События

Недавно Международный медиа-клуб «Формат А-3» организовал в Кишиневе творческую встречу с двумя известными российскими режиссёрами-документалистами – Игорем Шадханом и Сергеем Зайцевым. И.Шадхан представил аудитории одну из своих последних лент – «Учредитель» – о предпринимателе-филантропе, который в городе Павловске создал школу им. А.М.Горчакова (по образу и подобию Царскосельского лицея). С.Зайцев показал свой новый фильм «Союзники. Верой и правдой!» – о ветеранах Второй мировой, совместно боровшихся против нацизма.

И.Шадхан – создатель множества фильмов и телепрограмм, заслуженный деятель искусств РФ, лауреат нескольких престижных премий, руководитель творческого объединения «Мастерская Игоря Шадхана» – перед творческой встречей дал эксклюзивное интервью для читателей «ЕМ», а после показа фильмов ответил еще на несколько вопросов нашего корреспондента.

– Игорь Абрамович, с вопроса, который сейчас прозвучит, начинать беседы с деятелями культуры как-то не принято: его или вообще не задают, или приберегают на «потом». Я же рискну нарушить сложившуюся традицию и надеюсь, что не буду понят превратно. Итак, повлияла ли Ваша этническая принадлежность (и если да, то как именно) на Вашу творческую карьеру?

– Во времена моей молодости, да и в последующие десятилетия «пятая графа», пусть и негласно, априори считалась «отягчающим обстоятельством», и мне довелось это ощутить непосредственно.

Окончив один из самых престижных вузов – Ленин-градский государственный институт театра, музыки и кинематографии (в годы моей в нём учебы именовавшийся чуть скромнее – театральным институтом им. А.Островского), я долгое время в том же городе, для меня родном, не мог найти работы. Стоило протянуть свой паспорт – и тут же выяснялось, что вакансии здесь нет и не предвидится (понятное дело – для его обладателя).

Однажды вроде бы мелькнул лучик надежды: мне попытался помочь режиссер Рубен Агамирзян, работавший в Театре им. В.Комиссаржевской, но и в том случае произошёл, как ныне принято выражаться, облом…
В конце концов всё это надоело – и я решил, что в Ленинграде мне делать нечего. Как раз тогда меня по-знакомили с первым секретарем Воркутинского горкома комсомола Петром Ераковым. Он и стал меня агитировать: приезжай к нам, в нашем городе есть свой театр, своё ТВ – без дела не останешься.

Предложение показалось заманчивым. Когда же о нём узнала моя мама, она стала дико кричать: «Воркута? Да ведь это же ГУЛАГ! Там воры, бандиты…». Пришлось сказать, что внял ее доводам. Но, дождавшись, пока мать уедет в Сочи, я взял с собой полмешка книг и… подушку, а также мизерную денежную сумму и сел в поезд, двигавшийся в совершенном ином направлении – на север. Это стало моим очередным вынужденным бегством из родного города (впервые его столь же спешно пришлось покинуть… в годовалом возрасте, вскоре после начала Великой Отечественной войны отправляясь вместе с родителями в эвакуацию).

– Ну а на сей раз чьи предчувствия оказались более верными: Ваши или материнские?

– По правде сказать, поначалу, когда в дождливый день поезд мчал сквозь тундру, мой питерский энтузиазм резко поубавился – и в мозгу засвербило: «Куда я еду?!». Но, добравшись до Воркуты и вглядевшись в нее повнимательнее, я ощутил, что этот город станет мне родным, что здесь мне будет хорошо.

Ераков (к тому моменту – уже заворготделом горкома партии) принял меня радушно и сразу стал звонить в театр. Выяснилось, что театр укатил на гастроли. Пока суд да дело, заворг договорился, чтобы мне предоставили жильё бесплатно.
Это было более чем кстати: денег на руках – кот наплакал, да и грядущие заработки – пока лишь туманная перспектива.

Но тут мне подфартило. Случайно познакомился с группой ребят-шахтёров. Слово за слово – и выяснилось: им ко Дню шахтёра позарез нужны частушки. Сочиню подходящие – заплатят. Написал 8 штук – и получил по рублю за каждую (а 8 рублей тогда были приличной суммой).

Такое вот начало творческой биографии, точнее – ее воркутинского этапа.
Ну а вскоре я был принят на местное ТВ (на сей раз пункт в анкете не оказался препоной). Да и вообще в Воркуте юдофобией не пахло: город был интернациональным и по составу населения, и по духу. Со временем я стал и для самого себя наглядным подтверждением тому, что из театрального режиссера (которым я числился с момента окончания ЛГИТМиКа) может получиться вполне кондиционный «телечеловек».

Карьера на ТВ складывалась удачно. Я делал разные передачи, меня порой даже допускали в кадр: рассказывать околотеатральные и прочие байки. Но однажды... уволили.

– Неужто опять из-за «пункта 5»?

– Нет, по причине иного рода: в прямом эфире я «брякнул», что погибшим шахтерам надо поставить памятник; ну а это высказывание сочли идеологически вредным. Пришлось из Воркуты, где проработал три года, перебраться в Норильск. Там «отпахал» еще 4 с половиной, сняв, в частности, 10-серийный фильм о ГУЛАГе.
Ну а уж оттуда вернулся в некогда покинутый мною Ленинград.

