События

 Затравленный взгляд выдавал в нем волнение. Зал был заполнен, в основном, студентами различных вузов Симферополя и представителями СМИ полуострова. «Племя молодое, незнакомое» заготовило колкости, однако было предупреждено устроителями встречи о том, что нежелательно ставить «звезду» в неудобное положение и задавать некорректные вопросы.

Уж очень, видимо, «достали» Дмитрия Диброва вопросы о недавно приобретенных молоденьких женах. Почему пятидесятилетний – да на восемнадцатилетней, почему на дурочке, а не на интеллектуалке, и разве это любовь? Особенно негодуют дамы за тридцать, про себя зная все ответы, прекрасно понимая, что только молодость и красота – самое ценное в жизни, тем не менее глубоко осуждают того, кто имеет возможность и смелость вести себя как эгоист.

Что это – зависть простолюдинов, т.е. простых людей, серых обывателей, которые всю жизнь чего-нибудь боятся? Слово «простолюдины» Дибров употребил множество раз с разными оттенками. Именно они, по его мнению, делают деньги. Они едят, смотрят, пьют, слушают то, что им впаривают. Это они, словно бройлеры, перед которыми две движущиеся ленты – одна с едой, другая (под гузном) – для испражнений. Только в случае с людьми лента одна. Цинично! Но что делать, если истина часто оказывается в г…не?!

Но не к простолюдинам обратился с пафосным словом гость южной столицы. «Новаторство в журналистике – миссия сильных!» – на эту тему вещал Дмитрий Дибров. Именно вещал, поскольку речь его более всего напоминала проповедь, обращенную к молодым, творческим и смелым.

– Я здесь только потому, что Полиночка не видела Ласточкина Гнезда, – так первоначально с плохо прикрытым вызовом обосновал свой визит в Крым знаменитый журналист-новатор.

Но к концу встречи, когда было уже понятно, что публика добродушно расположена к нему, что в зале нет ни одного «койота» от желтой прессы, Дибров, смягчившись, уточнил:

– Русскому человеку быть в Крыму – на вес золота. Мне делает честь то, что в зале масса молодых людей. Значит, мое прошлое перетечет в ваше будущее, а ваше будущее – в мое прошлое, как в песочных часах.

Конечно, вся моя проповедь ничего не будет стоить, если в зале не найдется хотя бы один человек, который внемлет моим словам, а после пробудится и сделает то, что должен сделать.

Вам бы не меня послушать, а Платонова или доктора Чехова, а еще лучше, чтобы здесь сидел Гоголь. Но они, к сожалению, уже мертвы.

Я постараюсь сделать все, чтобы после наших посиделок у вас появилось достаточное количество дров для топки собственных размышлений.

…Однажды, когда я был совсем молодым журналистом, мне посчастливилось брать интервью в Бостоне у Апдайка, которого всю жизнь очень любил. Планировалось 2 часа на встречу, в итоге – мы сидели 8 часов. В разгар беседы он вдруг обратился ко мне:

– Молодец, хорошо берешь интервью! А с кем ты еще беседовал?

– С Бредбери.

– Смотри-ка, и он еще жив?

– Да.

– А сколько ему лет?

– 80 где-то.

– Вот с кем бы я охотно познакомился.

– А с Воннегутом вы встречались?

– С этим хужером (сленговое в США название немцев)? Да вот еще! Нет, я не люблю его, он все классифицирует, это сухая, неудобоваримая проза.

Меня поразил тогда факт, что великие писатели, оказывается, не общаются друг с другом. А мы-то в 70-х, сидя в Ростове-на-Дону, думали, что эти-то каждый день видятся и обмениваются мыслями.

В этой связи хочу сказать, что эта инициатива, организация медиа-клуба «Формат А-3», дорогого стоит. Дать возможность вживую увидеться и общаться творческой интеллигенции очень важно.

– Есть такая программа «ХХ век с Дмитрием Дибровым». Не является ли этот проект Вашей попыткой переплюнуть Леонида Парфёнова с его «Намедни»?

– Вы как-то сказали, что считаете Ярмольника и Бондарчука культурными героями. Действительно ли Вы так считаете и почему?

– Вы ведете также передачу на телеканале Спас «Основы православной культуры». Как это сочетается с Вашим же участием в программе «Камеди Клаб»?

