События

Алексей Иванов: «В Прибалтике для меня всё было открытием».

Ольга Авдевич, mixnews.ru Источник (ссылка откроется в новом окне)

В эфире радио Baltkom писатель Алексей Иванов представил новый роман «Тени Тевтонов», действие которого происходит на Балтийских территориях.

– О чем моя книга? Ну, знаете, любую книгу можно считывать на разных уровнях сложности. Если брать уровень сюжета, то книга о событиях 45-го года в Прибалтике, а точнее в Восточной Пруссии, в городе Пилау, который сейчас называется Балтийск. Это Калининградская область. А если брать философский план, то эта книга о нашем взаимоотношении с историей, о том, что история имеет тенденцию к повторению, но настоящая история – это всегда движение вперед. А если история повторяется, то это уже проблески Сатаны. Если пользоваться терминологией из моего романа, то движение вперед – это движение к Богу, а движение назад (то есть повторение) – это движение к Сатане. И неважно, какими соображениями мы руководствуемся, когда хотим повторить историю. В любом случае – это сложно.

(Действие романа охватывает 500 лет истории: от Тевтонского ордена до конца Второй мировой войны. В центре сюжета — легендарный меч Сатаны, ради обретения которого пробуждаются древние силы. Подробнее о книге – здесь >>>)

Открытие Балтики

– Для меня все было открытием! Я не так уж и хорошо знаю историю Прибалтики, я побывал в первый раз в Риге в 89-м году, но побывал там просто как турист, ничего особенного не увидел и не запомнил, а вот по-настоящему в первый раз в прибалтийские государства плотно я приехал года два-три назад, и для меня все было открытием – и природа, и история, и люди, и наследие. Все было удивительно, и передо мной открылся целый мир, дотоле мне неведомый.

Об отношении к войне

– Я уже человек немолодой, оба моих деда воевали. Для меня лично война – это всегда и боль, и гордость, как для любого внука ветерана. Поэтому мое отношение к Отечественной воне не может быть пересмотрено.

Но я понимаю, что мое отношение – оно уже немного архаично. Я не скажу, что неправильно, но оно действительно архаично. Дело в том, что у современных молодых людей и тех, кому сегодня 20 лет, кто знает о той войне по фильму «Т-34», для кого та война – это нечто вроде войны в танчики – вот у них отношение к Великой Отечественной уже несколько иное. К тому же эти молодые люди – жители более обширного пространства, более обширного мира, нежели мы в Советском Союзе в их возрасте. Для них Великая Отечественная – это уже часть Второй Мировой войны. То, что для нас является нашей, скажем так, национальной трагедией, для них является общечеловеческой драмой. Я писал свой роман, исходя из их восприятия. Я думаю, что это очень важная художественная задача, быть может, она еще и не осмыслена обществом, во всяком случае культурой точно не осмыслена. Но это делать надо. Великая Отечественная уходит в прошлое, мы раскрываем свои границы, нам нужно пересматривать отношение к войне, но не в том смысле, что пересматривать итоги и прочие важные вещи, а просто формировать более целостное представление об этой части нашей истории.

История: фейк, воля царей или борьба информационных компексов?

– Что для меня история? Понимаете, историк может для себя сформулировать концепцию истории и всегда в своей работе этой концепции следовать. Я не историк, я писатель. У меня инструмент не факт, а образ. И поэтому я меняю свои концепции истории в зависимости от произведения, которое я пишу. Концепций историй может быть много разных. Никто же не знает, что такое история. Самое очевидное, так сказать, народное мнение: история – это воля царей, князей, королей. Религиозная концепция истории – это воля Бога. Как Бог захотел, так и происходит. Концепция Маркса – что история – это борьба классов. Концепция Льва Толстого – что история – это ролевое движение народа. У Льва Гумилева своя концепция истории была, история – это всплески пассионарности, которая управляет жизнью народа. Существует концепция Ричарда Докинза: история – это борьба информационных комплексов. Есть, например, постмодернисткая концепция Фоменко и Носовского, воплощенная ими в «Новой хронологии», что история – это фейк, что никакой официальной истории нет, а есть клонированный во многих обличиях рассказ об одних и тех же событиях, но помещенных в разные эпохи.

Когда я пишу роман, я вынужден придерживаться той или иной концепции истории. В данном случае, в случае «Теней тевтонов», я никакой концепции не придерживался. Вот, например, когда я писал роман «Пищеблок», я придерживался концепции Докинза, когда я писал роман «Тобол», я придерживался марксистской концепции, хотя по логике предполагалось, что я поддерживал концепцию Гумилева и так далее. То есть я могу себе позволить разные концепции истории.

