События

Если бы существовала машина времени, в какое столетие Вы бы отправились бы и с кем бы хотели поговорить там по душам? Отвечая на этот вопрос в эфире радио Baltkom, режиссёр Сергей Урсуляк ответил:

– Мне очень интересны 20-30-е годы России. Мне интересна Россия периода оттепели, во время которой я был ребенком. Но если бы такая история произошла, то я бы отправился в июнь 14-го года в город Сараево и попробовал бы уберечь Фердинанда от поездки. Потому что именно убийство эрцгерцога Фердинанда стало спусковым крючком, после которого произошли практически все события ХХ века. Начиная с Первой мировой войны. Я бы попытался изменить ход истории чудовищной… Хотя, может быть, в результате я бы и не родился. Потому что, конечно же, и я, так сказать, производная от того, что произошло в ХХ веке. Я бы не стал с ним разговаривать, мне не очень это интересно, но как-то лёг бы поперек дороги перед его машиной, чтобы он не поехал туда, где его ждали, чтобы убить.

В рамках проекта «Культурная линия» в эфире радио Baltkom прошла онлайн-встреча с одним из сильнейших российских кинорежиссеров, продюсером и сценаристом, многократным лауреатом премий «Золотой орел», «Кинотавр», «Ника», создателем легендарных современных сериалов «Ликвидация», «Жизнь и судьба», «Исаев», «Тихий Дон», «Ненастье» Сергеем Урсуляком.

О плохих русских в американском кино

– Редкий американский сериал обходился без плохих и тупых русских – это варвары, угрожающие цивилизованному миру. (Бывают и просветы, но редко). В российском кино ситуация не зеркальная – о плохих американцах не снимают, таких героев не популяризируют. Месяц назад, накануне выборов в Америке, вышел сериал Правило Коми (CBS Studios) — как ФБР расследует российское вмешательство в выборы и ищет связь Трампа с Кремлем. Студии играют на актуальности – «Падение ангела” с Морганом Фрименом (2019 года) – снова русские шпионы и международный заговор. Как вам кажется, это диктуется погоней за рейтингом или это такая идеологическая установка?

– Ну, вообще, судя по самым разным новостям, мы даем возможности американским сценаристам, так сказать, работать над сценариями. Это во-первых. Во-вторых, американцы не очень церемонятся и не очень следят за тем, кого и как они показывают. Они также показывают китайцев и разных представителей мусульманского мира. У них в этом смысле нет каких-то комплексов и попыток указать некое неназванное государство, где кто-то говорит по-русски. Они в этом смысле откровенны – русские и Россия. Я думаю, если бы у нас был на подобное спрос и был бы к такой теме какой-то зрительский интерес, то у нас бы тоже снимались такого рода картины (про плохих американцев). Или если бы какие-то идеологические разногласия были так остры, что эти картины обязательно появлялись бы. Там я думаю, это делается просто потому, что это интересно. Всегда интересно, как разоблачают шпионов, всегда интересно, как непобедимые американцы борются с терроризмом. Я думаю, здесь просто поддержка зрительского интереса. И они правы, что называют страны своими именами. Мы почему-то всегда интеллигенто в кино боимся обидеть соседей или партнеров, поэтому прикрываемся какими-то вымышленными названиями, несуществующими проблемами и так далее. Нам в этом смысле надо быть смелее и говорить о том, что есть, так, как есть.

Уроки коронавируса

– Нам сейчас продемонстрировано, как хрупка наша уверенность в сегодняшнем и завтрашнем дне, как смешны наши претензии на владение тайнами природы. Мы оказались все так незащищены! И, если сравнивать людей заболевших, начиная c Трампа, человека, владеющего половиной мира как минимум, с ничтожным микробом (я не хотел его обидеть, если он слышит, пускай не обижается), то, конечно же, это демонстрация нашей малости и нашей общности с любым микробом, живущим на нашей Земле. Что изменится в глобальном смысле? Человечество ведь ничему не учится. В какое-то время мы возрадуемся, и я думаю, что эта радость, конечно же, будет замечательной. В тот момент, когда мы сможем сказать, что все кончилось, мы будем очень рады. А потом мы снова побежим по своим глупым делам и про все это забудем, как мы забываем про все на свете.

«Жизнь и судьба»: о попытках приравнять сталинизм и фашизм

– Если коротко, то все эти разговоры не стоят выеденного яйца. Нелепо даже рассуждать о равной ответственности за развязывание войны и так далее. Это все глупости, досужие разговоры. Никакой равной ответственности не существует. Были безусловные ошибки, были безусловные компромиссы, были безусловные неправильные поступки, все это безусловно было. Но даже если за тем советским руководством есть какая-то вина, то наш народ эту вину многократно искупил ценой невыносимых и немыслимых жертв. Это во-первых. А во-вторых, хочется этого кому-то или не хочется, но это факт – Европу освободили в основном мы. Поэтому спорить на эту тему бессмысленно и даже как-то нелепо.

Кто и перед кем должен покаяться

– Тему войны и предвоенного времени cейчас стали связывать с темой покаяния. Ваше отношение – кто и перед кем должен каяться? И должен ли?