– Смотрите, какая штука, Интернет – абсолютная копия жизни. Точно так же, как жизнь на 80% состоит из кретинов, проходимцев и растленцев и лишь 20 % дорогого стоят, так как способны к самостоятельному чадородию, точно так же и Интернет состоит на 20% из людей, способных создавать. Я думаю, что ценность человека измеряется витальностью – есть распространенная трактовка понятия витальности – жизненная сила, напор и т.д. Но есть и другая трактовка витальности – это способность человека и только его создавать что-либо вне себя.

Большинство людей в Интернете – это изнуренные прыщами, собственной нищетой и абсолютной невозможностью заявить о себе миру, кроме как эпатажем, люди.

То, что сейчас было перечислено в вопросах, представляет собой точный сбор горчичной пыльцы.

Прежде всего, с Парфёновым мы никогда не плевались наперегонки. Я даже и не знаю, на какое расстояние выплюнет вишневую косточку Леонид Геннадьевич. Я не ведущий программы «ХХ век с Д. Дибровым»! То, что вы видели, это результат моей идеи, состоящей в том, что сегодня ноутбук на моем столе может сделать намного больше в кадре, чем все «Останкино». С тех пор, конечно, как у ноутбуков появилась возможность обсчитывать формат профессионального качества. Как-то я предложил Кириллу Легату, моему другу, который когда-то был генеральным продюсером ВГТРК, автором и продюсером программы «К2»: «Давай сделаем такой канал, который бы целиком и полностью состоял бы из мозгов. Так, чтобы даже не нужно было выходить из дома. Вот прямо сейчас здесь, у себя на даче, я возьму и сделаю такой канал». И он подумал: «Хорошая штука, а как насчет интервью?».

Я ему говорю: «Послушай, я просто приглашу соседей по даче. И это только начало. Это интервью не должно представлять собой 20–40-минутное ток-шоу, болтовню, ты нарежешь высказывания по 3 минуты, исходя из ценности сказанного».

Мы придумали невероятную форму работы с историческим материалом. В отличие от актуального материала, исторический уже есть, и он не покрыт копирайтом. Достаточно одной беседы с руководителем чеховского музея в Ялте, чтобы на 10 лет получить материала для размышлений. Так я могу все это сделать за 2 часа у себя дома, если, конечно, предыдущие 20 лет работал режиссером.

Но существует на свете такая штука – зритель, а между зрителем и мною существует еще одна прослойка, которая называется – продюсеры. И, как угодно пеняй на них, именно они многое решают. Продюсеры «Стрим-ТВ» сказали, что моя идея слишком смела. Оставили, как говорится, вкрапления спокойнее. А мне бы хотелось сделать революцию. Все, что вы в итоге видели, это остатки баррикад 68 года. К сожалению, не удалось нам убедить покупателей, что нужно идти вперед. Но если кто-нибудь думает, что я сдамся, он глубоко ошибается!

Что же касается Феди и Ярмольника. Да, вот так я и думаю. Я бы рекомендовал каждому поговорить с ними. Эти люди не так просты, как кажется на первый взгляд.

Что касается, почему сижу в «Камеди-Клабе», а кто бы на моем месте не сел? Только вот не всех туда приглашают. Вообще, что самое отвратительное в гламуре, в этих приемах Собчак с Малаховым, что самое омерзительное в этих рублевских особняках, – то, что туда не приглашают именно меня.

– На сегодняшний день ни один крымский телеканал не ведет он-лайн трансляцию своих передач в Интернете. С какими сложностями могут сталкиваться телеканалы, и вообще – вытеснит ли в будущем Интернет-вещание телевидение?

–В Крыму музыкальная журналистика не развита вообще. Нет ни одного музыкального издания. Расскажите, как профессионал, как можно действовать в данной медийной нише, чтобы действительно вывести музыкальную журналистику на определенный уровень?

– Андеграундные, металл- и рок-группы в глубинке ставили всегда себе в пример столпов жанра – стариков. Сейчас рок-движение в Крыму ориентируется полностью на Запад. Среди своих нет достойных примеров. Из наших слушают до сих пор Гребенщикова, Цоя, «Наутилус». Значит, рок все-таки умер?

– Интернет сегодня – ось, вокруг которой все вертится. За ним – будущее.