О запретных книжных списках

– На Украине существует официальный перечень книг из России, которые запрещено ввозить в Украину. В него входит 310 книг. С 2017 года он обновляется. Под номером 309 в списке ваши «Тени Тевтонов». Знали ли вы об этом и, как считаете, чем эта ваша книга не угодила «министерству правды»?

– В первый раз слышу. Это на Украине что ли? Круто, конечно. Там вообще ни про Украину, ни про украинцев нет ни слова. Ну, ладно. Это просто глупость, и ничем иным это объяснить невозможно. Глупость – это вообще страшная сила, а я уже говорил о том, что глупость сейчас – это главное зло в нашем новом нынешнем мире, мире новых коммуникаций. Потому что в традиционном мире, в 70-80-х годах прошлого века, глупость была неправильная или недостаточная информация. То есть глупость калечила мир, но все-таки не влияла на его суть. Сейчас, в мире новых коммуникаций, глупость с помощью информационных технологий уже не калечит мир, а создает лживую, фальшивую картину мира. Поэтому глупость стала более опасна, чем она была прежде.

В данном случае этот украинский список – это еще одно проявление глупости. Что тут сказать? Всю дорогу в человеческой истории то одни, то другие книги запрещает по каким-то зачастую даже абсурдным причинам. Вот я помню, когда я был школьником, нам на уроках литературы говорили, что в расистской Америке запрещен роман Марка Твена «Приключения Гекльберри Финна». Причем, действительно, он был запрещен, но вовсе не потому, что Америка расистская, а потому, что Америка боролась с расизмом, а в этом романе используется слово «негр». То есть факт был нам изложен правильно, а интерпретация его была ложная. Я не знаю, чем руководствовались на Украине, но запретили и запретили. И хрен с ними.

Человек и интернет: кто кого?

– Вы считаете, что главная драма нашей эпохи – это не политические пертурбации, а взаимоотношения человека и Интернета. Сейчас в пандемию, когда нас всех засадили по домам, эти отношения стали единственно доступными. К чему, по-вашему, они могут привести?

– Знаете, дело не в пандемии. Я говорил об отношениях, а не о способе коммуникации. В пандемию Интернет стал основным нашим способом коммуникации. А способ коммуникации и отношения – это разные вещи. Дело в том, что когда для нас основным способом коммуникации, например, становятся соцсети, формируется новый тип личности – когда для человека мерой всех вещей является уже не человек общетеоретический, а он сам лично. То есть человек строит свою жизнь по стратегии самовыражения. И, скажем так, новый статус стратегии самовыражения, как основного способа существования – это и есть свидетельство взаимоотношения человека и Интернета, перехода законов Интернета и законов онлайна в офлайн. То, что мы стали больше общаться через соцсети и мессенджеры из-за пандемии – это вещь преходящая и, по большому счету, не очень важная для истории. Сейчас так, через некоторое время будет по-другому. Но то, что в реальной жизни мы начинаем жить по законам Интернета – это очень важно.

Свобода или хаос?

– Если человек во главу картины мира ставит самого себя, а не совокупность мнений профессионалов в той или иной сфере деятельности и человечества вообще, то это разрушает систему иерархий. То есть это выстраивает такую систему иерархий, когда самое главное – это мнение самого человека, то есть, по сути дела, иерархии нет. А вся наша культура и вся наша жизнь – это и есть разные иерархии.

Вот, скажем, что такое свобода? Свобода – это наличие множества иерархий, в которых человек может выбирать себе место по вкусу, по выгоде и так далее. Перемена иерархий – это и есть свобода. В тоталитаризме иерархия только одна. При анархии иерархии нет вообще. Если мы отменяем институт иерархии, то есть если мы во главу всего ставим свое собственное мнение, то воцаряется хаос. И то, что мы начинаем жить по законам онлайна, свидетельствует о том, что наша жизнь оптимизируется, двигается к хаосу, нарастает энтропия, и это не хорошо для человеческой культуры. Может быть, человеческая культура выработает какие-то иные механизмы существования, но всегда предполагается то, что в конечном итоге все придет к хаосу.

О современной школе

– Я был учителем в далеком прошлом. И школа была принципиально иной, и времена были совсем другие. Мое мнение о современной школе совершенно некомпетентно. Я не знаю, чем живет современная школа, как она живет. Но по поводу онлайна я могу сказать, что это немыслимо. Потому что школа – это всегда живое общение учителя с учеником, а в таком формате живого общения быть не может. Но это не один я думаю. Так думают все, кто так или иначе соприкасался с проблемой обучения. Все понимают, что обучение может быть только личным. А онлайн обучение – это дополнительная мера, но не более.

