События

Принятый депутатами в первом чтении законопроект «О внесении изменений и дополнений в некоторые законы Беларуси», направленный на усовершенствование правовых отношений в медийной сфере, широко обсуждается в экспертном и журналистском сообществах. При этом всегда интересен и важен взгляд со стороны. На этой неделе в стенах Института журналистики БГУ прошел круглый стол, в котором принял участие известный российский аналитик, журналист и политический публицист Георгий БОВТ. А также широкий спектр представителей нашей аналитики: философ и политолог, член-корреспондент НАН Александр ДАНИЛОВ, политолог, журналист и писатель Вадим ЕЛФИМОВ, директор информационно-просветительского учреждения «Актуальная концепция» Александр ШПАКОВСКИЙ, эксперт аналитической группы РОО «Белая Русь» Валентин СТАРИЧЕНОК и политолог Андрей ЛАЗУТКИН. Модератором выступил декан факультета философии и социальных наук БГУ, секретарь Белорусского союза журналистов Вадим ГИГИН.

Вадим Гигин: Итак, в Беларуси принимаются поправки к закону о СМИ. Параллельно в мировой политике и прессе обсуждается феномен fake news. Эту проблему мы обсуждаем и в наших учебных аудиториях со студенческим сообществом: как фейки влияют на общественное мнение, реально ли им противостоять и нужно ли это делать? Да и в целом: каково будущее профессий журналиста и аналитика? Суждено ли ученым стать основной костью своих кабинетов, публиковать монографии тиражом сегодня в 100, а завтра в 10 экземпляров? А профессиональным журналистам — выродиться, ибо сегодня практически любой блогер без образования может быть столь же влиятельным, как и традиционные СМИ. Но для начала давайте определимся с главным — что такое фейк?

Георгий Бовт: Фейк — это липовая новость, известная нам ложь или лживая пропаганда. Такие приемы использовались и в годы Великой Отечественной войны, и раньше, и позднее. Просто раньше этим занимались государства или их агенты. А сегодня фейками способен заняться каждый. И происходит это на принципиально новом мировоззренческом фоне, когда новые поколения все меньше способны отличать фейковую новость от правды. Недавно ученые Массачусетского технологического института США обнаружили, что около 47 процентов пользователей соцсетей не уверены, что в состоянии отличить фейковую новость от правды. Среди старшего поколения таких людей еще больше. Кроме того, исследователи увидели закономерность в том, что ложные сообщения в соцсетях распространяются в шесть раз быстрее, чем правдивые. Важную роль в передаче информации играет уже не правда, а кричащие заголовки. И отсутствие иерархии новостей. Оксфордский словарь вообще уверяет, что правдивая информация сегодня не важна. Важны эмоции и восприятие информации: человек узнает то, что он хочет знать. По этой причине, кстати, гипотетический импичмент Трампу будет идти не в пример сложнее, чем былой импичмент Никсону. Потому что те 40 процентов безусловных сторонников, которые есть у действующего президента США, будут стоять за него до конца. И переубедить их в обратном не выйдет. Кстати, число подписчиков у трамповского Твиттера больше, чем у всех американских газет, вместе взятых.

Александр Данилов: Тема фейков не новая. Во все времена были такого рода провокации. Но меня всегда интересовал прежде всего вопрос восприятия таких новостей аудиторией. Именно это ключевой момент. Порой в развитии общества и государства бывают периоды, когда правду просто не воспринимают. Такие моменты были и в нашей истории: скажем, в годы перестройки ложь шла просто на ура. А вот выступлению первого секретаря ЦК КПБ на площади — с точными и конкретными цифрами и фактами — не верил никто. То есть суть заключается именно в настроениях общества. Априори систему можно выстроить так, что правда просто не будет восприниматься людьми, а вот ложь будет приветствоваться и вызывать восторг. Да и вообще у каждого свое восприятие правды. Поэтому очень важно не просто знать, а прежде всего чувствовать, как меняется наше общество. Какую правду оно готово воспринять? А фейки — вещь вторичная.

Вадим Елфимов: Все, что происходит, вполне естественный процесс. Это то, что называется массовой культурой. Вспомните, раньше культурный слой создавала узкая прослойка общества — элита. И культура достигла существенных высот. По сути, все, что мы сегодня возносим и чем восхищаемся, было создано именно в тот период — в XVIII — XIX веках. А затем произошла революция: к культурному слою присоединилась масса. Да, решались конкретные политические задачи — борьба с неграмотностью и другие, но никто не просчитывал последствия. Можно ли было в тот период всерьез рассчитывать поднять культурный уровень 80 процентов населения до культурного уровня, скажем, Луначарского? Разумеется, нет — и произошел обратный процесс: культура стала достоянием не элиты, а массы, стала подчиняться ее веяниям и желаниям. Ее критерием стало то, что позже определят циничным «пипл хавает». Иными словами, сегодня надо опять браться за культуру и повышать ее до определенного уровня восприятия. Хотя бы до того уровня, когда массы смогут отличать фейк от нефейка. Но этого не произойдет, пока диссертации, книги, фильмы забраковывают с пояснением: «Слишком умно. Сделайте попроще!»

Андрей Лазуткин: Информационные войны были, как уже отмечалось, во все времена. Просто сегодня эта сфера получила гораздо более широкое влияние. И денег в информационную инфраструктуру сегодня вкладывается гораздо больше, чем в политические партии и объединения. Запад уже понял, особенно после событий в Украине, что деньги стоит не раздавать конкретным политикам, а вкладывать в инфраструктуру. Ведь инфраструктура эта будет работать и впредь, оппозиционер же построит себе на них 1 — 2 коттеджа — и на этом его политическая борьба завершится.

