События

«Я предпочитаю быть летописцем»

Елена Слюсарева, "Новая Газета" Источник (ссылка откроется в новом окне)

Писатель Роман Сенчин – о маленьких людях в большой литературе, гражданской позиции и документальности своих произведений

Роман Сенчин приехал в Ригу в рамках проекта «Культурная линия» пообщаться с читателями, а накануне своего творческого вечера дал интервью «Новой газете – Балтия».

Его книги написаны легко: обыкновенные человеческие истории рассказаны в них так просто, что цепляют с первого слова. Может потому, что он сам является прототипом главных героев многих своих произведений. А в жизни писатель – человек немногословный, из тех, кто больше слушает, наблюдает мир.

Роман, я знаю, что у вас в жизни были разные периоды: в начале 90-х из-за межэтнических конфликтов бежали с семьей из родной Тувы, работали вахтером, монтажером сцены, сельское хозяйство поднимали. Каково это было – пробиться в известные люди?

Известность – вопрос спорный. Книги выходят, премии присуждают, но тиражи небольшие (в среднем, по 3 тысячи), и круг читателей довольно узок. В коммерческую литературу не хочется скатываться. Для этого сюжеты надо делать более заманчивыми, более закрученными, но я отталкиваюсь от жизненных ситуаций, а они не так увлекательны.

Что до личного опыта – мы с родителями переселились на юг Красноярского из Кызыла в 93-м. Беженцами таких как мы никто не называл, но оставаться в Туве было небезопасно – как и во многих национальных республиках СССР. Собирались купить квартиру, но из-за инфляции пришлось продать последнее. Поселились в деревне, я там три года жил с родителями. Были моменты, когда мы оказывались на грани голода, подступало полное отчаяние…

Вы с детства хотели стать писателем?

Писал я с детства, но свои рассказы осмелился предложить редакторам газет лишь после армии, пошли публикации. В Абакане как-то зашел в союз писателей и там мне предложили отправить свои работы в литературный институт. Сделал это без особой надежды, поскольку он казался мне совершенно недосягаемым, но неожиданно прошел творческий конкурс и был допущен до экзаменов.

К счастью, пробиваться в литературе мне особенно не пришлось. Во многом благодаря нашему руководителю, писателю Александру Якимчуку, который учил нас заниматься писательством всерьез, в том числе, уметь показывать свои работы.

Вы теперь живете в Москве. Как вам разница между жителями столицы и глубинки?

Я такой разницы не вижу. Едва ли не каждый в Москве – приезжий. Только один приехал давно, другой недавно. В конце 90-х нравы в Москве были жесткими, теперь люди больше помогают друг другу, больше доверяют. Хотя от сибиряков, конечно, отличаются. Те будто в панцире. Пока не узнают человека хорошенько – не откроются, зато потом последнюю рубашку тебе отдадут. Здесь наоборот: встречают радушно, а потом могут повернуться неожиданной стороной.

А в политической плоскости расслоение чувствуется?

Пару лет назад политические споры бушевали, но сейчас люди нашли возможность обходить в разговорах острые вопросы. Стали понимать, что человеческие отношения важнее, чем политические события. Тем более, что все быстро меняется. Люди видят: то, в чем они были убеждены год назад, сегодня переменилось совершенно.

Такое впечатление, что вы свои истории полностью списываете из жизни. Или все-таки добавляете вымысла?

Писать абсолютно документально невозможно. Я пробовал, но все равно что-то само собой отсекается, что-то прибавляется из других ситуаций. Получается реализм с допущениями. Если туда включать фантастику, она будет выбиваться как инородное тело. Гоголь когда-то сказал, что можно написать человека с зеленым лицом, но надо объяснить, почему у него зеленое лицо.

А вот сюжеты дает сама жизнь. Иногда пытаюсь писать в других жанрах, но мне это не удается. Видимо, каждый литератор предназначен для определенного направления.

Стараетесь менять мир или просто описываете его?

