События

Крушение мифа о триумфе Запада

Виктор Авотиньш, ves.lv Источник (ссылка откроется в новом окне)

12 сентября в Риге по приглашению Международного медиаклуба "Формат А3" гостил российский политолог, эксперт по вопросам внешней политики и международных отношений, главный редактор журнала "Россия в глобальной политике" Федор Александрович ЛУКЬЯНОВ. Состоялась публичная встреча, на которой Федор Александрович выступил с сообщением "Глобализация испытывает стойкость мира". "7 секретов" также встретились с ним и спросили о США, ЕС и России.

— По моему, основной причиной новой мифологии, страхов, агрессии являются властные элиты разных уровней. Потому что они не в состоянии даже сценарно ответить ни на вопрос — "что будет?", ни на вопрос — "что делать?"

— Все очень просто. Но оттого, что все очень просто, не становится легче. На мой взгляд, проблема, небольшая такая проблема, заключается в том, что никакие сценарии сейчас в принципе невозможны. Ни на макроуровне, ни даже на микроуровне. Поскольку мировая система в целом находится в состоянии, во–первых, разбалансированности. А когда система разбалансирована, то все ее элементы работают не так, как должны работать в рамках общего механизма. Если говорить о настроениях, то сейчас мы находимся в крайне интересной, но непонятной и зловещей фазе, когда все действующие международные субъекты — от самых больших до самых маленьких — просто напросто перепуганы. Они не понимают, что происходит, они поражены тем, что действия, предпринимаемые с какими–то целями, приводят к другому результату.

Во–вторых, существует глубокое противоречие между высочайшим уровнем экономической взаимосвязи и взаимозависимости, которые имеют место в условиях глобальной экономики, и все менее единой политической системой. Взаимосвязанной политики нет. Наоборот, политика имеет тенденцию к фрагментации. Страны, находясь в состоянии постоянного стресса от внешних вызовов, постоянно вступают в резонанс с внутренними сложностями. То есть каждая страна уже пытается действовать по принципу: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Целостной картины нет, есть попытка решать конкретные отдельные проблемы. В результате — решая одну проблему, ты создаешь другую и т. д.

— И все это свалилось на нас, как стихийное бедствие, и причины всего этого имеют нечеловеческое происхождение?

— Все это, на мой взгляд, является следствием того этапа, в котором находится мировая система. А он заключается в финальной эрозии и окончательном упадке того мирового устройства, который был во второй половине ХХ века. Казалось, что это устройство после конца холодной войны ушло и на его место пришло нечто другое. Сейчас, двадцать лет спустя, понятно, что уйти–то оно ушло по сути. Но не по форме.

Потому, что институты остались прежними. Надежды, что эти институты удастся приспособить к новой ситуации, не оправдались. Они не работают так, как должны. Это касается практически всех институтов, начиная с Евросоюза, НАТО и кончая Всемирной торговой организацией. Оказалось, что эти двадцать лет — не становление нового мирового порядка. Это окончательный распад старого. Сейчас мы вступили в финальную стадию. До тех пор, пока не распадется старая структура и на ее месте не начнет возникать что–то новое, строить сценарии бессмысленно. Потому что это напоминает положение человека, который случайно попал под лавину. Он не может с нею ничего сделать. Он может попытаться как–то укрыться, спрятаться, уклониться от более здоровенных глыб. Минимизировать издержки. Но ни в коем случае — создать стратегию развития.

События, начиная с кризиса в США, Европе и заканчивая потрясениями на Ближнем Востоке, в Северной Африке, похоже, предвещают начало нового периода трансформации. Но трансформации не планомерной, кем–то предначертанной и потому такой, к которой можно приспособиться, а трансформации стихийной, более напоминающей обвал или лавину, от которой государство пытается в силу своих скромных возможностей уклониться. И как раз небольшие государства понимают это лучше. Потому что они привыкли уклоняться. А крупные государства, особенно западные, пока не осознали, что это лавина, они думают, что способны ею управлять.

— И сколько нам торчать под лавиной?

— Никто не знает. Все думали, что это продлится совсем недолго. А это длится уже двадцать лет. Я думаю, можно смело говорить, что эта ситуация сохранится на протяжении текущего десятилетия.

— Тридцать лет для многих целая жизнь. Полезно для здоровья рожать детей под лавиной?

— Рожать детей в хаосе значит рожать детей. Продолжать свой род. Хаос или не хаос — в истории человечества были очень разные эпохи, и человечество, слава Богу, никогда не прекращало размножаться. Надо делать собственную жизнь, насколько это возможно.

— Но вы сами писали, что время после падения Берлинской стены — триумфальное для западного образа жизни. В чем же триумф при таком положении дел?