Новое кино по Иванову

– Фильм по книге «Общага-на-крови» (он называется просто «Общага») полностью готов. Я не знаю, когда его покажут, это зависит от ситуации с пандемией. Сериал «Пищеблок» тоже полностью готов, его, видимо, покажут в мае. Фильм «Сердце Пармы» на финальной стадии работы, его покажут, скорее всего, в конце этого года или в начале следующего. Кроме того, у меня купили права на экранизации других моих произведений – романа «Блудо и МУДО», романа «Золото бунта». Ну, практически все у меня купили. Работа идет, и в ближайшем будущем можем ожидать каких-то интересных результатов. Кое-что я уже смотрел. Вот, например, фильм «Общага» – это мрачное и мощное кино. «Пищеблок» смотрел отрывочками – достаточно интересная работа режиссера Святослава Подгаевского. Смотрел отрывочками и «Сердце Пармы» режиссера Антона Мегердичева. Очень профессиональная, сильная и необычная работа. Поживем-увидим.

Об отношениях с режиссёром

– Понимаете, фильм – это всегда отдельное произведение. Нельзя его судить по близости к авторскому замыслу. Автор у фильма – режиссер. И какой замысел был у режиссера, надо спрашивать у режиссера, а не у меня. Моя сфера ответственности – роман. Я считаю, что фильм не должен следовать роману буква в букву. Литература и кино – это разные сферы искусства, и при переводе произведения из одного вида в другой неизбежны искажения, неизбежны потери. Это надо принимать. Поэтому я не вмешиваюсь в работу режиссера, фильм – это его продукт, его сфера ответственности. Если меня о чем-то спрашивают, я отвечаю. Если не спрашивают, то я комментарии не делаю. Пусть он сам делает свою работу так, как считает нужным. А я вместе со всеми зрителями подожду результатов и их оценю.

Но может быть и другая форма существования для писателя в кинематографе. Это когда писатель – автор сценария. Не автор романа-первоисточника, а именно сценария. И вот автор сценария – он соавтор фильма. Соответственно, он несет ответственность за качество финального продукта, и он должен вмешиваться в работу, отстаивать свою точку зрения, доказывать свою правоту. Вот когда я автор сценария, я проявляюcь очень активно. Обычно это заканчивается ничем, режиссер все равно делает так, как считает нужным, но если уж он совсем напортачил, то я снимаюсь из титров, как это было с фильмом и сериалом «Тобол».

Любимые актеры

– И «Географ глобус пропил» Александра Велединского, и сериал «Ненастье» Сергея Урсуляка я смотрю с удовольствием. Лично для меня, как для автора, актеры, которые сыграли в этих фильмах, заместили те образы персонажей, которые у меня были, когда я писал роман. Это означает, что режиссер сделал все очень правильно.

– В «Сердце Пармы», премьеру которого мы можем ждать уже в конце года, Евгений Миронов играет крестителя Иону, Федор Бондарчук- князь Московский Иван III. А кого вы сами в ваших фильмах считаете удачным попаданием в образ? У Вас есть любимые актеры?

– Удачным попаданием в какой образ – тот образ, который у меня в романе или в тот образ, который создан в фильме? Например, Виктор Служкин, главный герой моего романа «Географ глобус пропил», он не совсем соответствует Виктору Служкину из фильма Александра Велединского. Константин Хабенский великолепно сыграл главного героя в формате фильма. А в формате романа герой несколько иной. Я считаю, что подавляющее большинство актеров все-таки справилось замечательно. Безусловно, это и Константин Хабенский, и Александр Яценко, и Александр Горбатов, Александр Робак и так далее (я много могу их перечислять) – это актеры, которые создают ансамбль в фильме.

Что значит быть Ивановым

– Человек – это целый комплекс разных идентичностей, смотря по какому критерию человек себя оценивает. Есть, например, национальная идентичность. По национальной идентичности – я русский человек. Есть, например, региональная идентичность. По региональной идентичности – я уралец. Есть конфессиональная идентичность. По конфессиональной идентичности – я православный. И так далее. Если человек хорошо разбирается в себе, умеет анализировать себя, то между его идентичностями конфликта не бывает. Конфликт между идентичностями называется шизофрения. Так что я тут не вижу никакой особенной проблемы. Любой разумный и вменяемый человек умеет находить консенсус между своими идентичностями.

Душевного равновесия я достигаю работой. Это мой психотренинг. Как у Юрия Левитанского, по-моему, есть замечательное стихотворение на эту тему: «Я, как заклятье и молитву, твердил сто раз в теченье дня: — Спаси меня, моя работа, спаси меня, спаси меня!» Для меня спасение – это работа. Это, кстати, уральская горнозаводская идентичность – спасаться работой. Не деньгами, не властью, не славой, не пьянством, а работой.

О Емельяне Пугачёве и протопопе Аввакуме

– У вас был очень интересный с Леонидом Парфеновым документальный проект об Урале «Хребет России». На какую тему Вам было бы интересно сделать документальный проект?