По секрету скажу: надеюсь, что меняю. Я чувствую, что мир устроен не совсем правильно, что жизнь не совсем правильно протекает. Хочется на этом заострить внимание, показать, какие ямы можно обойти, не упасть в них.

Читают ли вас за границей?

В последнее время переводят довольно много, особенно роман «Елтышевы». Я думал, что это чисто российская история, но мне говорили, что и в Финляндии подобное случается, и в Китае, и даже в Швейцарии. То есть, они переводят не для того, чтоб показать, как ужасна Россия – с другими намерениями.

С одной стороны, народ поглощен сиюминутными новостями, с другой, чеховские сюжеты вроде ваших Елтышевых многим близки.

Это, наверное, тайна художественной литературы. Мы смотрим новости и испытываем вроде бы сильные эмоции, но они быстро выветриваются. А читаешь хороший рассказ – он западает в душу. Потому, наверное, и не вымирает литература, хотя ей предрекали скорую кончину с появлением кинематографа, потом интернета. Пока держится.

Чтение – это, конечно, труд, культура чтения постепенно уходит, но я надеюсь, появятся большие писатели, которые вернут людям потребность в литературе. Я думаю, это зависит именно от писателей.

Вам самому кто из писателей ближе?

В первую очередь, Чехов, Лев Толстой. «Война и мир» – конечно, грандиозное произведение, но «Анна Каренина» – это то, к чему я постоянно возвращаюсь. Частная история, которая разрослась до эпопеи. Из современных – Шукшин, Распутин, Трифонов. За своими сверстниками наблюдаю, читаю их. Соперничества между нами нет, каждый идет своим путем.

Как, по-вашему, писатель должен иметь гражданскую позицию или только наблюдать мир?

Это от человека зависит – я предпочитаю быть летописцем «не мудрствуя лукаво». Хотя публицистика мне не чужда, но я боюсь в ней увязнуть. Статьи пишу, только когда очень припекает. Так, из последнего, появилась рецензия на рассказ Дмитрия Быкова в Сборнике литературных победителей.

К Быкову я отношусь с уважением, но этот его рассказ вызвал у меня негодование. Задело, что о реальных событиях – кровавых, трагичных, которые до сих пор происходят на юго-востоке Украины, он написал игривый рассказ. На меня это произвело гнетущее и возмущающее впечатление. Дело не в позиции, просто о многих событиях не стоит писать шутя.

Также мне не нравится жанр «попаданцы», который сейчас очень популярен. Это когда наши сверстники по воле фантазии переносятся во времена Великой Отечественной войны. По-моему, мерзкая мода: они так фантазируют, что перевирают события тех лет. Выходит глумление над памятью о тех людях.

Насколько хорошо книги сегодня кормят писателей?

Книга «Елтышевы» немного подкормила, другие – нет. Идут в убыток издательству. Но я не живу литературой. Занимаюсь редакторской работой, журналистикой. Нет такого, чтоб встал с утра, попил кофе и писал до вечера. Таких, думаю, в России человек десять, не больше, и то из них половина в России не живет.

Издательство требует каждый год сдавать по одной большой вещи, но этого никто не соблюдает. Страниц 300-350 хорошего текста невозможно написать за год. Мне предлагали писать сценарии, но оказалось, что мне это совершенно не интересно. Жанр сценария сейчас сделался каким-то техническим. Не киноповесть, в общем, как было, например, у Шукшина.
 

 

Ваш комментарий

Чтобы оставить комментарий

войдите через свой аккаунт в соцсети:

... или заполните форму:

Ваше имя:*

Ваш адрес электронной почты (на сайте опубликован не будет):

Ссылка на сайт:

Ваш комментарий:*


Роман Сенчин

25 февраля в Риге по приглашению гуманитарного проекта «Культурная линия» в рамках цикла «Литературные встречи» побывал писатель Роман Сенчин. Перед встречей с читателями он…… →

Фото
Видео
Статьи