Ну, а что сегодня собой представляет журналистика? Давайте признаем честно. Сегодня это наука о том, кто чего про кого «скачал». Я забыл уже такого журналиста, который приходит на интервью с блокнотом и ручкой, который, перед тем как прийти поговорить, не начитался бы отходов жизнедеятельности других отвратительных организмов именно в Интернете. Зачем придумывать свое, если можно чужое?

Что же касается телевидения в Интернете, то я не видел, что такое Крымское телевидение. Но почему-то кажется, что Крымcкое телевидение, скорее всего, кочерга в руках проходимцев, единственная задача которых прикарманить как можно больше денег. При этом они прикрываются патриотическими идеями: проукраинскими, прорусскими, протатарскими. И я говорю не только о Крымском телевидении. Это происходит повсеместно. Вопрос: «Если эта пакость полезет еще и в Интернет?» – не вопрос! Ну что она там поймает? Интернет уже не купишь, поэтому он является нашей единственной надеждой на будущее. Это самая перспективная форма самосознания общества. Все эти жуткие многометровые башни уйдут когда-нибудь в прошлое. Конечно, когда уйдут те, кому они нужны. Например, глава Ростовкого телевидения Чеботарев – 40 лет начальствует уже. Ну, зачем ему переходить в Интернет? Только его там еще не хватало.

По поводу музыкальной журналистики. А где та музыка, о которой нужно писать?

– Ну а как же Лобода?

– А для этого есть уже журнал «Финансы». Вот это про Лободу, это финансовые вопросы, а не вопросы музыки.

Нашему поколению – 50-летних, можно сказать, повезло. Для нас рок-музыка была запретным плодом, а Блекмор – бог и царь. Мы вырывали запретное – у Суслова (долгие годы – главный идеолог Политбюро ЦК КПСС – ред.) из-под носа с очками еще до того, как он успел что-то понять. Если бы этот старый п…рдун понял, что просто нужно дать нам эту музыку. Если бы эти кретины в правительстве тогда поняли, что нельзя все запрещать, мы бы до сих пор ели крахмальную докторскую колбасу. Мы разрушили этот режим только потому, что у нас с властью были чисто стилистические расхождения. Нам очень нравилось жить в огромной стране, только никому из нас не нравилась эта сусловская мерзость.

Сейчас музыка уже не является чем-то сакральным для молодежи. Может быть, только интеллектуалы ее почитают. Музыка – то же сейчас, что и кино, а кино – то же, что Интернет. Журнал, полностью посвященный музыке, имеет такое значение сегодня, как журнал о столярном деле. Ну, кому это интересно, кроме профессионалов?!

А по поводу стариков, которых вы перечислили. Господа, это не старики! Гребенщиков – это первый поэт нашей эпохи. Он уже вошел в историю. Послушайте его песни, разве может так писать старик?!

Вы говорите, на Запад тянутся. Ну, пожалуйста, напишите что-то на уровне Клептона. Многие произведения создаются сегодняшними рокенрольщиками c одной целью – как бы заработать. Их интересуют, прежде всего, московские бары, в которых им платят по 5 тысяч. Кроме того, многие рассчитывают на концерты так называемого «чеса» – от слова чесать-колесить по стране. Чес – единственный способ заработать нашим музыкантам в условиях отсутствия авторского права. Надо ж кормить семью – у всех дети.

– Интернет-проект «Top4Top», лицом и креативным продюсером которого Вы были, прекратил свое существование. В чем главная причина неудачи?

– К сожалению, моя хрустальная философия не выдержала столкновения с жизнью. Я-то рассчитывал на интеллектуалов, на тех 20% , которых интересуют более тонкие вещи. Но дело в том, что я не учел одной проблемы. Дело в том, что у интеллектуалов, обычно, нет денег. И где-нибудь в глубинке технические новинки им недоступны. А я со своим мультимедийным контентом, основанным на флеше и требующим мощного высокоскоростного Интернета, просчитался. Поэтому и рухнул мой проект. Но зато мне удалось сделать рекламную компанию «Top4Top» на Первом и остальных каналах русского телевидения, которая послужила телегой для важной поклажи. Я смог наполнить некоторые объекты мысли. Те афоризмы, которые я читал в рекламной компании, были произнесены в эфире и запомнились людям. Они подумали: о, значит сегодня модно мыслить!

– Миссия сильных, новаторство, что вы подразумеваете под этими понятиями?