В.Г.: Классическая эпоха журналистики отображена в знаменитом фильме «ТАСС уполномочен заявить». В его сюжете — два alter ego Юлиана Семенова: журналисты Пол Дик и Дмитрий Степанов. Публикации второго крайне нервно воспринимает Запад — и не дает Степанову визу в Гонконг для подготовки материала о торговле наркотиками и причастности к ней западных спецслужб. Фильм снят в 1984 году, роман написан несколько ранее, по следам известной уникальной операции «Трианон». Прошло более трех десятилетий, а в плане информационных войн не изменилось ровным счетом ничего. Была лишь кратковременная передышка. Но сейчас налицо вновь обострение — и изменения в белорусский закон о СМИ актуальны, как никогда.

Александр Шпаковский: Давайте сразу поставим вопрос: что есть дезинформация? Совершенно очевидно, что всю историю человечества государства или какие-либо негосударственные акторы занимались проведением дезинформационных акций. И фактически сегодня ничего в этой сфере не поменялось, просто для современных дезинформационных акций используются достижения науки и прогресса. Тот же интернет стал полем информационного противоборства, на котором и нами, и нашими противниками применяются те же формы и методы. Беларусь занимает сегодня 23-е место в мире по доступу к широкополосному интернету, количество абонентов превышает население страны. И только 3 процента белорусов в возрасте от 16 до 23 лет не пользуются социальными сетями, из остальных же основная масса — 64 процента — использует соцсети для поиска информации. Конечно, не обязательно речь идет об информации политического характера — молодежь в соцсетях знакомится, решает иные вопросы. Важно иное: данный сегмент активно развивается, что вызывает необходимость его правового регулирования. Если брать за основу контроль, регулирование и продвижение тех смыслов, которые ставит перед собой государство, то мне кажется, что Россия нас в этом отношении опережает. Насколько мне представляется, Кремль сегодня эффективно контролирует свое интернет-пространство.

Г.Б.: У вас в Беларуси, насколько я вижу, намного более либеральная практика регулирования интернета. Российская практика в этом плане более репрессивная — есть и судебная блокировка интернет-ресурсов, и внесудебная. Ничего не вышло с регистрацией блогеров, имеющих определенное количество подписчиков, — технологически осуществить ее оказалось крайне сложно. Блогеров много, за всеми не уследить. Поэтому государственные органы вели произвольный мониторинг и блокировали те или иные сайты собственными решениями. Порой прибегали и к помощи судов. Но и здесь надо понимать специфику: Россия — страна большая, и суды у нас очень разные. Одно дело — московский суд, другое — какой-либо региональный, скажем, суд в Чечне, где сильны мусульманские нравы. «Представления о прекрасном» у них могут не совпадать. А решение между тем прецедентное — если один суд некий сайт заблокировал, другим тоже надлежит принимать подобные решения по подобным вопросам. Однако в целом система весьма хрупкая не только по этой причине. Попытка заблокировать Telegram в России не удалась — оказалось, что технологии этого сделать не позволяют. Соответственно, и идея идентификации пользователей вызывает немало вопросов. Выходит, что из всех соцсетей остается только российская ВКонтакте, остальные же должны быть заблокированы.

Валентин Стариченок: Я думаю, что распространение fake news будет лишь усиливаться: скорость распространения информации растет. И контрпропаганда не должна уступать им в темпах. Приведу пример. В 1990 году, когда в США обсуждался вопрос о проведении военной операции против Ирака, в конгресс пригласили девочку, оказавшуюся впоследствии дочерью посла Кувейта в США. И она произнесла заготовленный текст о том, как иракцы убили новорожденных детей в кувейтской больнице. Произошло это в октябре, опровергнута же эта новость была крупнейшими американскими газетами лишь в январе 1992 года. То есть тогда, в начале 1990-х годов, на одном фейке было возможным спекулировать в течение очень долгого времени. Сегодня такого, разумеется, уже быть не может.

Когда же мы говорим о массовой культуре и массах, я бы рекомендовал обратиться к социологу Никласу Луману, который писал о том, что выявление истины не является прерогативой СМИ. Прерогатива СМИ — это информация, а информация может быть любой. Интересной или неинтересной, фейковой или правдивой. Весь контент СМИ наполняется именно информацией. И критерий истины к этому не всегда подходит.

А.Ш.: И тем не менее любая свобода заканчивается там, где начинается уголовное право. Недопущению такого перехода в уголовную плоскость — и профилактике подобных проявлений — как раз и призваны содействовать поправки в белорусский закон о СМИ.

В.Г.: Между прочим, фейки присутствуют не только в информационной плоскости, но и в сфере истории. Ведь можно сказать, что Иван Грозный — кровавый и жестокий тиран. А можно — что это один из самых образованных людей своего времени. И то и другое правда. Но в результате сегодня одни настаивают на провозглашении Грозного святым. А другие считают его исчадием ада — и в результате даже на памятнике к 1000-летию Руси в Новгороде этого царя нет. А фейковая информация про «особые отношения» Григория Распутина и царицы — моментально распространившаяся на всю страну задолго до появления интернета! — в конечном итоге погубила монархию. Поэтому в отношении информации, как показывает сама жизнь, каждый из нас должен сам выставить те или иные приоритеты. Не менее важно и то, как общество готово воспринимать ту или иную информацию — и какую шкалу оно выставляет. Мне кажется, что важный момент прозвучал на недавнем «Минском диалоге», прежде всего в выступлении Президента Беларуси Александра Лукашенко. Он призвал снизить градус агрессии в риторике противостоящих друг другу великих держав. Эту мысль повторяли и участники форума, в частности бывший глава ОДКБ Николай Бордюжа. Мне кажется, что и журналистское сообщество искренне желает создания более комфортной и доброжелательной информационной среды.