События

Размышления ректора Щепкинского театрального училища о современной русской культуре и латвийских студентах.
В День российского студенчества в рамках проекта «Культурная линия» и при содействии международного медиаклуба «Формат А-3» в эфире радио Baltkom состоялась онлайн-встреча с ректором Высшего Театрального Училища им. М.С. Щепкина и заведующим кафедрой истории русского театра ГИТИСа, заместителем художественного руководителя Малого театра России, известным театроведом, заслуженным деятелем искусств России Борисом Николаевичем Любимовым.

Сфера научных интересов Бориса Николаевича — театр, литература, богословие, философия. Он автор нескольких сотен научных и критических статей, член редакционных советов журналов «Новый мир» и «Театральная жизнь», член жюри литературной премии Солженицына. В его послужном списке – руководство Российским фондом культуры и Центральным театральным музеем им. Бахрушина, членство в Общественном и Экспертном совете при Министерстве Культуры РФ.

Встреча с профессором Любимовым не случайно состоялась в Татьянин день, который за пределами России традиционного отмечается как праздник русской культуры и русского образования. В данном контексте беседа с ректором легендарной «Щепки» была продиктована и самим временем, и масштабом личности гостя, имеющего 47 лет педагогического стажа.

В Латвии встречи с Борисом Николаевичем также особо ждали и потому, что студенты возглавляемого им театрального вуза регулярно приезжают в Ригу на фестиваль Stanislavsky.LV, где представляют сильнейшие дипломные спектакли выпускных актерских курсов и традиционно завоевывают призы зрительских симпатий. Особенно полюбили в Риге щепкинцев за то, что в рамках этого фестиваля они ежегодно участвуют в главном латвийском праздничном концерте в честь Дня Победы, представляя каждое 9 мая у памятника Освободителям Риги мощнейшие по энергетике и смысловой нагрузке театрализованные программы. А в минувшем пандемическом году студенты и выпускники ВТУ им. Щепкина приняли очень активное участие в онлайн-концерте, подготовленном общественной организацией 9мая.LV

Я очень тронут и благодарен вам за ваше отношение к Щепкинскому училищу, к нашим студентам и педагогам, - сказал Борис Николаевич, здороваясь с латвийскими радиослушателями. И благодарен за то, что пригласили меня сегодня. Конечно, я был бы счастлив всех вас увидеть, что называется, живьем. У меня скоро будет не очень веселый юбилей, потому что в апреле исполнится 40 лет, как я не был в Риге. Так что, если вдруг ситуация изменится, я был бы очень рад начать новую страницу в моих взаимоотношениях с Ригой.

Что роднит Латвию с Малым театром России

В ВТУ им. Щепкина при Малом театре России на протяжении последних десятилетий регулярно поступают молодые люди из Латвии, которые учатся по программе поддержки соотечественников за рубежом. Так, например, на выпускном 4 курсе в мастерской народного артиста России Владимира Бейлиса учатся рижанка Мария Карая и елгавчанин Александр Удодов, на 2 курсе в мастерской художественного руководителя Малого театра Юрия Соломина – рижанин Ален Салтыков.

Борис Николаевич, отличаются ли латвийские студенты от студентов-россиян? Как их воспринимают в институте – как иностранцев или как своих?

Скорее всего ощущение себя иностранцами может происходить у молодых людей из Латвии только в самом начале, когда они приезжают к нам на вступительные экзаменами. Но все разные и, конечно, это ощущение зависит от того, насколько тесно тот или иной абитуриент был связан с Россией. Но к концу обучения, а точнее, уже к его середине, конечно, они все становятся абсолютно своими, и многие из них потом остаются в России и работают в русских театрах, и даже в таких выдающихся, как Театр Вахтангова (имеется в виду выпускник ВТУ им. Щепкина рижанин Виталийс Семеновс – примечание Н. Захарьят).

Мне кажется, что прежде всего отличает латвийцев от ребят из Москвы, Петербурга и других городов России, так это большая целеустремленность. Уж если они принимают такое решение – обучаться в иностранном государстве и обучаться в России – это все-таки очень волевое решение. Особенно если учитывать, что всем, кто собирается стать актерами, непросто проходить даже через худсовет родителей, старших братьев и сестер. Поэтому я не помню ребят из Латвии, которые бы в Щепкинском училище бездельничали.

