События

С режиссером, продюсером и актером Сергеем Гинзбургом, создателем фильмов и телесериалов «Упасть вверх», «Сын отца народов», «Жизнь и приключения Мишки Япончика», «Убить Сталина», «Волчье солнце» и других знаменательных картин, общаться было необыкновенно приятно.

Умный, тонкий, думающий, «наш» человек, умеющий с достоинством себя держать и в то же время открытый, азартный и увлекающийся. Мы встретились с ним в клубе «Культурная линия» и получили обоюдное удовольствие от общения.

Что было бы, если?..

Из зала прозвучал удивительный вопрос: «А что бы было, если бы в начале войны Сталина все же убили?»

Сергей Владимирович как человек православный ответил тоже неординарно:

— Мы не в силах изменить замысел Господа и не знаем его замысла. История, понятно, не знает сослагательного наклонения. Я всегда стараюсь в своих картинах, чтобы Сталин был у меня как–то на периферии. Однако даже когда я пытался сделать картину «Сын отца народов», Иосиф Виссарионович был у меня одним из главных героев. И поневоле проникаешься симпатией к нему… Начинаешь копать, уравновешивать все плюсы и минусы.

Поэтому когда мы говорим, что было бы, если бы его убили… Убить ведь Сталина могли во время одного из налетов на банки до революции. В конце концов, мама с папой могли не встретиться — и не было бы Сталина. Говорят, когда Пугачева поймали, он сказал такую фразу (ее мне по секрету сообщили казаки): «Видно, Богу было угодно через мое окаянство Россию покарать».

С одной стороны, мы можем оценивать то время эмоционально. Вот Мандельштам, один из моих любимых поэтов, погиб во время сталинских репрессий. Как и Бабель. Список можно продолжать. Да и мой дед провел шесть лет в лагере.

Но когда мы рассуждаем о Сталине как о политическом деятеле и руководителе государства, с точки зрения государства, тут возникает много вопросов. Хорош ли был Карл Великий? А Петр I? Все скажут — да, Петр Великий однозначно хорош — сколько он сделал для Государства Российского. Хотя с точки зрения репрессий и кровавых дел у Петра их было поболее, чем у Сталина. И жертв его «режима». Но мы оцениваем его как государственного деятеля и с точки зрения, что он сделал для страны — в каких границах ее получил, в каких оставил. То же самое со Сталиным.

Поэтому нужна дистанция — чтобы мы могли не эмоционально, а достаточно трезво, с точки зрения историков, оценить его роль. Мне кажется, сейчас Сталин одними излишне демонизируется, а другими превозносится и делается иконой. На самом деле он живой человек, историческая личность, которую нужно изучать, исследовать и без эмоций пытаться объяснить, что же это такое было — сталинское время.

Когда говорим о Сталине, мне хочется вспомнить фразу, кажется, Сергея Довлатова: «А кто три миллиона доносов написал?..» Не Сталин же. Как у Булгакова — «дабы квартиркой завладеть, написал на Мастера донос». Вот это проблема, об этом надо говорить. Если вы думаете, что время доносов куда–то ушло, ошибаетесь. Оно на раз появится.

Насчет того, что было бы, если… Давайте пофантазируем, а что было бы, если бы Ленин прожил еще лет 20? Много ли мы знаем о нем? Много ли архивов открыто? Я, по крайней мере, видел гораздо больше, чем у Сталина, подписей под расстрельными приговорами именно Ленина. А лучше было бы, если бы в этой партийной борьбе победил другой лидер революции? Как Лев Давыдович Троцкий, к примеру? Какое бы государство мы имели?

Кустурица фестивалей не любит

Сергей Гинзбург — мастер сериального жанра, и эти картины практически все у него исторические, как и только что смонтированный новый сериал «Зорге».

— В сериальном кино действительно больше исторических картин — во–первых, потому что это интереснее с точки зрения стилистической — когда ты берешь разные исторические эпохи, они все разные, и это мне интересно. И, конечно, интересен герой в какой–то экстремальной ситуации. Когда что–то такое случается — революции, войны, герой проявляется наиболее ярко.

Вот идем мы по Риге — замечательный город, отличная погода. По улицам ходит много героев, но я их не вижу, пока… не начнется пожар. Когда это, не дай бог, случится, я увижу труса и увижу героя. Тот, кто побежит спасать, будет героем, но пока он идет по улице, его трудно увидеть.

Тем историческое кино и интересно. Но прежде всего должен быть интересный сценарий. Ведь я очень многие из них бракую.

Большинство европейских фестивалей стали событиями достаточно странными — и эстетически, и политически. Основная их задача — не кино, а некие политические тенденции. Поэтому и Эмир Кустурица стал отходить от фестивального движения. Потому что он большой художник и большой человек — он шире, чем фестивальные темы. Предполагаю, что ему надоело выступать этаким сербским клоуном, который показывает для Европы некий «продаваемый» образ сербов, которые такие смешные, с балалайками, в меховых шапках, с золотыми зубами — полуцыгане–полулюди.

