События

В Риге по проекту «Культурная линия» побывала российская писательница, литературовед и литературный критик, педагог Майя Кучерская.

Наша гостья — кандидат филологических наук, профессор факультета филологии Высшей школы экономики, лауреат Бунинской премии (2006), лауреат премии «Студенческий Букер» (2007), победительница в читательском голосовании премии «Большая книга» (2013). Руководитель школы для начинающих писателей Creative Writing School и программы «Литературное мастерство» по подготовке профессиональных литераторов.

Майя представила в Риге свою новую книгу «Счастье—то какое!», составителем которой является. В ней известные современные российские поэты и писатели делятся своим представлением о счастье. Cреди авторов — Cергей Шаргунов, Евгений Водолазкин, Александр Генис, Дмитрий Быков и другие. У многих рассказов говорящие названия: «Счастье», «Ангелы», «Ты — моя находка», «Детский сад», «Уколы счастья»...

«Это не про богатство..»

— Мне хотелось бы понять, какое же оно, наше русское счастье cегодня, в XXI веке. При каких условиях и в каких пределах возможно, — объясняет писательница замысел своего сборника.

Незадолго до приезда в Ригу Майя приняла участие в Международном книжном фестивале на Красной площади: презентация новой книги с участием коллектива авторов прошла на главной сцене фестиваля перед храмом Василия Блаженного.

Мы спросили у писательницы на встрече в Риге, разнятся ли представления о счастье русского человека и западного?

— Знаете, когда стараешься делать обобщения, особенно с национальным оттенком, — вступаешь на очень опасную территорию, — отозвалась наша гостья. — Конечно, представление русского человека о счастье отличается от представлений испанца или британца. История России ХХ века настолько драматичная, что у нас представление о счастье нематериальное. Конечно, приятно жить в благополучии. Но вот для американца счастье — дом, машина и карьера. А русская мечта совсем другая и больше связана с внутренним покоем, гармонией, любовью, семьей, близкими. Это не про то, что можно потрогать, не про богатство и благополучие.

Все русские сказки заканчивались тем, что Иван—дурак становился Иваном—царевичем. Но что здесь важнее: то, что он стал жить во дворце или что счастливо женился на Василисе Премудрой или Марье Моревне? Думаю, важнее, что он невесту нашел «правильную», хорошую. Русское счастье, мне кажется, немножко озорное, с хитринкой. Несмотря на что трагедий и страданий у нас было много, есть в нашем счастье неожиданное русское веселье. Его Гоголь описал в финале «Мертвых душ»: это радость мчаться с огромной скоростью на тройке, вдыхая запах лесов, любуясь лугами...

Если под счастьем понимать гармонию, которой можно достичь, только если ты сам стал совершенным, то тогда человечество не деградирует никогда. Если понимать счастье в духовном измерении. Если хотим сделать из себя — того, с кем больше всего проводим времени, — кого—то получше, посимпатичнее, нужно такое количество сил, энергии, веры, чтобы стать хорошим, добрым, светлым открытым, жертвенным, что и жизни не хватит, чтобы этого достичь. Такое счастье — пусть будет!

Человечество помолодело. Люди в 50 лет чувствуют, что жизнь только начинается — и это правда. Они здоровее, чем люди, жившие в прошлых поколениях, свежее и открытее. Появилось огромное количество людей, которые после 50 ни в коем разе не собираются на пенсию. Эти люди могут начать или продолжить учиться, сменить профессию. И это тоже счастье!

Возделать свой сад

Мы вспомнили, что на Международной книжной ярмарке—фестивале на Красной площади прошло 553 мероприятия на 13 площадках, 45 регионов представили своих авторов и книги — от Калининграда до Владивостока, а посетили ярмарку за четыре дня 250 тысяч человек. Поинтересовались мнением Майи как критика и педагога, остается ли Россия по—прежнему самой читающей страной? Как изменился характер чтения?

— Некоторые вещи мне очевидны как преподавателю с почти 20—летним стажем. Преподаю филологам, гуманитариям, которые пришли заниматься книгами, — это их профессия. Отмечаю, что списки для обязательного чтения стремительно сокращаются. Даже лучшие студенты, самые прилежные, не могут так много читать, как читали мы. Нам давали очень внушительный список книг, которые мы должны были пусть и не все, но прочитать к сессии. И мы читали! А ныне этих книг намного меньше — и все равно мои студенты с трудом справляются. Читательская способность у молодых явно уменьшается, но это не причина для отчаяния. Просто источников информации стало больше. И то, что мы раньше впитывали из книг, сегодня молодежь впитывает из разных других источников.
Но, несмотря на это, по статистике, около 30% населения — книгочеи и книголюбы. Изменились носители информации — в электронном виде читать книгу удобнее. Хотя я человек бумажной книги. И люди, которые смотрят на жизнь сквозь призму книг, думаю, никуда не денутся.

Надо возделывать свой сад. У каждого человека он есть: это его работа, его близкие, совершенствование своей личности. Делай честно и правильно свое дело, а там — будь что будет. И у моих студентов иждивенческих настроений нет — все хотят делать дело, участвовать в проектах, которые, в частности, я предлагаю. Вот мы придумали новую и неожиданную для многих студенческую премию — для блогеров, которые выкладывают в сеть фрагменты новых книг, интересные видео, размышления. Мир менять несложно, это продуктивнее, чем жаловаться на его несовершенство.

— Как создавался ваш сборник «Счастье—то какое!»?

— Его главный принцип — он включает в себя очерки и рассказы, написанные специально для этой книги. Началось все с того, что бросила клич слушателям нашей Creative Writing School, которая работает без возрастных ограничений — от детей до пожилых людей. Попросила написать их о счастье и получила 21 опус. Растерялась, потому что творения были разного уровня. И мне посоветовали начинающих литераторов подкрепить маститыми авторами. Так и сделала.

