События

Об этом в эфире радио Baltkom рассказала дочь писателя Юлиана Семёнова Ольга Семёнова.

— Сейчас у нас проснулся огромный интерес к экранизациям произведений Юлиана Семенова. Скоро начнет съемки замечательный продюсер и режиссер документально кино Артем Тоидзе, он подписал со мной и моей сестрой соглашение об экранизации произведений из серии о Штирлице — «Экспансия-1», «Экспансия-2», «Экспансия-3». Думаю, что он снимет и «Семнадцать мгновений весны» — пусть будет новый сериал «Семнадцать мгновений весны», который, надеюсь, будет смотреть молодежь. Также есть продюсер, который подписал с нами соглашение об экранизации новой «Петровки 38» и «Огарева 6». Мы очень бережно относимся к сохранению текста отца, и ребята, когда показали нам сценарий, меня абсолютно подкупили своим аккуратным отношением к тексту Юлиана Семенова. Я думаю, что это будут очень хорошие сериалы. 

— По романам Вашего отца снято множество экранизаций. Все ли они, на ваш взгляд, удачны? Как вы относитесь, например, к фильму «Исаев», в котором сценарист позволил себе слишком много вольностей.

— Относительно «Исаева» — там замечательный актерский состав (Даниил Страхов, Полина Агуреева, Сергей Маковецкий, Андрей Мерзликин, Михаил Пореченков — прим. ред.)
замечательный режиссер Урсуляк, талантливейший. Но мне кажется, когда сценарист решил переписывать Юлиана Семенова, он подписал смертный приговор сериалу. Потому что все-таки у Штирлица есть некоторая политическая ангажированность, все-таки Юлиан Семенов был политизирован. И лишать литературу Юлиана Семенова и эти замечательные произведения (они же снимали «Исаева» по двум произведениям – «Бриллианты для диктатуры пролетариата» и «Пароль не нужен») политической подоплеки – это было неразумно. Мне кажется, ребята несколько стерилизовали сериал и поэтому зрители его не особо полюбили. Как папа и говорил – для того, чтобы снимать Юлиана Семенова, нужно открыть его роман на первой странице и сказать «Мотор!», а на последней странице сказать «Снято!». И тогда будет прекрасный боевик.

В цикле романов «Экспансия» рассказывается о работе Штирлица в Испании и Южной Америке во время самого начала холодной войны (1946—1947 гг.) В ходе работы над этой темой Юлиан Семёнов предпринимал попытки разыскать бывших немецких военных и нацистских преступников.

— Юлиан Семенович вообще говорил, что не надо ничего бояться, кроме фашизма. И его нужно уничтожать в зародыше, где бы он ни появился. Юлиан Семенович как никто знал проблему возрождения нацизма, поскольку он контрабандой проник в Парагвай, посмотрел, как там благоденствовали в Латинской Америке нацистские преступники, в каких они шикарных жили домах, в каких деревнях и как их там чествовали, и ему это было понятно.

— Ваш отец встречался с Карлом Вольфом (которого в фильме «17 мгновений весны» сыграл Василий Лановой), личным представителем Генриха Гиммлера в ставке Адольфа Гитлера, ответственным за гибель сотен тысяч людей в лагере Треблинка. А также с Отто Скорцени — любимцем Гитлера и освободителем Муссолини. Как объяснить, что они благоденствовали и не были привлечены к ответственности за военные преступления?

— Ну как? Альберт Шпеер (личный архитектор Гитлера, рейхсминистр вооружения и военного производства) оттрубил сколько-то лет в тюрьме. Двадцать, если я не ошибаюсь. И, кстати, в тюрьме он решил изучить русскую литературу. И папе признался при встрече, что только тогда понял, какая великая русская культура и литература. То есть исправила его великая русская литература. И он уже не испытывал ненависть к русскоговорящим людям. А Карл Вольф, он, по-моему, продолжал верить в идеи возрождения нацизма, и он в течение всей встречи с папой постоянно врал и увиливал. И когда папа ему задавал вопросы о нацистах в Латинской Америке, и когда папа ему задавал вопросы о Янтарной комнате, там была целая гора вранья. И также себя вел и Отто Скорцени. И вообще папу удивило и поразило, и напугало то, что мальчики-официанты в Клубе финансистов в Мадриде, где происходила эта встреча в июле 1974 года, приветствовали Скорцени нацистским вскидыванием руки. Конечно же, ему было страшно на это смотреть.

… Он понимал, что нацизм может вернуться. И, к сожалению, при разыгрывании карты нехорошего национализма, не гордости за свой народ, а страшного чванства.