Когда мы говорим про фестивальное кино, прежде всего вспоминаем историю мирового кинематографа, говорим о Феллини, Бергмане, Антониони, Формане. Как вы думаете, сейчас бы эти картины вошли в программу Каннского кинофестиваля? Или другого? Если убрать фамилии, как на «слепой дегустации» вина? Великие не снимали фестивальное кино, это было кино для зрителя, которое получало призы на фестивалях.

А сейчас они выстроены таким образом, что существует определенный формат «фестивального кино», под который художники подлаживаются. И это очень плохо, и смотреть эти фильмы мучительно и скучно. Хотя иной раз попадаются неплохие. Но в целом я считаю это не меньшей конъюнктурой, чем коммерческое кино. Политической и эстетической.
На вопрос, как понимать картину, один большой художник ответил: «Как кресло. Если вы садитесь смотреть картину и вам удобно — это ваше. Если неудобно, вставайте и ищите другое». Из кинолент, созданных в последние 5–10 лет, я не могу назвать ни одной, перед которой бы я просидел с открытым ртом все два часа.

Кто вы, Рихард Зорге?

А насчет правдивости исторического материала в его кино наш собеседник говорит так:

— Я очень люблю историю, мне интересно в этом копаться, могу делать это бесконечно. Изучая историю, ты все больше и больше ужасаешься тому, как глупы люди — они постоянно делают одни и те же ошибки. Повтор ситуации иногда происходит просто по буквам.

На вопрос о том, насколько достоверны в сериале факты жизни и гибели Зорге — ведь существует много версий, — Сергей Владимирович поясняет:

— Там очень интересная история. Зорге — немец, разведчик. Все материалы о нем так или иначе засекречены. Да, есть несколько версий, но я могу работать только с теми, которые «приняты». Я не знаю, как это было на самом деле. Потому что часть материалов хранится в ГРУ, а другая часть — у американцев. Они забрали себе материалы японской разведки «Карпентария».

Первая версия такова, что Зорге был двойным агентом — что правда. Он работал не только на советскую разведку, а был официальным сотрудником СД. Плюс он, кажется, работал еще на одну разведку, базирующуюся в министерстве пропаганды и печати Германии. Тогда было много разведок! Я ничего не слышал, работал ли он на разведку, которой руководил Риббентроп — и такая была, дипломатическая. Эта вся информация из открытых источников — в частности, из мемуаров Шелленберга.

Он не мог не быть сотрудником СД, работая пресс–секретарем немецкого посла в Японии. Но основная направленность всего, что он делал, была в пользу Советского Союза.

Прежде чем мы приступили к съемкам «Зорге», меня пригласили в Совет ветеранов ГРУ, чему я был крайне удивлен. Встретили меня там бывшие большие начальники, накрыли стол, и первое, чем стали интересоваться — не ходил ли я в ФСБ и не просил ли там помощи и консультации. Я ответил, что нет, потому что ведь знаю, что это их разведчик.

Они очень долго рассказывали мне о Зорге. Я предполагаю, что бывший начальник ГРУ имел доступ к архиву Зорге и мог посмотреть материалы на него. И если бы Зорге был предателем, вряд ли бы они о нем так много говорили, называя своим героем. И каждый год приезжали бы на его могилу в Японии и ухаживали бы за ней.

Поэтому для меня Зорге — человек, который абсолютно искренне служил — даже не Советскому Союзу, а своему представлению о справедливости.

В этом фильме у нас снималась международная команда, и очень много было японских и китайских актеров. Мне показалось, что они гораздо больше знают о Рихарде Зорге, чем наши. У них это даже принимало характер поклонения — они ходили на его могилу, приносили цветы. Я спросил: почему? Ведь он шпионил и против Японии тоже.

Ответ их был таков: самое главное, что сделал Зорге, это не допустил войны между Японией и СССР, и второе — для японца крайне важно не только как человек жил, но и как умер. Зорге умер как самурай, красиво.

Нацистов не играю!

Домогаров очень давно хотел сыграть роль Зорге, был в нее влюблен. Когда мы смотрели пробы, то оказалось, что Домогаров очень похож на Зорге в последние годы — у них даже очень много чего–то эмоционально близкого, по характерам очень схожи.

Хотя поначалу я собирался пригласить замечательного немецкого актера Тиля Швайгера, который играл в картине «Достучаться до небес». Но у него есть одно «но» — Тиль принципиально никогда не играет в нацистской форме — ни для Голливуда, ни для России, ни для Германии. Говорит: «Не хочу, чтобы мои дети видели меня в нацистской форме». Поэтому даже от крупных предложений Голливуда на эту тему отказывается. Но проект «Зорге» его заинтересовал, и мы вели с ним переговоры.

Но потом мне сказали, что у меня и так много японских и китайских актеров, и если еще Зорге будет играть немец… Ведь для наших зрителей Зорге — «наш парень». Они хотят видеть не иностранца, а своего. Потому что это НАШ герой.

Все натурные съемки сериала происходили в Китае, на Шанхайской киностудии. Там фантастические декорации — построены целые города! В Японии найти тот, старый, Токио невозможно — его уже нет.