— Триумф был десятилетним. Триумф, а, точнее говоря, триумфализм, ощущение триумфализма после распада коммунизма и СССР безусловно было. Примерно до начала XXI века. Советский Союз по крайней мере в начальных этапах своей истории, а их инерции хватило очень надолго, предлагал альтернативу. То есть — это была экзистенциальная угроза Западу. И вот — победа над этим врагом, которая досталась удивительно легко, была воспринята не просто как крах этой альтернативной модели, а как триумф модели западной. Мы победили, прежде всего, потому, что мы правильные, мы лучшие. Это вполне объяснимое чувство сохранялось в 90–е годы. Но уже тогда в разных местах начали зажигаться красненькие лампочки, на которые старались не обращать внимания. В 90–е годы, как ни странно, вспоминая все кошмары, которые тогда происходили (югославские войны, взрывы посольств и т. д.), было ощущение беспечного десятилетия, когда Западу казалось, что эти кошмары — некоторые остаточные издержки, а вообще–то все движется в правильном направлении.

— И даже 11 сентября не заставило опуститься на землю?

— 11 сентября нанесло этому восприятию мощный удар, но не изменило траекторию движения. В принципе все то, что происходило после 11 сентября, было заложено уже раньше. 11 сентября стало мощным катализатором, который все это усилил, развязал руки Соединенным Штатам, которые, подвергнувшись атакам, решили, что настало время отбросить все условности. Но когда заложенный раньше процесс ускорился, когда стали реализовывать то, что считали нужным, очень быстро стало понятно, что катимся совсем не туда. То, что мы имеем сейчас, это крушение идеи о триумфе Запада в том смысле, что оказалось — никакого конца истории, никакого единого правильного пути, как думали, не нашли. Как были разные взгляды, так и есть.

— И к чему это крушение привело? Что мы имеем сейчас, скажем, в случае Америки?

— В случае Америки мы сейчас имеем начало осознания того, что американского доминирования больше не будет. По многим причинам, но прежде всего по самым простым — материальным. Это очень сложная ломка сознания. Потому что Америка в принципе страна–лидер. Всегда была. Пространство, где она лидировала, все время было разное. Территория собственно Соединенных Штатов, потом западное полушарие, потом западный мир, потом весь мир. Теперь в США огромное количество разных проблем, но капитальная проблема — как дальше себя вести. Поскольку Америка не может стать "одной из" стран. По психологии, Америка страна экстраординарная. Как примирить психологию лидерства, которая является интегральной частью американского сознания, с ситуацией тотальной задолженности всему миру и как из этого выходить — это вот то, чем будут заниматься следующие президенты США. Это вопрос следующего десятилетия.

— В чем нынешняя ситуация Евросоюза? Вы писали: "Погрязнув в своих экономических, политических и гуманитарных проблемах, Евросоюз пришел в состояние аутизма. Старый Мир спасет только то, что он уже не является центром мировой политики, а становится стратегической периферией. Европа останется важнейшим экономическим партнером, но все–таки уже не имеет смысла тратить время на политические инициативы в этой части света".

— Ситуация Евросоюза по сути — конец проекта. Я не хочу сказать, что Евросоюз развалится. Многие в России злорадствуют, ожидая, что Евросоюз постигнет участь Советского Союза в прямом смысле. Думаю, что нет. По одной простой причине. Масштаб издержек дезинтеграции ЕС таков, что превысит любые мыслимые выгоды для конкретных стран. Даже если игнорировать, извините, всякую мелочь от Балкан до Балтии, основные страны потеряют так много, что, думаю, скоро поймут — им выгоднее нести издержки, расходы по поддержанию в каком–то виде конструкции ЕС, чем отказываться от нее. Но я думаю, что ЕС будет претерпевать фундаментальные, принципиальные изменения. Концептуальные — связанные с тем, что та модель интеграции, которая была придумана в середине прошлого века, исчерпана. Причем задачи, поставленные отцами–основателями ЕС, решались с блестящим успехом. Но дальше — уже другие задачи. Другие принципы. И несколько иной состав участников. Прежде всего потому, что место Европы в мире изменилось. Европа уже не та, что была тридцать, даже десять лет назад.

— Опять же — что будет и как быть? Или ЕС готовит какие–то новые парадигмы под такое будущее?