Дерзание «Современного патерика»

Газета «СЕГОДНЯ» спросила о творении Майи, вызывающем много читательских споров, «Современный патерик». ОН включает рассказы о православных людях, неожиданные истории, церковные байки...

— Все родилось с истории про митрополита Московского Филарета Дроздова, который переписывался с Пушкиным, о совете одной бабушке, которая сказала, что ей трудно поститься. Он ответил ей: «Все можно есть, только людей не ешь».

Я включила в книгу истории о современных православных людях. Патерик — это летопись, к примеру, какого—то одного монастыря, в которую записывались разные любопытные истории, случавшиеся в обители, чудеса, явления праведности, рассказы о святости. К примеру, одним из первых патериков, написанных по—русски, был патерик Киево—Печерской лавры. Подобные были на Синае, в монастыре Святой Екатерины и других местах.

Но мой патерик не про святых, а про современных людей, котрые пришли в церковь в 1990—2000—х. Время моей ранней молодости совпало с перестройкой, когда наша церковь начала проповедовать открыто. Я обнаружила, что 18 лет жила рядом с огромным миром, устроенным совершенно не так, как все другие миры, в которых существовала раньше. И каждый день, прожитый в этом новом мире, вызывал во мне бурю переживаний, попытки осмыслить эту новую реальность. И вот эти переживания стали основой моей книги. Встречи с людьми, разговоры со священниками, многие из которых прошли лагеря, пострадали за веру. Самые настоящие исповедники, которых я, слава богу, застала и говорила с ними. Это было незабываемо! В моем «Современный патерике» есть и о нашей встрече с отцом Николаем Гурьяновым, Николаем Залитским, провидцем. Это такое огромное мозаичное полотно.

Мы спросили у Майи, что она думает по поводу политических запретов на преподавание на русском языке в Латвии. Ответ был неожиданным.

— Количество языков еще пару десятилетий назад было больше, чем сейчас. Если начинается «закатывание в асфальт» языка, это очень плохо. Я не очень в курсе вашей проблемы, но уверена: чем больше будет появляться текстов живых и талантливых на русском, тем лучше будет развиваться язык. Но для этого нужен целый комплекс самых разных обстоятельств. Для развития языка, изящной словесности нужно, чтобы существовала литературная среда. Люди должны говорить о литературе, обсуждение книг — это то, что поддерживает литературу. Раньше это происходило естественным образом.

Вот написал Иван Гончаров «Обыкновенную историю» — и что делает дальше? Идет и читает ее: в одном доме друзей, другом, несколько вечеров подряд. Ему подсказывают, что бы нужно поправить. И он прямо во время этих чтений, по воспоминаниям современников, вносит на полях заметочки о том, что нужно улучшить. В итоге роман выходит, пройдя горнило читательских откликов.
Новые проекты, поддержка молодых писателей — все это поддерживает язык. Думаю, надо вам и в этом направлении двигаться.

Студенты с острыми локтями

После окончания филфака МГУ Майя училась на отделении славянских языков и литературы знаменитого Калифорнийского университета в Лос—Анджелесе, который окончила в 1995—м. Какой она увидела Америку и не хотела ли остаться там?

— В 92—м подала документы в аспирантуру Калифорнийского университета, и меня приняли. Увидела, что студенческая жизнь в Америке абсолютно не такая, как в России: никакой безалаберности, ни малейшего студенческого братства, никакой дружбы и любви — ты живешь среди конкурентов. Каждый пытался быть лучше другого и все жили с «расставленными локтями». Для меня это было потрясение — ведь это молодые люди, только вступающие в жизнь! Хотя много было замечательного и хорошего.

Я была в Америке страшно бедной, потому что стипендии в 1000 с небольшим долларов хватало только на то, чтобы снять квартиру, и на скромную еду. Поэтому отправилась работать в кафе Pizza Hut. Мне открылась другая Америка — ребята там работали очень хорошие, дружные. И во время рождественских каникул, которые длились месяц, даже получила предложение руки и сердца от одного пакистанца. Мои напоминания о том, что он мусульманин, а я православная, что у нас разные уклады жизни, не действовали...

Все три года очень хотела домой и не послушалась после защиты диплома увещеваний родителей о том, что в нашей стране—де развал и «ты вернешься в разруху». Когда вернулась, не могла наслушаться русским языком, без конца наслаждаясь тем, что все понимаю, — купалась в своем языке. Год жила в состоянии эйфории, а после сразу вышла замуж, родила троих детей, и до сих пор мы с мужем и детьми, дай бог, живем счастливо и дружно.

— Вы все же вернулись в США, чтобы защитить вторую диссертацию в 1999 году в Калифорнийском университете на тему Grand Duke Constantine Pavlovich Romanov in Russian cultural mythology — «Великий князь Константин Павлович Романов в русской культурной мифологии». Чем он вас так заинтересовал?

— Константин Романов, сын Павла I, очень на него похожий, был несостоявшимся русским царем. Даже написал отречение в пользу своего брата Александра I. Но бабушка Константина, Екатерина Великая, выбрала ему имя с прицелом, что он завоюет для России Константинополь. На него надеялись и крестьяне, и солдаты — что он облегчит бремя крестьянского труда и уменьшит срок солдатской службы. Но больше всего он хотел свободы от этой тяготы власти, хотел отстоять свое право на частную жизнь. И вокруг него собирались разные «проекты», которые он очень необычно осуществлял.

— Что для вас самой счастье?

— Когда все наши дети дома — после всех поездок, учебы и проектов, дневных и вечерних занятий — и я ставлю на чайный стол пять чашек...