События

Вера Глаголева: Женская интуиция никогда не обманывает

Надежда Грихачева, "Литовский курьер" Источник (ссылка откроется в новом окне)

«Когда на съемочной площадке я начинаю злиться, что меня кто-то из актеров не понимает, сразу вспоминаю Анатолия Эфроса, каким он был терпеливым, как всегда трепетно относился к актерам. И меня это останавливает. Останавливает от какого-то напора, что меня должны все слушать и сразу всё понимать», – говорит известная российская актриса, режиссер, народная артистка России Вера Глаголева, которая по приглашению Международного медиаклуба «Формат А-3» побывала в Вильнюсе.

Последний раз она была в Литве давно: прилетала на кинофестиваль всего лишь на один вечер. Вера Глаголева дружила с Ингой Дапкунайте, была у нее в гостях, но совершенно не помнит впечатлений от города.

– Сейчас для меня этот город как будто открылся заново. Я в восторге от того, что так сохранен Старый город, – призналась Вера Витальевна в интервью «ЛК». – Я вообще по своей натуре ретроград – очень люблю, приезжая в другую страну, особенно в европейскую, видеть, как бережно относятся к каждому строению. Приятно видеть, как жители Литвы любят свой город, свою страну. У нас, к сожалению, все по-другому: Москва бесконечно перестраивается, и от той Москвы, которую я любила, почти ничего не осталось. Конечно, город пытаются обновить, но то, что называют реконструкцией, не значит реставрация – идут сплошные новоделы, и от этого становится еще хуже.

– Вы играли в кино со многими литовскими актерами – Гражиной Байкштите, Нийоле Ожялите, Юозасом Будрайтисам, Регимантасом Адомайтисом. С кем-то поддерживаете отношения?

– На одном из фестивалей виделась с Гражиной Байкштите, с Юозасом Будрайтисом встречались в его бытность атташе по культуре в Москве. С огромным удовольствием мы вспоминаем то, что было. Прошлое ведь объединяет, поэтому, если время от времени мы пересекаемся, всегда очень рады видеть друг друга. Эти люди в моей судьбе, а их врожденные интеллигентность и аристократизм вспоминаются особенно. Внутренняя культура этих актеров ни с чем не сравнима.

– Вы снимались у режиссера Анатолия Эфроса в фильме «В четверг и больше никогда», вошедшего в число лучших лент советского интеллектуального кино. По сути, еще не имея большого актерского опыта, вы так хорошо справились со своей ролью. Это заслуга Эфроса?

– Безусловно. Анатолий Васильевич влюблял в себя всех актеров, потому что он невероятно умел общаться с актерами. И все, что ты делал на площадке, тебе казалось, ты делаешь сам. У тебя вдруг вырастали крылья, и ты думал, что все можешь. Он покажет, как надо, и когда тебе удается это с первого раза, он счастлив. А ты думаешь: «Господи, чему он так радуется, это же так просто». С ним было, действительно, все очень просто.

– Его режиссерский опыт вам пригодился в будущем, когда начали снимать свои фильмы?

– Когда на съемочной площадке я начинаю злиться, что меня кто-то из актеров не понимает, сразу вспоминаю Эфроса, каким он был терпеливым, как всегда трепетно относился к актерам. И меня это останавливает. Останавливает в моей режиссуре от какого-то напора, что меня должны все слушать и сразу всё понимать. Меня немного раздражает, когда не сразу воспринимают то, что я хочу передать. Но я вспоминаю Эфроса, каким он был замечательным. Невозможно забыть его полуулыбку и смеющиеся глаза, он все делал с неким любованием тобой, когда ты что-то можешь, и от этого он был счастлив. Ты видишь это, понимаешь по его лицу, что он доволен тобой, а это высшая оценка для актера.

– Тогда вы отказались от приглашения Эфроса работать у него в Московском драматическом театре. В одном из своих интервью Родион Нахапетов сказал, что именно он был категорически против этого. Дескать у вас не было актерской школы, и он боялся, что у вас ничего не получится. Это правда?

– Так оно и было. Я думаю, что здесь его даже винить нельзя, потому что он, конечно, боялся не того, что я не справлюсь, а боялся, что меня как-то могут исподволь, не хотя (а может, хотя) обидеть.

– Заклевать?

– Пожалуй, да. Он не очень, наверное, верил в мои силы, что я смогу противостоять театральному закулисью.

– А вы верили в свои силы?