— Что будет, неизвестно. Лишь сейчас начинается осознание того, что речь идет не о том, чтобы подлатать хорошо действующий, немножко износившийся механизм. Речь идет о том, что так, как раньше, больше не будет. А вот как дальше — это будет предметом дискуссий не ближайших десятилетий, а ближайших месяцев или года. Если не будут приняты какие–то принципиально новые парадигмы, ЕС развалится. Потому что проблема Европы — это проблема мира в кристаллизованном виде. Глубочайший уровень экономической интеграции при полном политическом раздрае. Когда каждое правительство прежде всего ориентируется на мнение своих избирателей. Потому что оно не может иначе. Это демократия. Если оно будет плевать на мнение избирателей, то вместо Меркель придут популисты одного толка. Приходится смещаться в сторону своих людей, а свои люди, граждане Евросоюза в какой–то момент перестали понимать, зачем им это нужно.

В этом проблема евроинтеграции. Евроинтеграция с самого начала никогда не была демократическим проектом. Это проект сугубо элитарный. Никого не спрашивали — хотите вы это или вот это, а просто преподносили. Но, как всегда, у политиков была возможность объяснить конкретному голландцу, греку, латышу, чем лично тебе это выгодно. Вот сейчас, как мне кажется, эта возможность исчерпана. Потому что невозможно объяснить.

— Среди прочих суждений прочитал, например, что даже Германия стала косить в сторону марки и что возможен сценарий, когда спасать будут доллар. За счет евро.

— Я не уверен, что Германия перейдет на марки, а Франция на франки. Ввести единую валюту — крайне сложный процесс. А выйти из этой зоны — еще сложнее. Так что вряд ли евро потерпит крах. Вопрос другой — зачем Латвии или любой другой стране стремиться в явно терпящий тяжелый кризис проект?

А вот тот сценарий не совсем абсурдный. По одной простой причине. Какой бы пузырь ни надували американцы, какого бы несметного количества проблем там ни было — это суверенная, потенциально очень мощная держава, которая как–нибудь со своей валютой разберется. А вот евро как красивый, замечательный, беспрецедентный эксперимент, но все–таки эксперимент, может просто не удасться. Потому сценарий, что европейцы, не ради спасения американской мечты, а ради спасения своих активов могут пожертвовать единой Европой, возможен. Безусловно, это крайний сценарий. До этого должны произойти еще какие–то потрясения. Но реальность последних пары лет показывает, что любые потрясения, к сожалению, возможны.

— А что мы имеем сейчас в России? У меня создается впечатление, что элиты России или довольны собой, сидя на трубе, или друг друга сдерживают. Никто не хочет скакнуть с трубы вверх.

— Дело не в том, что никто не хочет делать скачок вверх. Но это хотение немножко напоминает ситуацию, когда — вот я сижу, как сейчас, на диване. Вообще–то я хотел бы сделать скачок вверх… Но это тяжеловато. Как–то потяжелел я… Собственно, можно скакать, а можно и не скакать. В принципе, я хочу, но хочу ли я этого так, чтобы преодолеть что–то… Мне кажется, что в России сейчас ситуация некоторого похмелья. Или даже нет, не похмелья, остаточного опьянения. Финальной стадии опьянения от легких денег. Она заканчивается. Потому, что легкие деньги тоже заканчиваются. Цена на нефть уже не так важна.

А если говорить о России, возвращаясь к общей картине мира, то Россия находится на… я бы даже не сказал — на развилке. Развилка — это, когда есть два пути или больше, по которым можно пойти. Россия находится на поляне. На поляне пока еще довольно светло, светит солнце, вокруг растут ягоды, которые можно собрать и нормально себя чувствовать. А вокруг — лес. А в лесу дорог нет, тропинок нет. И компаса нет. Куда уйти с этой поляны? Непонятно. Россия находится вот в таком состоянии. Я хочу встать с дивана и пойти. Куда?

— Но если положение обозначено, должны появиться силы, готовые рубить окно или прокладывать дорогу.

— Пока я таких сил не вижу. И, честно говоря, даже если они появятся, мне кажется, что это ничего не даст. Потому что силы–то могут появиться, но надо знать, куда идти. В постсоветской России, если упростить картину и не брать во внимание нюансы, было два внешнеполитических представления о том, какой должна быть внешняя политика. Одно заключалось в том, что нам надо в той или иной степени интегрироваться в ведущие международные институты. А ведущие — значит западные. До последнего периода эта линия была, можно сказать, доминирующей. Хотя в разной степени. Вторая линия заключалась в том, что Россия должна быть самостоятельной и независимой в своих действиях. Прежде всего — от Запада. И соответственно укреплять свои связи с теми, кто занимает аналогичную позицию. От Китая до Сирии.
На мой взгляд, сегодня невозможно ни то, ни другое. Вот в лесу были две тропинки, но обе заросли. Исчезли. Потому интегрироваться некуда. Чего хотел Путин большую часть своего президентства? Повысить ставки. Не бросить вызов Западу, а повысить ставки и войти в клуб на более достойных основаниях. Не получилось. По разным причинам. А сейчас некуда интегрироваться. Потому что то, куда мы хотели интегрироваться, разваливается. Кажется, что в этой ситуации разумный выбор — второй. Но смотришь на него, и — что? Все сыплется.