Об участии школьников и студентов в политических митингах

Несколько дней назад в канун российских митингов в защиту Навального вы, как ректор, заявили на одном из телеканалов, что считаете подлыми и позорными призывы к детям принимать участие в незаконных акциях. А что вы можете сказать на счет участия в протестных движениях студентов? Поясните, пожалуйста, вашу позицию и как ректора, и как человека.

Студенты всегда были разные. Среди них всегда - и сто лет назад во времена Гражданской войны, и сегодня - были те, кто стоял на одной стороне, и кто на другой. Но если говорить о призывах участвовать в политических митингах к несовершеннолетним, мне кажется, это действительно подло, потому что совершенно непонятно, чем это может для них закончиться и как в целом скажется на судьбе ребят.

Могу сослаться на личный опыт. Я учился на 3 курсе, и я был совершеннолетним, когда замечательный писатель, лауреат Сталинской премии, в то время уже примкнувший к диссидентской линии, позвонил мне 5 декабря 1965 года и пригласил на Пушкинскую площадь, куда я и приехал. Я думал, что он зовет меня просто с ним поразговаривать, а оказался на политической демонстрации, организованной в защиту арестованных писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля. Для меня это на самом деле ничем не закончилось и, как видите, я перед вами. Но мой отец серьезно меня отругал и был страшно обижен на своего знакомого, который меня туда позвал. Он мне говорил: «Тебя предупредили, куда ты едешь и что тебя ждет там? Ты абсолютно во всем разделяешь взгляды тех, кто вышел на эту площадь? Они кто – монархисты, которые хотят, чтобы было как до 1917 года? Или они февралисты и хотят, чтобы было так, как в 1917-м? Ты задумывался о последствиях?».

Черчиллю приписывают фразу: кто не был в молодости революционером, у того нет сердца, а тот, кто под старость не стал консерватором, лишен ума. Вы согласны с этим высказыванием?

Черчиллю много приписывается фраз и не со всякой можно согласиться. Конечно, в молодые годы в тебе живет бунт – тебе хочется переустроить общество, ты не согласен с тем, как расположена мебель в твоей квартире, ты бунтуешь против своих любящих родителей. Вопрос в том, выливается ли этот протест в революцию. Думаю, что вообще беда последних 250 лет европейской (и не только) жизни началась с так называемой Великой французской революции и потом, конечно, последствий революции 1917 года.

В пьесе Тургенева «Месяц в деревне», которая сейчас поставлена в МХТ им. Чехова и в ближайшее время будет премьера и в Малом театре, есть такая реплика «Авангард и арьергард могут поменяться местами. Это зависит от направления». Я лично был бунтарем, но никогда не стремился стать революционером. И мне отнюдь не кажется, что думать о связи прошлого с настоящим – это консерватизм. Консерватизм – это когда ты хочешь закрепить, законсервировать определенную историческую ситуацию. Во мне лично этого совершенно начисто нет. И в этом смысле я во взглядах традиционалист. Напомню книгу Юрия Тынянова, которая называлась «Архаисты и новаторы», а первоначальное ее название было «Архаисты-новаторы». Потому что в каждом архаисте всегда есть новатор, в каждом новаторе живет архаист.

О современной России в театре и образовании

Какие новые педагогические тенденции сегодня происходят, на ваш взгляд, в системе образования РФ?

Это очень трудный вопрос. С одной стороны, можно сказать, что все ново. А с другой, я недавно был на совещании в ГИТИСе, там думали о том, как перестроить здание и так далее, и перечисляли то, чем занимаются в театральном вузе – этюды, отрывки, спектакли. Что делали 100, 150, 200 лет назад, то делаем и сегодня. Линия обучения актеров остается неизменной. Другое дело, что театральное образование сегодня расширяется в целом. И если 200 лет назад наше Щепкинское училище начиналось с преподавания актерского мастерства и только, а режиссуры в сегодняшнем понимании этого слова вовсе не было, то сегодня, появились даже магистранты-драматурги. Разве только зрителей у нас еще не учат, а все остальное в том же ГИТИСе уже представлено.

Если говорить о тенденциях, то театральное искусство и театральное образование стали гораздо более технологичными. Хорошо это или плохо – решать зрителю. Если кого-то эта технология, иногда подменяющая актерское мастерство, пленяет, значит, им хорошо. Но мне кажется, что в условиях этой линии развития, важно все-таки сохранить и в искусстве, и в образовании жизнь человеческого духа.