– Не могу сказать, что я верила в свои силы. Когда с Анатолием Васильевичем (Эфросом) работала, верила, когда с Родионом (Нахапетовым) работала во «Врагах» – а это было примерно в одно и то же время – пребывала в абсолютном в ужасе. Я как раз в этом фильме снималась с Адомайтисом, Будрайтисом, Ефремовым, Смоктуновским, Нееловой, Соловей. Мне приходилось довольно сложно, потому что моя роль была построена на контрастах. Вот там не верилось совсем. А когда Эфрос меня приглашал, я говорила: «Ой, у меня не получится», на что он отвечал: «Со мной получится». С ним верилось. Когда у меня что-то не ладится, я сразу вспоминаю про то, что он мне говорил, про то, как он ко мне относился как к актрисе. Поэтому это меня поддерживало и заставляло верить в себя. Потом уже был опыт, и после «Выйти замуж за капитана», конечно, появилась актерская уверенность.

– Отсутствие актерского образования вам мешало или, наоборот, давало некое выражение свободы?

– Оно мешало, может быть, в театре. Первый раз меня пригласил режиссер Михаил Левитин сыграть в пьесе «Смерть Занда» Ю. Олеши в Театре «Эрмитаж». Меня хотели быстро ввести в спектакль. Этот ввод для меня был очень важен, потому что я впервые вступила на театральную сцену. В принципе, все получилось неплохо, да и мне самой это было интересно. Потом случилось так, что я начинала снимать свое кино – картину «Сломанный свет» и мне уже было не до театра. Чуть позже был еще один опыт в театре – у режиссера Виталия Павлова в его пьесе «Джазмен», потом в «Русской рулетке, женский вариант». Там уже шло все по нарастающей и потому таких проблем, что я чего-то не могу, не было.

Но профессионально на сцене я себя почувствовала в спектакле «Позы эмигранта» у Леонида Трушкина. Вот это была настоящая проверка, потому что восемь лет мы отыграли этот спектакль на сцене Вахтанговского театра (специально снимали сцену). Это был частный антрепризный спектакль, прекрасная трагикомедия Ганны Слуцки, и сам факт играть на сцене Вахтанговского театра при полном зале и видеть, как зрители воспринимают его, мне кажется, является высшим искусством. Когда зрители настолько эмоционально подключаются конкретно к тебе, к актерам, которые играют на сцене, к самой пьесе, вживаются в действо, смеются и плачут. В спектакле потрясающе играл Анатолий Равикович, его монолог, вызывавший смех сквозь слезы, был грандиозен. Все актеры стояли за кулисами и смотрели, как он это делал. Как он это делал, невозможно передать, это такое сильное переживание, такая грандиозная внутренняя работа, что понимаешь одно: он – великий актер.

В первом спектакле роль банкирши играла Людмила Гурченко, с которой я вводилась. Вспоминаю первую серьезную репетицию ввода с Людмилой Марковной, и понимаю, насколько это гениальная женщина – она была с тобой на равных, умела вовремя сказать какое-нибудь прекрасное, нужное слово. Эту же роль потом играли Ольга Волкова, Вера Алентова.

– А какая роль была вам ближе по характеру?

– Наверное, роль Симы в фильме «На край света». В этой роле больше подростка: она как-то по-пацански угловата, все бегает, бегает. Тогда я еще совсем не знала, как создавать образы, поэтому все делала интуитивно. У меня в принципе все построено на интуиции, и я очень рада, что это так. Потому что мне кажется, женская интуиция никогда не обманывает. У меня она с каждым фильмом все больше и больше прибавляется. Происходят какие-то интуитивные вещи и в режиссуре в том числе.

– Почему в начале 90-х вы уходите из кино как актриса и возвращаетесь в него уже в качестве режиссера?

– Потому что предложили. Причем предложил Валентин Константинович Черных, и я об этом везде говорю, потому что я его считаю не то чтобы крестным в режиссуре, но человеком, который задал мне однажды вопрос, на который я сама себе ответила: «Да, а почему нет?». Он как-то подтолкнул меня к тому, что я могу. Почему я сказала себе, что могу, почему я так поверила в свои силы, тоже не могу понять. А тут еще нашли сценарий Светланы Грудович «Сломанный свет», который был удивительно написан – светло, проникновенно, поэтично. Считаю, что я не поднялась до того уровня, на котором был написан сценарий. Он был какой-то невозможно светлый, какой-то романтичный, при том, что жизнь трудная, и кто-то покончил с собой, и были актеры, которые не нашли себя. Мы с героями проходим от 80-х до 90-х годов, причем в фильме четко не указано, какие это годы, но понятно, что это перестроечное время, пришла новая власть. Здесь меня немножко подвела интуиция, потому что хотелось более конкретно определить время.