— Но, как бы там ни было, Россия же не закроет МИД. Все равно будут обозначены какие–то принципы, предпочтения внешней политики. Чего ждать в этом плане?

— Россия снова находится на перекрестке, когда надо выбирать не путь (выбирать нечего — пути нет), но надо выбирать ту модель, ту конструкцию, которая в этих условиях может быть наиболее устойчивой. Вне зависимости от того, кто будет президентом, внешняя политика будет похожей. Ее возможности очерчены контекстом. Что это за контекст? Первое, это безусловно перемещение центра мирового внимания с запада на восток. Европой XXI века будет Азия. Азия будет играть ту роль, которую в ХХ веке играла Европа.
В этом контексте главной задачей российского президента, на мой взгляд, будет формулировать стратегию России в Азии. Если не ошибаюсь, 77% российской территории — Азия. Но это территориальное присутствие никак не коррелируется с присутствием политическим. России в Азии, скажем прямо, нет. Задача — как России позиционировать себя в Азии.

Второй приоритет — отношения с Европой. Они меняются. Отношения России и Евросоюза перестают быть стратегическими. Они постепенно перестают быть даже политическими. Отношения эти постепенно становятся исключительно экономическими. Европа важна как источник технологий. Европа важна как цивилизационный ориентир. Конечно — Россия европейская страна по своей натуре, по своему мышлению, и в этом смысле ей от Европы никуда не деться. Наши ментальные приоритеты пока там. При любых властях, при императорах, генсеках, царях, президентах, россияне все–таки ожидали, что из Европы идет прогресс. Как его адаптировали, это другой вопрос. Но современная, а особенно будущая Европа может из привычного для России источника вдохновения превратиться в источник тяжелых экономических потрясений. Если вдруг произойдет слом всей системы — как еврозоны, так и Союза. Принципы европейской интеграции скорее всего будут меняться фундаментально. Потому что кризис, который мы испытываем — не просто экономический, он — концептуальный.

Наконец, третий момент заключается в том, что российское самоощущение меняется. Постсоветский драйв заключался в том, чтобы доказать миру и себе, что распад СССР не означал уход России с мировой арены как великой державы. Такая цель была у всех президентов. И у Ельцина. Эта цель в основном достигнута. Символический ее апогей — война 2008 года. На некий юго–западный напор на постсоветское пространство Россия сказала примерно следующее: "Если мы говорим, что это красная линия, то это действительно красная линия". Война на Кавказе — событие безусловно трагическое. Но… мессидж был воспринят. Да, есть линии, дальше которых идти не надо. Но символические вещи не заменяют внутреннего развития. Потому дальше уже надо заниматься самим.

Развитие России — это отдельная тема. Но, как бы там ни было, в дальнейшем Россия в отношениях с соседями будет руководствоваться очень точным расчетом. Российская внешняя политика при всех ее брешах и минусах сейчас, как мне кажется, определяется классическим медицинским принципом — не навреди! Можно вспомнить избитую цитату канцлера Горчакова, что Россия не сердится, Россия сосредотачивается. Я бы не сказал, что Россия уж прямо сосредотачивается. Но то, что Россия сейчас начинает очень осторожно подходить к своим внешнеполитическим акциям, очевидно. Независимо от того, кто будет президентом России, он будет реалистом. Потому, что те, кто в сегодняшнем мире будут жить иллюзиями, проиграют.

"7 секретов", № 41.

Комментарии

15.03.2024, 12:25 vind estradiol zonder voorschrift in Peru
Hello there! I know this is kind of off topic but
I was wondering which blog platform are you using for this site?
I'm getting fed up of Wordpress because I've had issues with
hackers and I'm looking at options for another platform.
I would be awesome if you could point me in the direction of a good platform.

Ваш комментарий

Чтобы оставить комментарий

войдите через свой аккаунт в соцсети:

... или заполните форму:

Ваше имя:*

Ваш адрес электронной почты (на сайте опубликован не будет):

Ссылка на сайт:

Ваш комментарий:*


Федор ЛУКЬЯНОВ

По приглашению международного медиа-клуба "Формат A3" 12 сентября в Риге выступил Федор Лукьянов - главный редактор журнала «Россия в глобальной политике, журналист-международник,…… →

Фото
Видео
Статьи