События

Сын живого классика российского кино Никиты Михалкова — о своем кинофестивале, о профессии и об отце

Артем Никитич был просто обречен попасть в кино. Михалковы — ведь это не просто фамилия, это уже судьба. Отец, родной дядя, обе сестры — «попали» все. Но фамилия же и обязывает. Уверена, детям гениев и Мастеров, на которых, считается, «природа должна отдыхать», невероятно трудно держать марку. Потому что всегда перед глазами уровень, ниже которого стыдно упасть…

Первая роль Михалкова–среднего случилась в полтора года, а в 40 лет Артем снял свою первую полнометражную ленту — романтическую комедию «Ставка на любовь» с Андреем Смоляковым, Катериной Шпицей и Александром Реввой. А в режиссерском багаже у него — серьезный 6–серийный проект «Страсти по России», охватывающий первые десятилетия ХХ века, киноальманах «Москва, я люблю тебя!», документальная лента к 70–летию Никиты Сергеевича «Сложно ли быть Михалковым?» В числе заметных киноролей — юнкер Бутурлин в «Сибирском цирюльнике», мичман Нечаев у Хотиненко в «72 метра», рядовой Стасенко в «9–й роте» у Федора Бондарчука, Евграф Масленников в сериале «В лесах и на горах», курсант Сазонов в «Утомленных солнецем — 2». Кроме того, Артем Михалков — президент национального кинофестиваля дебютов «Движение». Недавно он побывал на встрече с рижанами по приглашению клуба Kult?ras l?nija. Это третий приезд Артема Никитича в столицу Латвии.

Кино в «Движении»

— Национальный фестиваль дебютного кино мы сделали в Омске, он проходит уже пятый год. Это непростой регион. Поначалу у меня было спорное ощущение: а пойдут ли люди в кино, а будет ли интересно это молодежи? Сомнения развеялись на третий год, когда фестиваль начал набирать популярность. Мы не показываем блокбастеры, это не прокатное кино. И Омск — это не Москва и не Сочи. Но наша площадка дает дорогу молодым кинематографистам, мало–помалу здесь тоже стал создаваться некий магнит притяжения — что очень важно для регионов. Приезжает много молодежи. О фестивале говорят, пишут, люди стали обсуждать его фильмы.

Понятно, у каждого человека есть свое кино, но мы стараемся чуть–чуть изменять психологию зрителей, и они уже стали привыкать к более сложным фильмам. В позапрошлом году приехала к нам на фестиваль режиссер Валерия Гай–Германика, она привезла с собой фильм, который на Московском кинофестивале получил приз за лучшую режиссуру. И мы взяли вне конкурса этот непростой фильм, и он был показан. Взрослые, пожилые омичи, возмутились: что вы нам тут показываете! Стало понятно, что не совсем они готовы к такому кино. А к пятому Омскому фестивалю зритель стал меняться. Наших дебютантов потом приглашают на Берлинский и Роттердамский кинофестивали. И это всего лишь за пять лет. «Кинотавру» сочинскому уже 28 лет, Московскому фестивалю вообще за 60!

Все молодые кинематографисты хотят прежде всего удивить. Иногда у них это получается, а порой повторяют то, что уже было сказано до них. Сам я снял свой дебют достаточно поздно — два года назад, когда мне было 40 лет. И я как творческая единица считаю, что кино все–таки должно быть с надеждой, кино должно нести любовь. Другое дело, конечно, что все хотят экспериментировать и не ищут легких путей, выбирая сложные темы. Если это получается, хорошо. Если нет, это не попадает на наш фестиваль.

И «Сибириада», и «Цирюльник»

— Впервые я снялся в «Сибириаде» у Андрона Кончаловского, когда мне было года полтора: по сюжету Сергей Шакуров меня подкидывает под потолок. Снимали несколько дублей, и все это время моя мама сидела под столом и тряслась от страха — а ну как уронят… В перерывах между дублями меня отправляли к ней под стол, где она меня кормила и качала.