– Что первично для вас – сценарий или конкретная тема, на которую хотелось бы снять фильм?

– Трудно сказать. Сценарий Светланы Грудович мне просто посоветовали в сценарной студии. Когда я его прочитала, мне показалось, что я смогу это сделать. То, что первый фильм появился об актерах, естественно, это все-таки среда, которую я знала. Поэтому я в общем-то не очень переживала, что чего-то не смогу сделать, это был мой материал.

Вторая картина «Заказ» появилась, безусловно, из сценария. Мне попадает в руки сценарий Сергея Ашкенази, который когда-то снял прекрасную картину «Криминальный талант» с Сашей Захаровой в главной роли. Он предложил мне просто посмотреть роль, а я подумала: почему бы не снять кино? Оно в общем-то камерное, не такое сложное в производстве и меня тогда очень поддержала Татьяна Николаева, которая в то время была руководителем дирекции кинопоказа телеканала «ТВ центр». И после 15-летнего перерыва мы сделали замечательную картину. Я люблю это кино, потому что в нем прекрасная работа Саши Балуева, Натальи Вдовиной. Мне кажется, что картина стильная, в ней есть тоже какая-то просветленность, необычность. Может быть, потому, что в Одессе мы старались снять просто европейский город, не конкретизируя его. Картину восприняли, мы начали ездить с ней на различные европейские фестивали.

Затем был фильм «Чертово колесо» и тоже был сценарий – мне предложили его на студии «Пирамида». Потом после перерыва мы с продюсером Натальей Ивановой искали что-то интересное и нам посоветовали сценарий «Одна война». Прочитав его, я была потрясена. Причем сценарий был написан очень просто, но то, что он описывал, это как платоновская проза – вроде бы просто, а пробирает до глубины души. И мы уже начали работать над поиском денег – министерство (культуры) денег нам не дало, хотя считали, что это лучший сценарий, но там все бывает. Уже потом они выделили средства на завершение фильма. А пока мы не знали, что делать, но при этом уже не могли не снимать, потому что заняли денег и была построена декорация, которая, если не снимать, или развалится, или ее разнесут. И мы приняли решение: помню, как мы сидели с Натальей и убеждали друг друга, что надо снимать.

В итоге мы сняли это кино и вдруг в один день проснулись, как говорится, знаменитыми, потому что где бы мы ни были с фильмом на фестивалях в Европе, Канаде, его везде отмечали и везде он получал какие-то безумные, в огромном количестве награды. Мы прозвучали очень мощно. Например, на юбилейном 50-м Международном кинофестивале в Монте-Карло мы получили главный приз «Золотую нимфу», который вручал сам принц Альберт, и еще награды от католиков Европы и международной организации Красного Креста Монако. Это была какая-то феерия.

Такие награды дают нам понимание того, что мы со своим кино находимся на европейском уровне – его смотрят, все это прочувствовано зрителем, так же как и русским зрителем, и это все понятно людям во всем мире. Это очень важно, что проблемы нашей страны, судьбы этих несчастных женщин, которые были объявлены врагами народа и перенесли тяжелейшие испытания, оказались близки людям, они проникли в эти истории и восприняли их как свои.

– Вы привезли в Литву свою последнюю режиссерскую работу «Две женщины», снятую по пьесе Тургенева «Месяц в деревне». Почему вы взялись за классику?

– После мощного открытия «Одной войны» мы немного надорвались, потому что эмоционально такой фильм забирает много сил, твоего личного душевного состояния. Военная тема, женские судьбы, трагедия нашей страны, трагедия 37-го года. Почему-то сейчас очень круто меняется видение этого и отношение к этому, и нам пытаются все время преподать, что это великий полководец, великий человек и т. д. Хочется сказать: люди, читайте мемуары, читайте, смотрите, больше знайте. Поэтому нельзя, не имея на то оснований, это переиначивать. Потому что есть свидетельство, были свидетели, которые, слава Богу, зафиксировали, сколько миллионов людей пострадало, и ничем это нельзя оправдать. Так вот для таких, кто не очень понимает, мы делали этот фильм. Конечно же, не все его восприняли одинаково. Например, ветераны Ленинградской области написали гневное письмо, что меня надо лишить всех званий и вообще все это клевета, а если и не клевета, то все равно, если уж они и были этими «вражьими подстилками», они достойны того, чтобы их сгноить в лагерях, они недостойны жить, и все дети, рожденные от немцев, должны быть уничтожены. В общем, совершенно гнусное письмо. Поэтому вот для таких мы тоже снимаем такое кино.

