События

По приглашению Международного медиаклуба "Формат А3" в Кишинев прилетел известный российский политолог, программный директор Валдайского клуба.

"МОЛДОВУ В ЕС НИКТО НЕ ПРИМЕТ"

- Руководство Молдовы считает, что европейский вектор - единственно верный и правильный для страны, и ставит препоны новому президенту страны Игорю Додону, который первый свой международный визит совершил в Москву. С кем, на ваш взгляд, Молдове по пути - с Западом или с Востоком?

- Не думаю, что Молдова должна делать какой-то выбор. Молдова должна развивать отношения и с Евразийским экономическим союзом, и с ЕС в той мере, в какой это выгодно республике. Другое дело, что тут должна идти большая работа юристов, чтобы эти отношения и правовое оформление этих отношений были выгодны всем, чтобы они не ущемляли ничьих коммерческих интересов. Мне вообще кажется очень порочной идея выбора - либо с этими, либо с теми. Молдова вполне может развиваться, не выбирая между Евразийским или Европейским союзами. Тем более, что в ЕС Молдову никто никуда не примет. Поэтому я думаю, что выгодным было бы искать какие-то практические, коммерческие решения. Но это потребует большой работы юристов.

- В принципе, когда Молдова подписала Соглашение с ЕС, тогда Россия и закрыла свой рынок для молдавской продукции. Мы испортили отношения с Россией, сейчас пытаемся их наладить, рискуя испортить отношения уже с Евросоюзом. Что нам в этом случае делать?

- К сожалению, очень часто правительство в Молдове, и не только в Молдове, строит свою политику без оглядки на возможные последствия, связанные с отношениями с другими важными партнерами. Мы все взрослые люди и должны понимать, что никакие решения бесследно не проходят. Те экономические решения, которые принимала Россия, были вполне логичны и экономически мотивированы. Сейчас Молдова находится в определенной системе глубоких соглашений о партнерстве с ЕС. Россия принимает это как факт. Россия ввела некие ограничения, связанные с этим. Ограничения на действия зоны свободной торговли между Россией и Молдовой. Мы исходим из этого, раз молдавское руководство приняло такое решение. Сейчас мы должны исходить из того, как мы можем развивать наши отношения при наличии этих ограничений. Либо молдавский народ меняет свое правительство, которое выходит из Соглашения с ЕС и тогда мы возвращаемся к полноценному режиму зоны свободной торговли с Россией.

- У президента страны не хватает для этого полномочий, а следующие парламентские выборы состоятся только в 2018 году...

- Я не говорил о президенте, я сказал "молдавский народ". Был бы я безответственным американским дипломатом, я сказал бы народу: "Выходите на улицы и убирайте то правительство, которое выступает против ваших экономических интересов!" Вот пример, который известен многим в России, когда на выборах действующее молдавское правительство создало все условия, для того чтобы граждане Молдовы, работающие в ЕС, могли проголосовать, а граждане Молдовы, работающие в России, не могли этого сделать. Это нарушение демократии. И это дело граждан Молдовы - реагировать на эти нарушения, но это не дело граждан России.

- Руководство Молдовы надеется, что страну когда-нибудь примут в Евросоюз. Оправданны ли эти надежды?

- Молдова не может стать частью Евросоюза в том виде, в каком ЕС существует сейчас. Потому что сегодня ЕС налагает огромное количество ограничений и требований по государственному управлению, по его качеству, по уровню развития экономики. Кроме того, Евросоюз исчерпал, к сожалению, для Молдовы ресурсы для принятия новых членов. И те 12 стран, которые приняли с 2004 по 2007 годы, и так оказалось их слишком много. Поэтому Молдова сегодня не рассматривается как кандидат на вступление в ЕС.

- А стоит ли Молдове туда стремиться, учитывая проблемы, с которыми сталкивается Евросоюз?

- Мне, как россиянину, трудно высказываться на эту тему. Но, если бы ЕС преодолел те трудности, с которыми он сталкивается сейчас, и смог бы предоставить перспективу членства для таких стран, как Молдова, конечно, для вашей страны это было бы интересно. Но я не верю в то, что ЕС сможет сделать это в ближайшие 15-20 лет. Потому что ЕС находится в состоянии паралича, глубочайшего кризиса, связанного с тем, что он не может преодолеть свои внутренние проблемы - солидарности, экономического управления, проблемы беженцев. Но если Молдова захочет вступить в Евразийский экономический союз, ЕАЭС всегда будет готов обсудить формат ее участия. Либо непосредственного участия, либо той ли иной формы участия. Необязательно речь должна идти о вступлении. Мы можем регулировать между собой отдельные важные вопросы, например, вопрос трудовой миграции. Все вопросы торговли должны решаться не между Россией и Молдовой, а между ЕАЭС и Молдовой.

"МОЛДАВСКОЕ ВИНО ПРЕКРАСНО ПОШЛО БЫ В КИТАЙ!"

- Сложность ведь в том, что между нами нет общих границ и между нашими странами находится Украина, где так неспокойно...

- Я должен напомнить, что членом ЕАЭС и Таможенного союза является Армения, которая так же отделена от России, Казахстана, Белорусии и Киргизии Азербайджаном, с которым у Армении враждебные отношения. И Грузией, с которой у Армении непростые отношения. То есть, в Евразийском экономическом союзе уже существует прецедент участия страны достаточно географически изолированной. Поэтому география здесь препятствием не является.