Второй чрезвычайно важный момент связан с тем, что сегодняшняя культура гораздо более пластична и музыкальна, нежели 50 лет назад, когда только в Театре на Таганке умели делать то, что сейчас делают все. Когда Марк Захаров поставил «Юнону и Авось» - это было огромным событием, а сейчас, кто только не ставил мюзикл. Сегодня все актеры замечательно двигаются, они поступают в театральные вузы, будучи мастерами по бальным танцам, по фехтованию и так далее. Но при этом они гораздо менее словесны, к сожалению. Слово как логос, слово как смысл, слово как речь и слово как русский язык – это, конечно, у нас сейчас на задворках. И то, что всегда считалось образцовой школой сценической речи Малого театра – над этим сейчас надо биться и работать.

Я думаю, что это примерно тот же процесс, который был в театральных школах 20-х годов прошлого века, когда туда хлынула речь, во-первых, из разных регионов России, во-вторых, простите, из разных культурных слоев, когда приезжали люди, которым, скажем, до революции было невозможно учиться театральному искусству. Они вносили свою речь, свой язык и приучить таких людей к культуре русской речи, к языку Пушкина, Гоголя, Тургенева, Чехова, Бунина – это, поверьте, было крайне сложно. А сегодня, мне кажется, у нас есть две противоборствующие тенденции. Одна такая выдавливающая, пост-драматическая, когда слово становится простым как мычание. Другая тенденция называется «И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово», как писала Анна Андреевна Ахматова. В нашем училище даже проходит конкурс под таким названием. Мы проводим его для старшеклассников совместно с московским комитетом, который занимается образованием и с нашими школами. Я очень люблю этот конкурс и стою на стороне именно этой тенденции, но ей живется сейчас не просто. И в жизни, и в театре, и в образовании.

А чем прежде всего отличается поздний советский театр от российского театра наших дней?

Главное отличие состоит в том, что сегодняшний театр совершенно не ориентируется на современную драматургию. Количественный удел сегодняшних драматургов в современных театрах очень невелик.

Понимаете, я вырос в подъезде писательского дома у метро «Аэропорт», где моим соседом по лестничной клетке был Виктор Сергеевич Розов. На три этажа выше его жил Алексей Николаевич Арбузов. На лестничной клетке напротив Арбузова жил Александр Петрович Штейн. В соседнем подъезде – Леонид Генрихович Зорин, старейший драматург, скончавшийся в начале 2020 года. Эти люди в большой мере управляли в свое время театром. Они сами решали, какую из своих пьес они отдадут в Театр Вахтангова, а какую в Театр Маяковского. Если я видел, что в наш подъезд входят вахтанговцы, понимал, что они идут к Арбузову, и он будет им читать свою пьесу. Потому что драматурги устраивали читки своих пьес дома, а потом они читали их на труппе. Когда началась перестройка 1986 года, в большой мере умами управляли драматурги Михаил Шатров и Александр Гельман. Это были влиятельнейшие люди. Сейчас ничего похожего нет.

Сегодня в МХТ им. Чехова и Малом театре репетируется «Месяц в деревне», в РАМТе ставят «Горе от ума». Драматургией 20-30-х годов репертуарно занимается Сергей Женовач, в прошлом сезоне у него в МХТ вышел спектакль по произведению забытого, но замечательного русского писателя Сергея Клычкова, сейчас он репетирует Юрия Олешу. С одной стороны - это классика. С другой стороны, классика в абсолютно новом прочтении. Мне кажется, тем и интересен театр сегодняшний, что в нем очень много разнонаправленных тенденций. И каждый в общем может найти себе свой путь, свой театр. Кто-то любит Богомолова, кто-то Серебренникова, кто-то Женовача и так далее. Так люди и находят свое место.

Мне очень интересно, каким будет театр середины 20-х годов, должно что-то прорваться. Хочется верить, что та молодежь, которая сейчас еще учится и та молодежь, которая уже вышла на сцену в 10-е годы, что из нее тоже выйдет что-то значительное.

На стене вашего училища выбита знаменитая фраза Щепкина: «Театр для актера - храм. Это его святилище! Священнодействуй или убирайся вон!». А насколько актуально «священнодействие» в современном российском театре? Ведь «продвинутый» зритель все чаще идет в театр на «скандалодействие», на «шокодействие». Востребованы ли у молодого зрителя спектакли академического Малого театра?

