События

На прошлой неделе в Минск по приглашению Международного медиа-клуба «Формат А-3» приезжал Владимир Лепехин, философ-антрополог, кандидат философских наук, член Зиновьевского клуба МИА «Россия сегодня», директор Института ЕАЭС.

Наш журнал взял у Владимира Анатольевича интервью.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Владимир Лепехин, директор Института Евразийского Экономического Союза. (ЕАЭС)

— Как на ваш взгляд можно ускорить процесс интеграции?

— Специально ускорять ничего не нужно. Потому что Евразийская интеграция носит объективный характер. Это, прежде всего, реакция и ответ на внешние вызовы. Я думаю, что независимые государства, в принципе, в тот момент, когда они объявили о независимости, не задумывались об интеграции. Но в какой-то момент времени поняли, что в одиночку выживать сложно. Начался объективный процесс взаимодействия с соседями и поиск того, каким образом коллективно можно пытаться конкурировать на мировых рынках: европейском, китайском и так далее. Поэтому создание Евразийского Экономического Союза носит объективный, необходимый, неизбежный, естественный и органичный характер.

Скорость интеграции диктуется внешними вызовами и внутренними объективными потребностями. Например, в 2015 году, когда Евразийский Экономический Союз начал действовать (он трансформировался из Таможенного Союза и Евроазиатского экономического сообщества) ставились одни задачи и определённые алгоритмы развития. Предполагалось, что 2015 год должен стать годом Единого энергетического пространства, затем Единого транспортного пространства, финансового пространства и так далее.

Но в 2015 году не произошло формирование Единого энергетического пространства, потому что возникли внешние вызовы, так называемые форсмажорные обстоятельства — были объявлены экономические санкции Российской Федерации. Поэтому были сроки скорректированы. На днях, в Астане, когда встречались лидеры стран ЕАЭС, уже назывались другие сроки экономической интеграции. Это с одной стороны. С другой стороны, сегодня появляется больше предпосылок для ускоренной культурной, политической интеграции и, может быть, даже и военно-политической интеграции. Поэтому скорость интеграции диктуется общемировой ситуацией и масштабами внешних вызовов.

— Существуют ли какие-либо межнациональные конфликты среди стран-союзников. Если да, то как планируется их нивелировать?

— Межнациональных между странами ЕАЭС конфликтов нет. Межнациональные конфликты есть внутри стран-участников Евразийского союза. Понятно, что в России, как многонациональной державе, есть разного рода внутренние конфликты, которые так или иначе провоцируются, в том числе, и из-за рубежа нашими противниками. Помимо этого есть Армения, которая сталкивается с межнациональным конфликтом на своих границах, некоторые проблемы межэтнического характера на своих границах испытывает и Кыргызстан.

А в целом есть взаимодействие государств и те конфликты, которые возникают в рамках ЕАЭС, это конфликты двух типов. Во-первых, это конфликты между государствами, которые касаются, например, таможенной политики, каких-то протекционистских мер. И второй тип конфликтов — это конфликты, которые возникают между лоббистскими группами. Например, какие-то лоббисты в России продвигают свои интересы за счёт интересов Беларуси или Казахстана.

Поэтому конфликты — это нормальная ситуация для любой интеграции, не только евразийской. Европейская интеграция, если посмотреть, как она происходила исторически — это история постоянных конфликтов, постоянного столкновения различных групп интересов, которые пытались в рамках интеграции получить себе больше преференций и больше возможностей.

— Кто ещё в перспективе может присоединиться к ЕАЭС?

— На очереди стоит Таджикистан, это следующая страна, которая должна вступить в ЕАЭС. До недавнего времени предполагалось, что вполне, возможно, каким-то образом, когда-то присоединится и Азербайждан. Но в ситуации нарастания конфликта между Азербайджаном и Арменией, я думаю, что этот процесс отложен на неопределённый срок.

Но тем не менее сейчас возникают разного рода взаимодействия и заключения соглашений между Евразийским экономическим союзом и, например, Вьетнамом. Расширяется сотрудничество с Ираном и Египтом. Я думаю, что ряд азиатских стран начнёт подтягиваться к работе ЕАЭС в том или ином качестве.

— И пока больше никто?

— Ну, пока смысла особого говорить нет. Понятно, что если стабилизируется ситуация в Сирии, то такой страной станет Сирия. Если сменится власть в Турции, то одной из тех стран, которая вернётся к сотрудничеству с Россией и будет развивать сотрудничество с ЕАЭС, может стать Турция. Понятно, что ЕАЭС — это наиболее близкая интеграционная организация такой структуре как ШОС, поэтому, понятно, что будет взаимодействие ЕАЭС и Китая, ЕАЭС и Индии.

