События

Конституционный диалог, новая формула национального консенсуса, роль внешнего фактора в стабилизации белорусской ситуации, внутриполитический кризис в Беларуси — об этом говорили на встрече в Международном медиаклубе «Формат А-3» с доктором политических наук, членом-корреспондентом РАН, директором Института стран Европы РАН Алексеем Громыко.

Тезис о соперничестве никто не отменял

На земном шаре около 200 стран, 93 из которых входят в структуру ООН, а потому надо осознавать, что на многие события, происходящие у нас за окном, накладываются как внутренние, так и внешние причины. Тезис о возобновлении соперничества великих держав продвинут на международной арене не Россией, Беларусью, Китаем или Германией, с этим лозунгом пришел к власти Дональд Трамп, и в новой национальной стратегии безопасности Америки тезис о возобновлении конкуренции крупных держав четко прописан. Хотя, на мой взгляд, миру надо предлагать какие-то другие задачи, а не вбрасывать в общественную дискуссию идеи, которые ведут к эскалации напряженности в отношениях между странами.

В последние несколько лет ухудшаются отношения между Россией и Западом, между Китаем и США, а это накладывает свой отпечаток на все макрорегионы. Недавно, особенно в связи с пандемией, в Латинской Америке, Азии, Африке и Европе наблюдались всплески социального и политического напряжения. Да и на постсоветском пространстве далеко не спокойно. Поэтому, чтобы анализировать происходящее и понимать, как решать собственные проблемы, надо бросить довольно широкий взгляд.

Накануне августа 2020

Тезис «многовекторность», который использовался в Беларуси в последние годы, подразумевал, что Россия чуть ли стала не представляться как один из многих стратегических партнеров Минска. Мол, еще есть Евросоюз, США… И вот уже Майк Помпео приезжает в Минск, и с Зеленским устанавливаются прекрасные отношения… Ну а Россия всего лишь один из игроков в этом процессе… Однако этот кризис показал, что на самом деле у Беларуси не так много друзей. По крайней мере, их намного меньше, чем предполагали в Минске… А многовекторность по сути была способом усидеть на двух стульях. Надо, конечно, получать максимальные выгоды от общения со всеми соседями, в том числе ведущими странами мира, но не стоит намекать ближайшим друзьям: если нам что-то не нравится, то мы можем сделать вам неприятное. Перед выборами неприятностей подбросили и «друзья» из Украины, из других стран, стоящих за внешней политикой и деятельностью спецслужб Киева. Но в этой истории есть и светлая сторона. Потому что произошло очень сильное отрезвление. И я рад, что Москва продемонстрировала стоическое терпение и показала, что она готова вести себя, как взрослый серьезный человек.

Этот конфликт надолго

Я предполагал, что оппоненты власти после выборов будут выступать более резко. Ведь в условиях пандемии накопилось немало социальных вопросов, проблем. Да и внешние игроки, было очевидно, попытаются воспользоваться этой ситуацией. Но я не ожидал такого масштаба протеста, не предвидел, что ситуация может так сильно раскуриться. Ведь сегодня она уже действует по собственной логике, которая расщепилась на логику интересов и власти, и оппозиции. Последняя представляет из себя достаточно рыхлое явление, где есть умеренная и радикальная части. Особенно осложнилось положение, когда большинство представителей радикальной оппозиции выехали за рубеж и когда Россия и Беларусь оказались втянутыми в ту самую геополитическую борьбу. Думаю, что это будет продолжаться еще достаточно длительное время.

Самое важное для любой страны — оставаться по возможности в правовом поле. Если же правовой нигилизм берет верх, то все выходит из-под контроля, и в результате проигрывают и оппозиция, и власть. Как совместить разные мнения? А в какой стране не существуют противоречащие друг другу взгляды? Возьмите Польшу, Францию, Германию, Великобританию… Я уж не говорю о США или Ближнем Востоке… Много стран, где идет речь не о том, чтобы политические или общественные силы искали компромиссы, но чтобы в политическом плане они уничтожали друг друга, и из политической системы делали не маятник, когда к власти приходят разные силы, а таран —для того, чтобы выторговать только себе определенные интересы и монопольно удерживать власть. А если где-либо столкновения выливаются в уличные беспорядки, это еще не значит, что в стране утерян контроль, что она может развалиться и быстро изменить свою стратегию. В тех же Соединенных Штатах Америки, которые глубоко расколоты политически, в течение нескольких лет фактически идет гражданская война. Столкновения происходят на улицах и площадях, десятки жертв, особенно в последние месяцы…

Мне кажется, что в Беларуси, как, впрочем и в России, есть очень жесткое противостояние между определенными частями общества. По большому счету, в этом нет ничего страшного, надо сделать так, чтобы страна стала стрессоустойчивой, чтобы ее политическая система и общество могли аккумулировать эти шоки, не загоняя проблему в тупик, а раскрывая какой-то путь ее решения. Идеально, если в Беларуси конфликт будет разрешен не по указке власти, а с привлечением самых широких слоев населения. Последующие реформы, изменения, поправки в Конституции, может быть, даже переформатирование политического режима (из президентской в президентско-парламентскую республику) – главное, чтобы все это находилось в правовом поле и не приводило к угрозе столкновения внутри страны и, не дай Бог, гражданскому конфликту. Дело ведь не в конкретных личностях, а в том, чтобы сохранить в целом спокойствие в стране, чтобы не пострадали наши стратегические отношения, чтобы любая трансформация власти происходила эволюционным путем, а не через революции.

А что сказал бы мистер «Нет»?

Мой дед в семейном кругу использовал время от времени слово «тартарары». Мне кажется, он мог бы и сейчас сказать, что у него ощущение, что мир летит в тартарары, что здравый смысл давно уже стал немодным, что манипуляция массовым сознанием и дезориентация — и ценностная, и смысловая — миллионов людей зашкаливает. Однако мир, в котором жил Андрей Андреевич Громыко, был не менее, а во многом более жестким и опасным, чем сегодняшний. Все-таки он работал послом СССР в годы Второй мировой войны в Вашингтоне, и глобальная битва шла на уничтожение… Слава Богу, пока мы не дошли до чего-то похожего. А потом он прошел через очень многие кризисы периода холодной войны, включая Карибский 1962-го года, когда действительно еще чуть-чуть и обмен ядерными ракетами или торпедами мог иметь место. Думаю, что он бы точно не посчитал, что пессимизм — это лучшее настроение, в котором надо пребывать. Наоборот, чем жестче вызов, тем специалист, настоящий профессионал, будь то ученый, дипломат или политик, действует так, чтобы предотвратить развитие событий по наихудшему пути.