Но в нём по-прежнему такие, как я, считались «персонами нон-грата». Тогдашний директор Ленинградского ТВ, осведомившись: «Вы – член КПСС?» – и услышав мое короткое «нет», сказал как отрезал: «Я евреев, и тем более не членов партии, на работу не беру».

Как известно, за неимением гербовой пишут на простой – и я вынужден был браться за любые занятия, имевшие хоть какое-то отношение к искусству.
Лишь со временем мне дозволили делать телепередачи, и в них звучал мой закадровый голос. «Человеком за кадром» я оставался еще не один год.

В конце концов пробил и мой час. С 1978 года стала выходить в эфир моя «Контрольная для взрослых», до этого, впрочем, более года пролежавшая «на полке». Впоследствии эту серию документальных фильмов (в которых дети высказывали собственные мысли, а не повторяли то, что «дозволялось» сказать перед камерой) сочли первым отечественным реалити-шоу. По популярности с нею мало какие передачи и фильмы способны были соперничать. Ее даже выдвинули на Государ-ственную премию СССР, но по уже неоднократно здесь упоминавшейся причине этой премии я так и не удо-стоился. В 1981-м получил за своё творение что-то вроде утешительного приза – премию Союза журналистов СССР.

Мне мой «пятый пункт», с одной стороны, мешал, но с другой – сделал меня, как и многих других евреев, человеком, который не только должен был, но и сумел доказать и себе, и другим, что и в неблагоприятных обстоятельствах можно добиться многого.

– А приходилось ли Вам снимать фильмы о таких своих соплеменниках?

– Среди героев моих лент – а это, как правило, люди неординарные, – конечно же, немало евреев: учителей, научных работников, представителей иных «свободных» профессий. Еврейскими мотивами и раздумьями о предназначении человека и народа насыщен и мой фильм «Песнь песней».

К слову сказать, персонажами моих лент становились и те наши соплеменники, которые проживают вне пределов т.н. «постсоветского пространства». В частности, в своё время я снял 8-частёвый документальный «сериал» «Между миром и войной» – об Армии обороны Израиля. К сожалению, в России он не был показан.

– … Должно быть, сочли этот фильм «непатриотичным» – разумеется, с их, весьма «спесьфиссьской» точки зрения.

– Тут-то, как говорится, и собака зарыта: кого считать патриотом? Того ли, кто из-за своей ограниченности и озлобленности опасается и ополчается на всё «чужое», – или же подлинных патриотов, близко к сердцу принимающих происходящее в их стране, откровенно высказывающихся о проблемах, насущно волнующих прогрессивную часть общества, и, главное, стремящиеся делать всё, что в их силах, чтобы людям жилось лучше, а сама страна стала цивилизованнее?! Государству именно такие, истинные патриоты очень нужны, но порой оно по отношению к ним поступает несправедливо. Ему правда далеко не всегда импонирует. Поэтому, в частности, оно боится и честного документального кино.

– Не могли бы Вы снять фильм (или серию фильмов) о таких истинных патриотах, не боящихся говорить правду о своей стране?

– Ну почему же! Снять-то можно что угодно. Другое дело – где показать?..
Да и люди, того достойные, были во все времена. Андрей Дмитриевич Сахаров или Дмитрий Сергеевич Лихачев – кто из находящихся в здравом уме усомнится в их истинном патриотизме, человеческом благородстве и гражданском мужестве? Да и сегодня такие личности, конечно, имеются, и об одном из них я готовлюсь снять фильм.

Есть и немало других. Они тоже, несомненно, болеют за свою страну, за то, что в ней происходит. Ну, к примеру, те, чьи голоса часто звучат по «Эху Москвы». Критикуют (часто – по делу) власть, бьют (словесно) самого Путина… Они – патриоты? Вроде бы, да. Но от Газпрома деньги получают.
И как разобраться во всём этом мне, бедному Шадхану? Но я готов делать фильмы и про них, про их честность, горячность… Мне и такие люди нужны.

Тем более что те времена, когда Сталин любого неугодного уничтожал или прятал куда-то, кажется, ушли.

– Если б Вам предложили сделать фильм о ком-то из представителей российской политической «головки» – неважно, об интересном либо неинтересном лично для Вас персонаже, – согласились бы Вы выполнить такой «социальный заказ»?

– А я и так нередко работаю по заказу. Снял даже два фильма о Путине: «Власть» и «Вечерний разговор».

– По собственной инициативе?

– Нет. Как-то в 1991-м выходит на меня директор «Русского видео» и сообщает: «Тебя ищет Путин». Что за Путин, кто такой? (Тогда-то его, работавшего в аппарате Анатолия Собчака, еще мало кто знал.) Но тем не менее мы встретились. Мне загодя сообщили: он хочет, чтобы я снял о нём фильм, – и я пришел с намерением отказаться. Правда, перед этим счёл должным поинтересоваться, почему его выбор пал именно на меня. Он же пристально взглянул на меня своими большими серыми глазами, потом улыбнулся и пояснил: «Потому что я смотрел Вашу «Контрольную для взрослых». Короче – «завербовал»...

Теперь – о «сердцевине» Вашего вопроса. Снимать ли вообще сейчас фильмы о ком-то из политической «головки»? В принципе – почему нет?! Другое дело, соглашусь ли я делать фильм о ком-то конкретно. Не станут же заставлять меня под пистолетом...

А если уж займусь, то постараюсь снять так, чтобы было интересно, в первую очередь, мне самому. Тогда это окажется интересным и зрителям.