В ситуации, когда Соединённые Штаты в целях глобализации и обеспечения своего гегемонизма в мире формируют 2 блока свободной торговли: Трансатлантический и Транстихоокеанский, соответственно возникает потребность формирования зоны свободной торговли и в Евразии. И тут понятно, что есть свой проект у Китая, есть свой проект у инициаторов ЕАЭС (России, Казахстана, Беларуси). Какой проект будет реализовываться: китайский или российско-белорусский, это посмотрим в будущем. Но то, что интеграция будет нарастать в пространстве Северной и Центральной Евразии, в этом сомнений нет.

— Можете немного пояснить про 2 американских блока свободной торговли: Трансатлантический и Транстихоокеанский, для чего они нужны?

— Дело в том, что есть два пути обеспечения американской гегемонии. Первый путь они нам продемонстрировали, когда по всему миру формируются военные базы, которые контролируют ситуацию в разных странах, в разных частях мира и в случае появления где-то каких-то альтернатив организуются там военные перевороты. Делается это всё при той или иной поддержке американских военных, политиков и американских финансов. Но далеко не всегда этот путь эффективен. Потому что мы видим, что, например, американские военные участвовали в Ираке, но управления этой территорией эффективного нет, страну разгромили, нефть качают, но при этом сверх этого особых политических дивидендов не имеют.

Далее нужно понимать, что если мы говорим об американских интересах, то это же не интересы государства. Потому что многие говорят, что нет такого государства как Соединённые Штаты Америки, а это просто некая форма существования транснационального глобального бизнеса. Во главе Америки стоят транснациональные компании (ТНК). ТНК на так называемом глобальном мировом рынке хотелось бы установить свои правила, поскольку ВТО не работает: там слишком много структур и контролировать их очень сложно. Есть страны, которые во многом игнорируют законодательство элиты по стандартам ВТО. Эти противоречия нужно было каким-то образом эффективно гасить — вот и была и придумана следующая схема:

Формируются блоки, в которые входят страны, но не на условиях ВТО, а на условиях США, то есть американские транснациональные компании вырабатывают свои стандарты и предлагают, например, странам тихоокеанского региона (не Китаю — у Китая с ними двухсторонние отношения), и эти страны должны признать или не признать с соответствующими последствиями те стандарты, которые предлагают американцы. То же самое происходит и в зоне Трансатлантического сотрудничества. Это способ подчинения Европы.

Потому что Европа (Европейский союз), когда подписывает все эти соглашения, то считается, что формально она как бы не зависима от Вашингтона. Но на самом деле там идёт косвенное управление через управление чиновниками. То есть высшие чиновники получают «одобрямс» при кадровых назначениях, им выплачиваются определенные бонусы, используется прослушка и так далее — разные способы управления, но это не очень эффективно. Важно, чтобы это происходило автоматически, как бы добровольно. То есть страны, которые подписали соглашение о вхождении в зону Трансатлантической свободной торговли, они автоматически должны выполнять якобы не американские, а некие общие правила — это способ скрытой гегемонии.

Поэтому это два инструмента, посредством которых американцы должны обеспечить более высокий этап своего гегемонизма. И ЕАЭС — это попытка защитить евразийское пространство от такого рода поползновений.

— Что Вы можете сказать о введении единой валюты? Нужна она или нет?

— Единая валюта нужна. Я думаю, что сначала в качестве второй валюты должен быть введён рубль на пространстве стран членов Евразийского экономического союза. Такой общеевразийский рубль, по примеру российского, белорусского рубля, условно говоря, но при сохранении национальных валют. То есть, какое-то время должен быть двувалютный период. При этом евразийская валюта, вполне возможно, будет существовать первоначально для межгосударственных расчётов, может быть в виде безналичной денежной единицы. Но то, что она необходима и идёт подготовка к ней — это известно.

— Что может препятствовать введению единой валюты?

— У нас все препятствия идут из-за рубежа. Вот допустим: кто контролирует мировую финансовую систему? Эту систему контролируют ФРС, МВФ. Они не заинтересованы в том, чтобы какие-то страны отвязались от этой единой финансовой вертикали. С другой стороны, внутри МВФ и вообще банковской системы тоже существуют силы, которые заинтересованы в том, чтобы американский доллар перестал быть монопольной денежной единицей, чтобы возникло несколько денежных единиц, конкурирующих между собой, но при этом контролируемых, допустим, банками Лондона и Гонконга.

Поэтому тут масса проектов реализуется, это их внутренняя борьба. Мы наблюдаем за этой борьбой, я имею ввиду руководителей стран членов ЕАЭС, как она складывается, например, на президентских выборах в Америке. На самом деле, это же борьба не просто между личностями — это борьба между двумя моделями финансовой системы, между американским долларом и мультивалютным подходом, включая и евразийскую валюту.

— Кто из кандидатов за чем стоит непосредственно?