Позже я снялся в фильме отца «Очи черные». Вместе с сыном директора картины мы должны были вбегать в кадр и кричать: «Едут! Едут!» После чего на тройке с бубенцами въезжал Марчелло Мастроянни. На каждого приходилось по нескольку секунд, но все же — со словами! На премьеру я пригласил своих друзей, все ждут моего появления, но как дело дошло до нашего эпизода, выяснилось, что моя фигурка без слов промелькнула в кадре, зато на экране возник крупный план сына директора картины. Никита Сергеевич цинично меня вырезал. (Смеется)

Отец никогда не подходит к своим фильмам формально. Очень дотошный, требовательный — особенно к родственникам, мы все от этого страдали. Например, меня, как и других «юнкеров», перед съемками в «Сибирском цирюльнике» «погрузили в среду». Несколько месяцев мы, актеры, жили в казармах Костромского высшего военного училища войск химзащиты. Поначалу думали, что это будет легко и весело. Но на деле с нас драли три шкуры — получился настоящий курс молодого бойца. В расположении роты было 70 человек, и нас перемешали с настоящими курсантами. Были и строевая, и марш–броски с наматыванием портянок, кирзачами, без всяких увольнений. Все по–взрослому.

Помню, как в 6 утра при построении сразу после умывания на морозе у меня замерзали ресницы. Все эти воспоминания со мной до сих пор. И когда после трех недель нас наконец выпустили из казармы, бабушки в Ярославле, увидев на улице молодых людей в юнкерской форме, начали креститься: что происходит, никак опять царь пришел?..

Легко ли быть Михалковым?

— Два года назад отцу было 70 лет, и я решил снять фильм об отце. Сценария никакого не было, просто я собрался задать ему вопросы, которые может задать только близкий человек.

Никита Михалков внезапно заболевает, его увозят в больницу. А мы уже приехали группой с камерой. Ну, что делать. Начали снимать всех, кто живет в его хозяйстве, кто с ним вместе работает — были замечательные куски: и с юмором, и с хорошими словами. Прошло какое–то время, отец поправился, и мы снова приехали к нему. И тогда стали снимать полноценное интервью с Никитой Михалковым. Что интересно: я услышал его честные ответы на вопросы, которые меня волновали с детства. Если вспомнить его воспитание, то он нас, детей, в основном всегда ругал, постоянно был чем–то недоволен. Всегда занят своим творчеством и карьерой, но когда выдавалось время, без конца нас воспитывал. И вот я как раз спустя годы для этого фильма спрашивал у него: а почему ты тогда так сделал, а тогда — так? И он честно мне на камеру отвечал. Так и родился фильм «Сложно ли быть Михалковым?» Вы можете найти его в интернете: там отец настоящий, такой, каким мы его видим изнутри.

Помню одну историю, связанную с круизом, когда мы плавали на корабле «Шостакович» из Одессы. Мне было лет 11. Отец вместе с корабельным врачом очень много выпили, сидя в операционной каюте. Я зашел к ним, а они оба пьяные, и тут врач мне вдруг говорит: а давай мы тебе сейчас аппендицит вырежем. Отец не помнит этот случай и даже не верит, что он был. А это было. Папа смеялся до слез, и эта сценка вошла в мой фильм.

Очень было сложно — взять интервью у родственников, у моих сестер, в частности. Больше на такой подвиг я не соглашусь: кто–то уехал, кто–то занят, кто–то не хочет. Я три месяца перед всеми унижался… Единственный человек, который легко согласился, была моя мама. За все годы жизни с Никитой Сергеевичем она испытала многое, и есть, конечно, у нее обиды, но при этом она очень трогательно о нем говорила… У мамы настолько бесконечная любовь к отцу, даже не знаю, кто еще на такую способен. Если бы не она, то Никита Сергеевич наверняка давно бы куда–нибудь сбежал. Мама смогла его удержать.

Одним словом, весь мой фильм пронизан любовью. Интересно, что под конец монтажа я вдруг совершенно случайно нашел потерянную хронику, открыл какой–то ящик в шкафу и увидел диск со съемкой с дачи на Николиной горе. Кажется, 1987 год. Хроника эта уникальна тем, что нигде и никогда до сих пор не всплывала, ибо считалась потерянной. Она тоже вошла в фильм.

Очень пронзительными были фрагменты, где отец говорил о стране, о любви к родине, к семье, к русскому народу. Такова его позиция, его отношение, его жизнь. Это не громкие слова, а его сущность. Видимо, эта любовь передалась и нам, детям…

Михалков–Бесогон

— Смотрите ли вы программы Никиты Михалкова из его цикла «Бесогон»? Насколько вам близки его убеждения?

— Не все серии удается смотреть. Да, я разделяю его взгляды. По некоторым вопросам у меня есть свое мнение, но «Бесогон» мне нравится, и не только как сыну своего отца.