Предметом исследования фильма была Европа накануне войны. Вы будете крайне удивлены, как много параллелей с нашим временем — если начнете копать. Никто не хотел войны, никто в нее не верил. Но она случилась, несмотря на титанические усилия, которые прилагал в том числе и Зорге, чтобы остановить ее. Он стал коммунистом после Первой мировой войны, где получил ранение. Поэтому у него было такое патологическое отвращение к войне. Зорге был прекрасным аналитиком, чьими материалами пользовались в том числе и германские спецслужбы. Он был, как бы мы сказали, «агентом влияния».

Американцы, забравшие себе все архивы японской разведки «Карпентария», даже проводили слушания в сенате по поводу причастности Зорге к удару по Перл–Харбору. А Гитлер прилагал максимум усилий, чтобы направить Японию против СССР. Но Зорге отвел этот удар — по крайней мере, так я увидел в документах.
Просто хочется лишний раз подчеркнуть, насколько мир хрупок и как зависит от каждого из нас. Не нужно быть такими благодушными и надеяться, что как–нибудь все это «рассосется». Может и не рассосаться…

Lenins был крепок

К большому сожалению, отношения государств между собой, как в бизнесе: присутствуют только интересы — и нет постоянных ни друзей, ни врагов. Если говорить про Америку, то там вообще свято уверовали в свою «имперскость» — то, что там сегодня происходит, напоминает мне поздний СССР, когда правды не говорили, но о ней все знали. А чтобы проводить свою политику, нужно применять силу.

Я был в 2003–м в Ираке, делал там передачу. Вместе со мной был мой друг Савик Шустер, с которым всю жизнь спорим до хрипоты в силу несхожести взглядов. Так вот, там тогда последний пастух готов был тебе рассказать, что будет дальше. Вы же знаете, что костяк нынешнего ИГИЛ составили высшие офицеры армии Саддама Хусейна. Мир все равно узнал правду.

То ли Талейран, то ли Меттерних говорил: «Если бы народы знали, какие ничтожества ими управляют, они бы подняли восстание». Поэтому если мы не будем показывать политикам, что с ними не согласны, они будут делать что хотят.

Я был у вас в 91–м — в тот момент, когда перед гостиницей «Латвия», в которой я жил, ломали статую «Ленинса». Юрис Подниекс это снимал. Процесс был мучительный — его пытались расшатать, подцепить веревками — но Ильич был крепок! Приходили и уходили люди под разными знаменами.

Я тогда купил темного пива, которое было только в Риге — «Портер», и смотрел на эту сцену. Статуя до вечера все еще была на месте. Я устал и пошел спать. А наутро увидел, что фигуру просто срезали — остались одни «ножки»…

О воровстве и дружбе народов

О нашумевшем «деле Серебренникова» наш гость говорит так:

— Я не поклонник того, чем он занимается. Это не мое. Он эпатирует зрителя — замечательно. Но ведь судят его не за творчество! Кто и где, в чем пресек здесь свободу его творчества? Кто ограничивает? Речь здесь о криминале — но у меня нет доказательств как того, что он украл, так и того, что не украл. Поэтому какая разница между губернатором, который крадет, и худруком? Судят ведь человека, а не худрука.

Я знал Любимова, Эфроса, Васильева — их спектакли действительно закрывали по политическим соображениям, а они все равно умудрялись их выпускать.

— Как у режиссера происходит кастинг? — поинтересовались латвийские актеры и неактеры.

— Иногда сразу вижу, кто будет играть, и больше никого не хочу другого. Иной раз Первый канал, заказывающий мне сериалы, кого–то предлагает. Но я убежден, что по–настоящему кастинг совершается на небесах — именно там кто–то решает.

Вот пригласил я в «Волчье солнце» Витю Сухорукова. А он в последний момент не смог, и возник Володя Ильин — и это было стопроцентное попадание!

Я не начинал снимать кино про Мишку Япончика, потому что никак не мог понять, про что буду снимать. Но формулировка оказалось крайне простой и очень помогла мне потом — я хотел снять фильм про то, что евреи — тоже люди. Из этого посыла все и исходило. И хотя он был спрятан глубоко, некоторые зрители его «считали».

А сыгравший главную роль в картине Евгений Ткачук, что называется, проснулся знаменитым. Он действительно гениальный актер, несмотря на то, что до нашего фильма хоть и играл немало, особо не был замечен. Вот что значит случай в актерской жизни. И гонорары у него были скромные. А теперь я даже не знаю, как к нему подойти насчет будущих съемок…

О том, какие отношения на съемочной площадке складываются у актеров, представляющих разные «недружественные» сегодня нации, Сергей говорит так:

— Вот у меня на «Волчьем солнце» играли вместе русские, украинцы и поляки. Понятно, какие между всеми ними сегодня непростые отношения. Но когда начиналась работа, все было просто замечательно, потому что мы оценивали друг друга не по национальности, а по человеческим качествам и уровню профессионализма.

Цитаты

Убить ведь Сталина могли во время одного из налетов на банки до революции. В конце концов, мама с папой могли не встретиться — и не было бы Сталина.

Из кинолент, созданных в последние 5–10 лет, я не могу назвать ни одной, перед которой бы я просидел с открытым ртом все два часа.