События

 - (начало неразборчиво, вопрос задан очень невнятным тихим голосом) Во-первых, я поклонница вашего «Чистовика». Тут ноль инфернальности, и всё так чисто, красиво, и очень хрупко, и душу умаслило мою. Я бы хотела спросить о самом акте творчества. Вот многие не признаются, что на самом деле вымаливают вдохновение – и Пушкин вымаливал, и Фолкнер, который простой фермер, неграмотный, написал супернавороченные тома (неразборчиво) Вот как всё-таки у вас это происходит, вы на коленочки становитесь, или оно всё-таки происходит как-то внезапно, вот мне просто интересно, как пишущему человеку. Спасибо.

- Вы знаете, если бы можно было «встать на коленочки» и вымолить возможность написать хорошую книгу, у писателей у всех были бы мозоли толщиной в сантиметр на коленках. Но тут, к сожалению, никогда не вымолишь, потому что если оно и приходит свыше, то приходит вне зависимости от громкости нашей мольбы и, как правило, все равно не так явно, чтобы сверху раздавался некий глас – я твоя муза, а ну-ка пиши сейчас про то, как звездолет летит к другой галактике. Нет, конечно. В процессе творчества, действительно, есть что-то странное, загадочное, мистическое. Для меня непонятно, как можно не уметь писать, как можно не уметь писать книжки, потому что книжку написать легко, на любую тему, собственно говоря. Я могу сейчас взять сесть и начать писать книгу на любую тему. Вопрос лишь в том, будет мне это интересно или скучно. Но я могу написать две-три страницы, в любом жанре, которые вы тут же прочтете и скажете – да, это интересно, это интересный любовный роман, интересный детектив и так далее. То есть для меня это простой и понятный процесс, я это умею. Но когда я вижу, например, как человек берет гитару и начинает на ней играть и петь, меня охватывает страшная зависть. Когда человек читает свои стихи, я, так сказать, разеваю рот и завидую, потому что для меня стих написать – это такой сложный вычислительный процесс, мне нужен алгоритм – сколько слогов, как каждая строчка окончится, чтобы это работало. У меня был один друг, который меня долго пытал, спрашивал, говорил: «Открой формулу!» Я вначале не мог понять, о чем речь. Потом оказалось, он считает, что существует некая тайная формула, как писать – количество слов в предложении, если её придерживаться, то всё будет получаться. Он пытался писать, у него ничего не выходит; он решил, что я знаю формулу. Требовал открыть, я не открыл. Он обиделся и мы поссорились… Так вот, мне кажется, что писать легко. Я понимаю, что это, наверное, не так, просто у меня голова устроена таким образом, что мне это легко и удобно делать. Наверняка в какой-то мере эта способность, этот талант есть у каждого. Его можно развить, он может быть слабеньким, но его можно развить, путём усиленных стараний писать хорошо, очень хорошо. А можно и самый великий талант запустить и не использовать. Я знаю людей, которые могут прекрасно писать, я это знаю по каким-то фрагментам их текстов, но они не пишут, им не интересно. Иногда балуются каким-то коротким рассказом, фрагментом и всё. Так что если даже есть голос, который что-то диктует, мы не знаем, откуда он приходит, мы не замечаем, мы не слышим, как он нам шепчет. Мы всего лишь тянемся к ручке, белой бумаге и начинаем писать.

- Здравствуйте. Меня зовут А., я студентка факультета журналистики Славянского Университета. Мне безумно нравятся на самом деле ваши произведения, поэтому у меня к вам следующий вопрос. Вы пишете книги, научную фантастику, да, наверняка вы сталкивались с моментами, когда вы чего-то не знаете. Что вы делаете в такой ситуации, как выходите из этого положения?

- Ну, по-разному, во-первых, конечно есть друзья, есть знакомые, у которых можно что-то спросить. То есть, если там есть что-то по космонавтике, я знаю, что надо позвонить писателю Первушину, и он мне точно скажет, когда какой космический корабль выходил на орбиту из реально существующих, какие разрабатываются. Если мне надо знать что-то про другие звезды и планеты, которые известны на данный момент, я позвоню писателю Громову. Ну и так далее, есть такая общая писательская «касса взаимовыручки». Соответственно, если им надо узнать что-то по медицине, они позвонят мне, и я буду вспоминать судорожно то, что ещё не до конца забыл. Потом ещё есть интернет. Интернет это конечно огромная помойка, которая в основном используется для пустого убивания времени и скачивания нелегального контента - книжек, фильмов и всего на свете, - но помимо этого там действительно есть масса информации, и если тебе нужна какая-то информация, то там её можно найти.

- Спасибо. Сейчас, одну секундочку, я попытаюсь всё-таки чередовать ваши вопросы и вопросы, которые были заданы заранее, на сайте. В., студент-психолог, почитатель творчества С.В., спрашивает: «Имеет ли перспективы в мировой фантастике жанр утопии и антиутопии?» И второй вопрос, схожий, спрашивает Ф.М.: «Какая именно фантастика, на ваш взгляд, сможет достойно стоять на страже лучшего будущего? Можем ли мы, по-вашему, говорить о реализме и сюрреализме в фантастике? Если да, то почему и в чем заключается её реализм и сюрреализм?»