– У меня было много замыслов документальных проектов, ничего кроме «Хребта России» не реализовалось. И сейчас я уже не буду этим заниматься, но, тем не менее, идеи остались. Мне бы, например, хотелось сделать большой документальный проект о восстании Пугачева. Вот поехать по всему кругу пугачевщины по всей России от Уральска в Оренбуржье до Царицыно, где восстание было подавлено. Вот этот проект, например, включал бы и Прибалтику. Главный сподвижник Пугачева Салават Юлаев сидел в тюрьме города Рогервик (ныне город Палдиски в Эстонии). Хороший замысел фильма у меня был о протопопе Аввакуме, хотел поехать его путями. Интересно было бы рассказать людям о 90-х годах в городе Екатеринбурге. И многие другие и демографические, и исторические явления в России здорово бы звучали, если бы о них можно было рассказать в том формате, в котором мы сделали «Хребет России»…

О национальной идее

– Я вообще противник каких бы то ни было национальных идей и одной национальной идеи, общей для всех. Россия – это слишком сложно устроенный мир. Люди живут по-разному, люди являются представителями разных идентичностей. Никакой общей национальной идеи у них быть не может. У каждого сообщества должна быть своя идея, а суть России в том, чтобы таких идей было много. Чтобы расцветали все цветы. Тогда Россия, собственно говоря, и станет Россией. А если она вся подверстана под одну идею – это тоталитаризм, это мы уже проходили. Ни к чему хорошему это не приводит.

О душе

– Я затрудняюсь сказать, что такое душа. Для меня это набор неких глубинных нравственных переживаний человека, всегда соизмеряемый с высшей истиной. То есть душа для меня не сакральное явление (хотя я порой и описываю ее как вещь сакральную, как, например, в романе «Золото бунта»). Но это очень важная вещь, которая определяет поведение человека, скажем так, по отношению к истории и истине вообще.

О русском характере

– Я не верю в русский характер, в русскую уникальность и так далее. Я считаю, что русский характер ничем не отличается от немецкого, английского или французского. Отличается система ценностей, а не характеры. Характер – это темперамент, например. Ну что, русский холерик чем-то отличается от французского холерика? Нет, оба сумасшедшие люди. Отличается система ценностей. Для представителей какой-то нации и какой-то культуры главная ценность одна, а для представителей другой нации и культуры – главная ценность другая. Вы можете сравнить.

Вот, например, пожар в доме русского человека. Что русский человек будет спасать в первую очередь?

Детей. А пожар в доме папуаса, например. Что он будет спасать? Жену. Потому что она может еще много детей нарожать. Вот это разница ценностей, а не характера. А разницы в характере они естественные, природные. Есть, конечно, определенные национальные темпераменты. Но темперамент – это не характер.

Опыт сериала

В международном сервисе аудиокниг Storytel «Тени тевтонов» вышли в формате аудиосериала, cостоящего из шести эпизодов.

 

– Формат аудиосериала не тождественен аудиокниге. То есть это не то, когда автор написал книгу, а потом актер ее красиво прочитал. Аудиосериал строится на несколько иных основаниях. Скажем, аудиосериал всегда делится на серии – части. Внутри каждой части существует своя небольшая внутренняя драматургия, чтобы каждая серия была с отдельным сюжетом. А в конце должен быть какой-то такой поворот сюжета, чтобы у слушателя возникало желание слушать дальше. То есть зацепка. Это тот же самый сериал, но ты его слушаешь, а не смотришь глазами. Это во-первых. А во-вторых, есть отличие от аудиосериала и на речевом уровне. То есть текст для аудиосериала должен быть более четким, внятным. Предложения должны быть немного короче, речь должна быть более яркой, чтобы слушатель за речью сразу видел картинку. Такие требования, с одной стороны, ограничивают писателя, с другой стороны, дают ему другие художественные средства. Лично для меня формат аудиосериала очень интересен и приятен, потому что я и сам в своей художественной эволюции двигался в этом направлении. То есть я делал свою речь более емкой, более краткой, более энергичной. Мне так нравилось. И когда предложили делать вариант для аудиосериала, я с удовольствием принял это предложение, потому что это именно то, к чему я и шел.

Ваш комментарий

Чтобы оставить комментарий

войдите через свой аккаунт в соцсети:

... или заполните форму:

Ваше имя:*

Ваш адрес электронной почты (на сайте опубликован не будет):

Ссылка на сайт:

Ваш комментарий:*


Алексей Иванов

4 февраля в рамках проекта «Культурная линия» и при содействии международного медиаклуба «Формат А-3» в эфире радио Baltkom состоялась онлайн-встреча с Алексеем Ивановым -…… →

Фото
Видео
Статьи