Почему я стала снимать классику? Потому что после «Одной войны» очень хотелось красоты. Ведь XIX век – он такой красивый, такой талантливый, такой необыкновенный по своему результату – это и художники, и писатели. Действительно, середина XIX века была таким подъемом в культуре, это была такая мощная волна, которую потом другая волна сбила, как будто ее никогда и не было. Вот это странно, об этом тоже надо задуматься – как такое могло произойти, когда такое количество талантливых людей вдруг оказалось выброшенным вообще из жизни. Это трагедия Российского государства. Поэтому хотелось затишья, когда человеческие чувства – любовь, ненависть, предательство, измена, ревность – главное, о чем мы рассказываем. Все эти чувства понятны и сегодняшнему зрителю, но все-таки хотелось их передать под углом этой красивой барской, дворянской, усадебной жизни. Я всем говорила, что у нас должно быть очень красивое кино. И у нас, действительно, получилось очень красивое кино вообще без черного цвета.

– Как удалось собрать такой звездный состав?

– Вот так и удалось (смеется). Если мы говорим о британском актере Рэйфе Файнсе, то все произошло чудесным образом. «Одна война» сыграла очень большое значение в том, что он согласился. Он посмотрел фильм и дал согласие, потому что он уже понимал, что с режиссером и командой, которые делали этот фильм, можно работать. И то, что Сильви Тестю, знаменитая французская актриса согласилась сыграть совсем небольшой эпизод, для меня это просто фантастика, я даже не ожидала. Она очень талантливая актриса, прекрасно работала, на лету все схватывала. Это тот случай, когда она была абсолютно подключена к роли и очень легко все выполняла. При том, что ей пришлось на русском языке немного поговорить – она играет обрусевшую француженку, гувернантку. Пусть с акцентом, но она говорит на русском, и все это легло на образ и получилось просто замечательно.

Еще в фильме играют великолепные российские актеры – Александр Балуев, Анна Астраханцева, Анна Леванова.

– Кем вы себя больше считаете – режиссером или актрисой?

– Конечно, режиссером. Это даже не обсуждается. А если я иногда снимаюсь в кино, то только из личных симпатий к режиссеру или партнеру по фильму. Как в случае с Сашей Балуевым. Это мой актер, с которым за всю нашу творческую жизнь мы сыграли вместе несколько картин.

– Какого кино сегодня не хватает российскому кинематографу?

– Мне кажется, сегодня не хватает кино, которое заставляет думать, сопереживать, как-то по-другому оценивать время. Очень бы хотелось, чтобы исследовался внутренний мир человека, а не просто даже на войне летали компьютерные пули, взрывались компьютерные снаряды. Я вообще любитель кино 60-х годов. Считаю, что подъем российского кинематографа приходился именно на те годы. Причем смотрели кино великих режиссеров Льва Кулиджанова, Михаила Калатозова, Марлена Хуциева не только в России – оно было понятно и в Европе, и в Америке. Тогда для режиссуры существовал единый международный уровень. Сейчас мы ушли в копание чего-то низменного, что мы вот такие и гордимся тем, что мы такие. Вот это, на мой взгляд, отвратительно. Я ненавижу такое кино. Я его называю помоечное кино, где просто ковыряются в каких-то невозможных вещах. Поднимайте, а не опускайте. Должен быть духовный подъем, душа должна работать, меняться к лучшему, а не содрогаться от мерзости.

 

Ваш комментарий

Чтобы оставить комментарий

войдите через свой аккаунт в соцсети:

... или заполните форму:

Ваше имя:*

Ваш адрес электронной почты (на сайте опубликован не будет):

Ссылка на сайт:

Ваш комментарий:*


Вера Глаголева

В год российского кино Международный медиаклуб «Формат - А3» пригласил в Вильнюс известную актрису и режиссера, народную артистку России Веру Глаголеву. 15 марта она приняла участие в…… →

Фото
Видео
Статьи