– Новаторство в журналистике – миссия сильных. Проблема, лежащая в сердцевине этой формулировки, заключена в двух словах – дух и деньги. Победить деньги невозможно. Сказать себе: они не нужны, вот и Платонов всю жизнь подметал двор в литинституте, – это аутотренинг, но далеко на этом не уйдешь. Сатана тебя схватит и заставит размениваться по мелочам. Как же быть? Единственный выход – становиться богатым, чтобы больше не зависеть от силы земного притяжения. Как это делается? Следует понимать, что деньги рождаются при помощи простолюдина. Почему все за ним так ухаживают? Братья Вачовски метафорически в «Матрице» показали, как это делается. Вы что действительно думаете, что деньги делаются в банках, Абрамовичами и прочими? Они их просто аккумулируют там. Это простолюдин-народ покупает то, пятое, десятое. Поэтому вся индустрия рассчитана на постоянное ухаживание за простолюдинами. Чтобы заработать, нужно поинтересоваться, а что же простолюдину нужно, как его заинтересовать? Хороший сапожник всегда будет при деньгах. Простой человек – не такой кретин, как может показаться. Он чувствует настоящее. Если вам удастся ухватить актуальность, вы немедленно завоюете его внимание.

Всегда находится кто-то один, кто придумывает что-то новое, нужное всем. Именно он и становится сразу богатым, что позволяет ему заниматься проектами и не зависеть более от бабок. Вот ярчайший пример – создатель проекта «Лайф – Журнал». Я видел его однажды: молодой человек, полностью открытый и свободный. Сейчас он – миллиардер.

Новаторство – это всегда «упреждение при стрельбе». Чтобы куда-либо попасть, нужно всегда целиться выше. Сразу видно, когда человек творит, а когда вытворяет. Новаторство – это когда человек не боится реализовывать мечты. Помните сценку из «Камеди-Клаба» с Берией и Сталиным?

Сталин: Я считаю, что научно-технический прогресс в наших руках. Я думаю, что нам надо придумать еще одну трубку, чтобы я по ней звонил. Одной я буду курить, другой я буду звонить. И если конструкторы не поместят в эту трубку шахматы, будильник и органайзер, то всех расстреляю! Еще я хочу этой трубкой фотографировать и снимать кино, товарищ Берия. Я хочу, чтобы вы совместили печатную машинку и телевизор. И хочу еще (можете считать это моим личным капризом, но я расстреляю вас, если так не будет), хочу «мышью» открывать окна и чтобы на моем рабочем столе были иконки, несмотря на Советскую власть.

Берия: Товарищ Сталин... Что вы курите?

Но кто-то же эту фантасмагорию все-таки придумал! Не бойтесь производить, летите, творите! Освободитесь от нищеты, которая рождается ленью.

– Можно ли бедному провинциалу пробиться в люди?

– Это одно из типичных оправданий собственной слабости. О какой провинции может быть речь в эпоху, когда существует YouTube. Это каким нужно быть лицемером перед самим собой, чтобы не прославиться и не реализоваться в эпоху Интернета, когда сегодня камера стоит 200$, а монтажная 1000$. Это же каким нужно быть лоботрясом! Я наблюдал, как никому не известные люди взлетали мгновенно, потому что попали в точку, сделали то, что нужно людям, например, Земфира.

– Каким Вы были в 18 лет, застенчивым? Вы работали над собой или были изначально свободной харизматичной личностью? Позволяете ли себе выпить во время эфира?

– Я не был застенчивым и всегда знал, что делаю. Это казачья моя черта.

Выпиваю с удовольствием. У меня есть питьевая парадигма. Я не пью по рабочим дням, до захода солнца, без явно выраженной сексуальной перспективы. Алкоголизм – это когда человек не помнит, что говорилось за столом, кто сидел за столом, но досконально помнит, что пилось. Для меня выпивка существует обязательно с каким-нибудь прицелом. Мы, например, с Полиной любим одну штуку – финский домик, которую мы используем по-армянски, когда внутри расположен очаг, на котором готовится шашлык, а вокруг садятся гости. К энергии общения добавляется стихия огня, это очень здорово. Ну, и в такие моменты мы нет-нет, да и выпьем. Теряю ли я при этом лицо? Беседа, конечно, затягивается, важно не потерять главной цели. Поговоришь, а потом на неделю – пища для ума. Ну, когда, например, приходит русский писатель В. Ерофеев, шашлыки скворчат, Барвиха вокруг, ну, что ж нам чай с ним пить, что ли?!

-->