- Жанр утопии – это такой жанр, который всем хочется написать, потому что на самом деле всем хочется написать о чем-то хорошем. Но если мы вспомним, то самые первые утопии сводились к тому, что существует прекрасное государство, где всем очень хорошо живется, и даже у самого бедного крестьянина есть не меньше трех-четырех рабов. Это не шутка, это реально – не помню, то ли Кампанелла, то ли… это одна из классических утопий, в общем. То есть, жанр утопии подразумевает, что в мире внезапно все стало хорошо. Вот коммунизм, была такая большая прекрасная утопия. В рамках государственного коммунистического проекта создавались коммунистические утопии. Одна из лучших, интересных - «Мир Полдня», написанный Стругацкими. Мир победившего коммунизма, в котором, действительно, всем хорошо, люди занимаются познанием, творчеством и трудом, всем радостно, всё прекрасно. Но как такого хорошего будущего достичь, Стругацкие придумать не смогли. У них всё сводилось к тому, что детей нужно из дома забирать, воспитывать в специальных интернатах, где специальные добрые умные люди их воспитают добрыми и умными. Почему-то они были уверены, что так получится, хотя ни в одной стране мира система интернатского обучения не давала таких результатов. А вот в книгах тех, кто слегка полемизировал со Стругацкими, обычно результат – такой, как получили Стругацкие - достигался за счет того, что каким-нибудь особым излучением людей принудительно заставили быть добрыми и хорошими. Утопию написать очень трудно, трудно написать, почему внезапно зло исчезло, почему все люди стали хорошими, стали друг другу друзьями, почему нет конфликтов. Жанр утопии – это прекрасно, я бы сам мечтал написать утопию, но это очень сложно. Вот, пожалуй, единственная более-менее убедительная утопия, которую я знаю за последние годы, даже десятилетия, это роман Марины и Сергея Дяченко под названием «Пандем». Суть романа в том, что на Земле внезапно появляется некая необъяснимая сверхсила – может, это инопланетный разум, может, бог, который решил активно вмешаться в жизнь людей, – которая действительно всех жестко заставляет стать добрыми и хорошими, причем каждого своим методом. Хорошему человеку просто говорит: «Будь и дальше добрым и хорошим, все будет нормально». Бандиту и хулигану невидимыми кулаками дает по морде и говорит: «Теперь понял? Будешь меня слушаться, будешь добрым и хорошим». И тот, стирая с лица кровь, говорит: «Буду, а чё делать, никуда не денешься». Сила такая, что всех заставляет стать хорошими. Очень интересный роман, но при этом очень печальный, потому что авторы, по сути дела, признаются, что не видят реальных возможностей сделать мгновенно на Земле всем хорошо. А антиутопия – это жанр, который процветает, потому что, действительно, пугаться все любят. Когда «пугание» происходит где-то в книжке, книжку можно закрыть и отложить, поэтому антиутопия процветает, в книгах на землю падают метеориты, налетают коварные пришельцы, возникают страшные болезни, вырубаются разом все холодильники и так далее…

- Вот хороший вопрос… друзья мои, если честно, всё, что вы сейчас задаете, это просто замечательно… спасибо вам, что сегодня такой огромный интерес к Сергею Васильевичу, и вообще, как выяснилось, людей, которые читают ваши книги, невероятное множество!

- Я догадывался…

(смех в зале)

- «Мне 56, Я давний поклонник, почти все ваши произведения у меня есть. Вопрос: «Недотепа» - что это было? Очень непохоже на вас. С уважением, Р.М.»

- «Недотепа»… вы знаете, я периодически пишу вещи, которые не похожи на другие. Мне интересно поэкспериментировать. Так я написал «Ночной Дозор». Издатель был в ужасе, говорил – ты же пишешь космическую фантастику, к чему тебе эти волшебники и вампиры. Вот… так же, например, написал «Холодные берега», тоже книжка совершенно непохожая, я её писал в другом стиле. «Недотепа» - это такой своего рода «роман воспитания», есть такой термин. «Роман взросления» - о том, как юноша-подросток строит свою жизнь. Одновременно это юмористическая книга, пародия на жанр фэнтези в целом. Мне кажется, что это смешная книга, она ко всему ещё очень добрая. Она смешная, добрая и, по-моему, она нравится молодежи. Во всяком случае, ведутся разговоры о её экранизации, и первая и вторая книжки пользуются популярностью. Её перевели в Германии, вторую книгу тоже переводят. Мне кажется, что это интересная, удачная книжка, я думаю, что будет ещё и третья часть в каком-то обозримом будущем. Я знаю, что иногда бывают несовпадения – например, человек прочитает и говорит: «Что это было? Совершенно не похоже на то, что я хотел прочитать». Ну, извините, мне правда интересно писать разные книги.

- Спасибо. У нас на столе «Непоседа», вторая часть. Как вы помните, мы сохраняем свою традицию вручать книги с автографом автора за лучшие вопросы. Сегодня жесткая конкуренция! Ваш вопрос.

Продолжение следует.