- Что Молдове может дать участие в работе ЕАЭС?

- Для Молдовы вопрос регулирования трудовой миграции является важнейшим. Если он будет урегулирован цивилизованным образом, это решит многие проблемы республики, а также 90% вопросов, связанных с внешнеэкономической деятельностью страны. Во-вторых, ЕАЭС развивает систему преференциальных и непреференциальных торговых соглашений с разными странами. И в рамках этих соглашений ЕАЭС продвигает продукцию своих участников на внешние рынки, чего ЕС, кстати, не делает. А задачей ЕАЭС является продвижение продукции ее участников на другие рынки. ЕАЭС, к примеру, ведет переговоры с Китаем о том, чтобы там продавались российское зерно, белорусские трактора, казахстанская пшеница...

- Молдавское вино...

- Например! Кстати, в ЕАЭС никто не производит вино, лишь Армения в небольших количествах. В Китае колоссальный спрос на вино. ЕАЭС готовит соглашение с Китаем о зоне свободной торговли. Если бы Молдова была членом Евразийского экономического союза, ЕАЭС мог бы получить у Китая зону свободной торговли по вину. И молдавское вино прекрасно пошло бы в Китай! На огромный, колоссальный рынок в один миллиард 380 миллионов.

- Почему же политические цели в Молдове превалируют сегодня над очевидно выгодными экономическими?

- Думаю, что исторически несколько поколений политиков в Молдове верили в то, что республика может получить импульс к своему развитию за счет сближения с Европой. К сожалению, в силу целого ряда факторов, Молдова оказалась не способна вписаться в европейский рынок так, чтобы это приносило ей выгоду. Это связано с отсутствием предпосылок, с недостатком ресурсов, для того чтобы получить какое-то место на европейском рынке. Это колоссальная проблема не только для Молдовы, но и прочих европейских стран, даже для Болгарии и Румынии. И тут мы имеем еще одну проблему - с разделением выбора людей и выбора элит. Элиты считают и верят, что для страны будет лучше, если двигаться в западном направлении, а население понимает, что ему лучше двигаться в другом направлении. И этот вопрос веры и практической значимости вступает в противоречие. И Молдову мы видим именно в этом противоречии.

- Когда я брал у вас интервью два года назад, вы говорили о том, что у России не получается активизировать свои усилия в отношении Приднестровья из-за конфликта на Украине. А как сегодня складывается ситуация, есть ли России дело до Приднестровья?

- У меня есть четкое убеждение, что народ Молдовы - достаточно мудрый и не станет ввергать свою страну в те неисчислимые бедствия, которые происходят сегодня на Украине. Ситуация с Приднестровьем является необычной, но не трагической. Слава Богу, никто там никого не убивает, никто не погибает! И для Молдовы было бы очень важно сохранить такое спокойное, деловое отношение по приднестровскому вопросу и не поддаваться никаким призывам к насильственным попыткам решения приднестровского вопроса.

- Додон и Путин во время встречи тоже говорили о Приднестровье. Сразу в Молдове стали пугать реанимацией "плана Козака", скорой федерализацией страны...

- Это дело народов Молдовы и Приднестровья решать, каково будет их конституционное будущее. Я считаю, что в "плане Козака" нет ничего плохого. Я живу в России, в стране, которая называется Федерацией, чьи регионы имеют достаточно большие права. В Европе существует такая страна, как Федеративная Республика Германия, где федеральная земля Бавария может наложить вето на решения федерального парламента. То есть, я в этом не вижу никакой трагедии. Считаю надуманной проблему федерализации. Для меня, россиянина, проблемы федерализации России, Германии, Украины или Молдовы не существует.

- В 2006-м народ Приднестровья практически единодушно высказался за пророссийский курс, за сближение с Россией, за то, чтобы когда-либо стать одним из субъектов Российской Федерации...

- Не думаю, что это необходимо. Это мнение народа Приднестровья должно быть учтено в ходе переговоров между Молдовой и Приднестровьем. Жители Приднестровья выразили свое мнение, что в идеале они хотели бы этого. Но мы много чего хотели бы в идеале. В конце концов, мы сходимся в каких-то паллиативных решениях, если эти решения обеспечивают безопасность нам всем. Если мы найдем решение, обеспечивающее безопасность и защиту основных прав и свобод жителей Приднестровья, то это не обязательно должна быть Российская Федерация! Это может быть федеративная Молдова, может быть конфедеративная Молдова, может быть какая угодно Молдова! Мы должны быть более гибкими. Но, к сожалению, эти чудовищные процессы, с которыми мы столкнулись 25 лет назад в процессе расцвета национализма, загнали нас в ловушку радикальных решений: или-или. Сейчас, когда международная жизнь становится более сложной и опасной, когда в любой момент может начаться мировая война, мы должны быть гораздо более гибкими в своих решениях. Мы должны понимать, что не живем более в том тепличном мире, в котором жили после 1991 года. Мы должны понимать, что в этом мире, более сложном, более гибком, очень напряженном, мы должны принимать более сложные решения, быть более гибкими, более осторожными, более утонченными. И мы не можем уже рассчитывать на те простые, прямолинейные решения, которые были нам доступны в девяностые годы.