– А кто и перед кем должен каяться, нужно спросить у тех, кто призывает покаяться. Я не очень понимаю. Мне кажется, что исходить нужно не из того, что есть плохие и есть хорошие, а из того, что мы вместе прошли этот путь. Мало того, что прямые участники этих событий уже давно ушли, уже остались даже не дети, а внуки. И даже не внуки, а правнуки. Мне кажется, мы вместе должны стремиться не к покаянию (покаяние – это всегда очень личное), а к Прощеному воскресенью (есть такой праздник православный) – когда мы должны простить всё всем и друг другу. Конечно, было много всего разного. Разного – это значит, и плохого и хорошего. И мы все в этом так или иначе участвовали – в большей или в меньшей степени. И мы все жертвы, и мы все герои. И всё это вместе, в каждой семье смешано, намешано и перемешано. И заставлять одну часть общества каяться перед другой – это всё непонятно чьи умственные построения. Мне кажется, мы должны многие страницы перевернуть. Помнить о них, но не ковырять все время эти раны, еще и выясняя при этом, кто прав, кто виноват. Мы должны просто пытаться избежать каких-то вещей в будущем. Это единственное, что мы можем. А так – ну, давайте покаемся. Но – все и перед всеми. И простим все всех.

Для меня вот эти проблемы «кто первый начал?», «равная ответственность», «одинаковость сталинизма и фашизма» – это абсолютно пустые слова. Я вам больше скажу, что когда кто-то ссылается на Василия Гроссмана, который первым сказал про тождество режимов – это не совсем так. Во-первых, это сказал не Гроссман, это сказал один из героев Гроссмана. И больше того, это сказал фашист. Я думаю, что для самого Гроссмана, хотя бы потому что он еврей, разница между сталинизмом и фашизмом была очевидна. Это не единственная разница. Если разбираться – очень много в чём разница. Если кто-то имеет в виду, что тоталитарные режимы похожи друг на друга и имеют некие общие родовые черты – конечно, это тоже правда. Но Советский Союз и фашистская Германия – это разные вещи. А в чем-то вообще диаметрально противоположные.

Каким должно быть кино о войне

– Что вы отвечаете тем, кто считает, что в фильмах о войне не должно быть ура-патриотизма и пафоса, а должен быть критический взгляд – развенчать, уличить, до самобичевания – что русские такие же плохие, как и фашисты.

– В фильмах о войне должна быть боль, искренность и любовь. Вот что главное должно быть в фильмах о войне. Вот что должно быть в людях, которые берутся за эту тему. Дальше, имея эту точку отсчета, можно идти любым путем. Можно снимать очень жесткие и страшные фильмы, как снимал, допустим, Элем Климов. Можно снимать комедию, как это сделал Владимир Мотыль в фильме «Женя, Женечка и Катюша». Или прекрасные комедии, которые снимались в годы войны или сразу после войны. Все возможно. Главное, чтобы это было наполнено искренностью, болью и любовью. А просто ставить себе задачу развенчать миф или создать миф – это нелепо. Нелепы разговоры про то, что 28 героев-панфиловцев – это ложь. Нелепо, потому что есть мифология народа, есть мифы, которые являются кровью, которой они питают жизнь народа. Не нужно ничего развенчивать. Нужно просто делать свое дело, основываясь на тех принципах, про которые я сказал.

«Бессмертный полк» – из 1911 года

– Как Вам удалось предвосхитить идею «Бессмертного полка» – задолго до возникновения этого движения? В «Сочинении ко Дню Победы» есть сцена, когда в конце ветераны выходят, отдают честь и кланяются – их там человек сто. Как Вы придумали этот образ?

– Я этот образ скорее не придумал, а позаимствовал. Была картина 1911 года (!) «Оборона Севастополя» – про оборону Севастополя в Крымскую компанию, и там в конце фильма оставшиеся ветераны обороны Севастополя выходят к камере. Такие древние деды с георгиевскими крестами.

Оборона Севастополя 1854-1855 годов настолько впечатляла современников, что обычные предприниматели решили снять первую грандиозную историческую картину именно о Крымской войне. Авторами сценария и режиссерами стали Василий Гончаров и Александр Ханжонков.

У меня было несколько вариантов финала. Была мысль снять парад ветеранский, не всё получилось. И вот как один из вариантов, я подумал, что можно было бы сделать вот такой финал, закольцевав немножко историю, когда уже наши ветераны выходят и кланяются нам. Мы это снимали, снимали, снимали… И я очень рад, что эти кадры есть в этой картине, потому что, помимо всего прочего, это еще и замечательная память для тех, кто остался. Они всегда могут увидеть в этом фильме живых бабушку, дедушку.

О советском человеке

– Как только ты говоришь, что ты советский человек, то тут же тебе говорят, что, значит, ты за репрессии, за черный воронок и все такое прочее. Но я, будучи советским человеком, не застал ни репрессий, ни черных воронков. Но зато я застал счастливое детство, прекрасную юность и, в общем, неплохую зрелость. Поэтому мне есть с чем сравнивать. И я считаю, что отказ от очень многих вещей, которые были у нас при советской власти – это неправильный отказ. Я считаю, что то, чем мы сегодня живем, в частности, даже в искусстве – это всё наследие советского периода. И в кино, и в театре и так далее. И это не просто брюзжание человека, перешагнувшего некую возрастную планку. Это действительно так. Мы слишком легко, быстро и необдуманно отказались от очень многих замечательных вещей. Сейчас мы пытаемся придумать их аналоги, а уже не получается. Я не думаю, что то, что было у нас, нужно было развалить до основания. Я думаю, что очень многие вещи могли быть сохранены и преумножены. Можно было выстроить на этом гораздо более справедливое общество, чем сегодня.

Об экранизациях классики

Есть краеугольные книги для менталитета русского человека, советского человека, человека, выросшего в русскоязычной среде (в том числе – «Тихий Дон» Шолохова. И экранизация этих книг должна происходить раз в пятнадцать лет обязательно. Потому что каждое новое поколение должно обретать этих героев заново, заново их воспринимать и заново переживать исторические моменты. Тогда эта связь поколений, связь наша общая, не будет прорываться.