По посещаемости мы занимаем отнюдь не последнее место в городе Москве. Особенно последние несколько лет. И молодежь к нам ходит. А молодежь всегда была разная. Скажем, я со своей любовью к культуре, к древности, к истории не был лидером в своем классе или на курсе, но я смог прожить эту жизнь так, как я прожил ее, по возможности высказывая то, что я думаю и в 80-е годы, и в 70-е, и сегодня. Мне кажется, не надо обязательно плыть по течению вместе со всеми. Не живи в стае, не живи в социальных сетях, конечно, общайся там, но находи свое место. Поэтому я всегда любил людей со своей позицией. Понятное дело - Пушкина, Достоевского. А если брать писателей не такого масштаба, то это писатель Алексей Толстой, всегда занимавший свое место, не отступавший ни налево, ни направо, который не был ни с либералами, ни с консерваторами, а находил разумное и там, и там. В умении противостоять для меня абсолютный пример Александр Исаевич Солженицын, которого я немножко лично знал. Он тоже старался не уклоняться ни одесную, ни ошуюю, ни с правыми, ни с левыми, ни с Западом, ни с Востоком, а вернее, был и с теми, и с другими, потому что и среди них были разумные и порядочные люди.

А насчет священнодействия – да, конечно, это не популярно. А с другой стороны, посмотрите, как сегодня людей тянет к вере. Особенно, сравнивая с временами моего детства, когда храмы не то, чтобы пустовали, но если детей туда на руках еще приносили, то подростков и молодежи там совсем не было. А сейчас это не так. Во всяком случае у нас в России.

Легко ли быть отцом министра культур

У вашей семьи уникальная родословная. Ваш отец был известным филологом, который перевел на русский язык Мольера, Бомарше, Доде, Мериме, Мопассана, Пруста. Прадед был вологодским губернатором, прапрадед – рязанским губернатором. Крестным отцом вашей прабабушки был император Александр Второй. Ваша супруга – внучка знаменитого актера МХАТ Василия Качалова. А дочь, Ольга Любимова, новый министр культуры России.

Откуда у Ольги Любимовой, выросшей в такой творческой семье, управленческие гены? Как вы восприняли ее назначение на пост Министра культуры? Какие качества характера помогают ей в этой работе?

Прежде всего отнесся с сочувственным пониманием, доходящим до сострадания. Потому что я немножко знаю эту работу. Когда Юрий Мефодьевич Соломин был Министром культуры РФСР, я целый год проработал его советником и хорошо представляю себе, что это за работа. И считаю, что моя родительская функция – не мешать дочери. Не беспокоить лишними звонками. Главные мои требования к самому себе: первое – не обращаться с просьбами, не задавать вопросов и не давать советов.

А если говорить о генах, то это точно не гены Василия Ивановича Качалова. Ответственность за пределами сцены – это было не его. И это также не гены моего отца, который всю жизнь проработал дома с литературными переводами. Скорее всего, моей дочери передались гены моего прадеда и моего прапрадеда, которые были губернаторами. А может быть и равноапостольная княгиня Ольга беспокоится о ней.

Какие свойства характера ей помогают? Она очень трудолюбива и ответственна. Эти качества ей передались от очень многих членов нашей семьи. Сибаритов у нас в роду не было. Из меня мог бы получиться, но не получился. Все-таки приходится работать довольно много.

В одном из интервью на телеканале «Спас» вы назвали себя человеком «веселым, радостным и благодарным». А кому и за что вы благодарны?

Я благодарен прежде всего Богу. За любовь к природе, за любовь к Божьему миру, за любовь к флоре и фауне (а я обожаю животных)! За то, что мне удалось родиться в той семье, которая меня любила и которую я любил. Я благодарен за свою жену, с которой прожил больше сорока лет и это были счастливейшие минуты моей жизни. За мою нынешнюю семью и дочку, и чудесных внуков, которых я обожаю. За моих друзей – старших, ровесников и тем, которым «20+». Благодарен за моих замечательных сослуживцев и студентов. Благодарен за своих недругов, потому что они были не врагами, а просто не друзьями и ничего уж такого плохого мне не сделали. Благодарен за то, что несмотря на то, что я не всегда себя хорошо вел и не всем рекомендациям врачей следовал, но так или иначе дожил до 74 лет и достаточно энергично работаю. К сожалению, уже не бегаю, а когда-то я в горы ездил и получил значок альпиниста СССР. Благодарен за то, что встретился с вами и за то, что есть возможность сейчас хотя бы вот в таком режиме пообщаться с чудесными людьми из Прибалтийского региона. Я в Риге не был 40 лет, а в Вильнюсе не был 20 лет и тоже без него скучаю. Слава Богу за все, как говорил святитель Иоанн Златоуст.