почему?

— Бывали репортажи. Вы в поисковике забейте слово «Минск», и они обязательно найдутся. Но я могу объяснить, почему российские СМИ не жалуют вас вниманием. Еще лет десять назад среди российской снобистской журналистской тусовки считалось, что Беларусь – это страна мягкого авторитаризма, где Советский Союз застыл, как муха в янтаре, а вот наши российские реформаторы знают, какой дорогой надо идти, и скоро сделают из страны что-то невиданное. Потом оказалось, что эти реформаторы вовсе не семи пядей во лбу и тот консервативный путь, который избрала для себя Беларусь, во многом мудрее, чем тот, по которому пошла Россия, и уж тем более Украина. Беларусь – это страна, где есть хорошие дороги и внятная политика в части неуничтожения промышленного наследства, однако в деталях она практически не изучена. Мне кажется, белорусская модель требует внимательного анализа — и социологического, и журналистского.

ДОСЬЕ «Р»

Виталий Лейбин родился в 1972 году в Донецке. «Мои мама и папа, вообще-то, из Беларуси, и они познакомились друг с другом здесь, в Молодечно. Потом уехали за лучшей долей в Армению, а затем — в Украину, где я и появился на свет», — рассказал он нам в интервью. Виталий окончил биофак МГУ, затем стажировался в Иллинойсском университете. Вернувшись в 1996 году в Россию, отказался от продолжения научной карьеры и начал работать в области редакционно-издательского дела. С 2003 по 2007 год — главный редактор портала «Полит.Ру». C мая 2007-го — главный редактор журнала «Русский репортер». С первых номеров «Русский репортер» позиционировал себя как «журнал для людей, которые не боятся перемен, не избегают ответственности, предпочитают сами определять стиль своей жизни». В нем работают такие известные журналисты, как Дмитрий Соколов-Митрич, Михаил Рогожников, Анна Старобинец, Саша Соколова, Марина Ахмедова, Юрий Козырев и другие. Считается, что «Русский репортер» сумел воскресить традиции классической журналистики. Тираж журнала быстро перевалил за 160 тыс. экземпляров, уверенно потеснив на рынке гламурные и желтые издания. «Русский репортер» выходит раз в две недели и до сих пор считается одним из лучших изданий на постсоветском пространстве.