— Сложно сказать, никто же не афиширует своих спонсоров. Можно предположить, что Хиллари Клинтон — это интересы монополии доллара, а Трамп отражает интересы тех структур, которые стоят за мультивалютной системой. Можно предположить, а можно и ошибаться. Мы же не знаем всей подоплёки.

— Согласно исследованиям в рамках проекта «Евразийский барометр» для белорусской молодёжи более привлекателен Европейский союз (ЕС), чем ЕАЭС. Что Вы можете сказать по этому поводу и планируете ли повышать имидж ЕАЭС?

— Понятно, что денег больше кладётся в пиар Европейского союза. Для этого задуман и существует проект «Восточное партнёрство», который призван пиарить Европейский союз, европейские ценности и так далее. При этом никто толком не раскрывает: а что такое европейские ценности? Результаты присоединения к проекту «Восточное партнёрство», мы, например, видим на Украине. Потому что там тоже был активный пиар, следствием этого пиара стало противостояние на Майдане. Майдан, а потом — государственный переворот под лозунги евроинтеграции.

В итоге сейчас, как показывают опросы населения (с молодёжью там, конечно, по-разному), оно разочарованно в результатах Майдана. Оно, может быть, ещё и склоняется к евроинтеграции, но в итоге у власти остался один единственный лозунг — это открытые границы, то есть свободное перемещение и отмена виз, который потенциально позволяет гражданам Украины посещать Европу. Такой лозунг остаётся, но выясняется, что Европа не собирается вводить безвизовый режим для украинцев.

С другой стороны, хорошо, пусть даже представим себе, что будет безвизовый режим. В этом случае, с одной стороны, украинцам будет легче выехать на заработки (хотя им и так никто не мешает ехать куда угодно, просто у большинства денег нет на дорогу), ну да, это важно, но для этого не нужно разрушать страну, начинать гражданскую войну и убивать население, которое несогласно с тем, что нарушаются их права, как граждан Украины.

— Вы заботитесь об имидже среди молодёжи?

— Любое государство заботится об имидже среди молодёжи, но другое дело в том, насколько, например, страны, входящие в Евразийский экономический союз, конкурентоспособны по сравнению с Западом. Мы же не включаем печатный станок! Следовательно, Российская Федерация и другие страны ЕАЭС сегодня во многом зависимы от Запада. Например, западная система образования внедряется везде, школьные учебники готовятся на гранты западных компаний, западных фондов.

Но сейчас происходит разворот. Приходит понимание, что наши страны слишком доверились западной демократии. Выясняется, что западная демократия — это совсем не демократия, а сверхолигархическая система, и она противоречит национальным интересам Евразийских стран.

Сейчас начинается возврат к каким-то объективным учебникам, более-менее понятным, которые освещают историю, особенно Новую историю, в интересах наших стран, а не в интересах Европы. В этих учебниках, например, фигурирует понятие «Великая Отечественная Война». А не как на Украине, где в течение последних 20 лет молодое поколение обучалось в школах по учебникам, где отсутствовало понятие «Великая Отечественная Война», отсутствовало понятие «Красная Армия», и это в стране, где погибло, если я не ошибаюсь, больше 5 миллионов человек. Вот в итоге и выросло такое поколение, которое в принципе не знает историю, оно воспитано на интернете, на разных программах по промывке мозгов о том, что Европа — это рай, в который нужно стремиться.

Большинство молодых людей, в той же Украине, никогда не были в России, и имеют о ней весьма смутное представление по рассказам о какой-то непонятной северной империи. Я сам лично сталкивался с этим, когда на Украине работал. В ситуациях, когда говорил, что я из Москвы, многим молодым людям даже было не понятно, где она существует, они никогда там не были и карту, видимо, не смотрели. И причиной такого положения становится деградация населения в целом, в том числе и молодёжи из-за той системы образования, которая сложилась в перестроечное время.

— Ну а в целом, какие Вы видите тенденции: положительные или отрицательные?

— Тенденции положительные. В том смысле, что конфликт на Украине и усиление давления Запада, когда он перегнул палку в определённый момент с введением санкций против России, заставили задуматься Российские элиты и элиты других стран, которые глядят на Россию и Украину и понимают, что это по отношению к ним так же может быть, если они начнут отстаивать свои национальные интересы — вот это всё начинает работать в позитивную сторону.

Сегодня в России вводятся программы импортозамещения, поднимается вопрос о том, почему система образования развёрнута в сторону Запада и мы готовим квалифицированные кадры не для своей страны, а для западной экономики. То есть, начинаются здоровые процессы. Естественно этому мешают некоторые силы, снова в оппозицию вкладываются зарубежные деньги, подпитывается так называемый креативный класс, часть которого начинает вести антироссийскую, антибелорусскую политику. Но я думаю, что у наших обществ (российского и белорусского) здоровая основа и уважительное отношение к нашей собственной истории, что позволит нашим странам выстоять и дальше развиваться в качестве суверенных стран.