События

Будем жить до 120 лет и воспитывать ГМО-детей?

Диана Шибковская, www.mlyn.by Источник (ссылка откроется в новом окне)

Научно-технический прогресс стремительно продвигается вперед: ученые уже научились редактировать гены, лечить наследственные заболевания, против которых еще совсем недавно медицина была бессильна. К сожалению, есть и обратная сторона медали. Насколько опасна деятельность биохакеров, которые пытаются «взломать» организм? Имеет ли моральное право человек переделывать собственный геном? Зачем «производить» дизайнерских детей? Об этом в рамках встречи медиаклуба «Формат А-3» поговорили с заместителем директора по научной работе Института молекулярной биологии им. В. А. Энгельгардта РАН кандидатом биологических наук Анной Кудрявцевой.

О страхе смерти и продлении жизни

Я тоже боюсь смерти, но я не пытаюсь именно продлить жизнь, не пытаюсь отсрочить максимально момент смерти. Считаю, что наша задача немного другая. Что мы имеем сейчас? В среднем человек до 50 лет еще более или менее здоров, а дальше происходят резкие изменения. У одного – онкология, у другого – диабет, у третьего шалит сердце или подводит память. И получается, что человек не чувствует себя полноценным членом общества, у него уже масса проблем. Он не думает о том, что надо сконцентрироваться на работе, ставить жизненные цели, он просто весь уходит в себя – походы к врачу, тревога за свое здоровье…

Конечно, это и для него самого плохо, и для экономики. Какое-то время государство вкладывает в человека, в его образование, потом он работает, и с точки зрения экономики выгодно, чтобы гражданин дольше жил полноценной активной жизнью. Это не только для государства – любому из нас этого хочется. Здравоохранение же в принципе неплохо постаралось. То есть, средняя продолжительность жизни существенно увеличилась.

Однако получается, что несчастливая жизнь человека увеличилась, не ее протяженность -- увеличился тот период, когда человек чувствует себя, мягко скажем, не ахти. И как раз на это и направлена моя работа, чтобы те заболевания, которые букетом расцветают в плюс-минус 50 лет, приходили хотя бы сначала в плюс-минус 60, потом в плюс-минус 70. Но такова природа человека, и сейчас нет оснований полагать, что можно продлить жизнь, отсрочить момент смерти на существенный промежуток времени. То есть, пока 120 лет -- это предел, которого можно добиться, если пытаться увеличить активную продолжительность жизни. Вот именно активную часть жизни. Над этим мы и работаем.

 

О долгожителях и фармкомпаниях

Считается, что жить больше 120 лет невозможно из-за снижения с возрастом мозговых функций. На самом деле активные люди 100+ существуют. И в Москве есть центр геронтологии, одна из его задач -- изучение такой группы столетних людей и старше, которые, между прочим, еще очень даже здоровячки. Они ведут активный образ жизни, не сидят на месте, они совсем не «овощи». Пока сложно сказать, чтó именно помогает им быть такими. Известно лишь, что большинство из них изначально вели такой активный образ жизни именно с точки зрения работы мозга – то есть, долго работали, не перестали читать книги, заниматься интеллектуальной деятельностью. Конечно, есть и явно генетический вклад. Я думаю, сейчас рано еще говорить о том, что моя лаборатория может помочь нам всем стать такими, но это одна из наших задач. Сейчас нет таких геропротекторов, по которым доказано, что они точно продлевают жизнь и при этом не имеют никаких побочных эффектов, чтобы можно было рекомендовать их как лекарство. Во многом так происходит из-за того, что старость не является по сути заболеванием.

У нас любые лекарства, чтобы они были интересны фармкомпаниям и чтобы их зарегистрировали как лекарственные препараты, должны быть предназначены для лечения какого-то заболевания. Их необходимо вписать в стандарты оказания медицинской помощи, в клинические рекомендации, например, что лечить надо именно вот так, при помощи этого или другого препарата. В противном случае они могут быть зарегистрированы только как БАДы, не более. А это совсем другие суммы. Поэтому долгое время фармкомпаниям данная тема была неинтересна. Но уже известно, что отдельные препараты продлевают жизнь, хотя назначались они для лечения определенных заболеваний. Думаю, со временем мы придем к тому, что у большого числа людей в преклонном возрасте деменция будет выражена в меньшей степени.

 

Ребенок по собственному дизайну

Пожалуй, один из самых спорных и тяжелых вопросов в современной биоэтике. Дизайнерские дети – это когда мы можем заведомо моделировать признаки, свойства будущего ребенка. Например, самое простое и безобидное, что можно придумать, – выбрать цвет глаз.

Вот есть моногенные заболевания. Те же муковисцидоз, фенилкетонурия, которые, казалось бы, можно устранить легко. Используем такой же метод, как ЭКО, получаем яйцеклетку будущей матери, она оплодотворяется, дальше применяется система CRISPR-Cas -- и вот уже этой мутации в эмбрионе нет. Вроде как неплохой способ получить здорового младенца.

Но вряд ли человечество на этом остановится. Ведь если разрешить по медицинским показаниям применять такие методы, люди захотят еще «подкрутить регуляторику», чтобы выбирать не только цвет глаз, но и цвет волос будущего ребенка. А потом начнут «наделять» еще не рожденного человечка теми или иными талантами. Я не уверена, что мы, как биологический вид, сможем побороть желание сделать наших детей лучше, сильнее, симпатичнее. Но именно это могло бы действительно привести к тяжелым последствиям – таким как расслоение общества. Поскольку понятно, что те, кто имел бы доступ к технологиям, получил бы существенные преимущества перед теми, у кого этого доступа нет.

 

О коронавирусе и его влиянии на гены

На сам геном – так, чтобы это как-то отложилось в геноме будущих поколений, коронавирус, по-видимому, не сильно влияет. А иначе надо, чтобы он непосредственно влиял на половые клетки… Я думаю, сам факт наличия коронавируса в семенной жидкости еще не означает, что он находится внутри клеток, их инфицирует и вклинивается в геном. Потому что сам геном интегрирует ограниченное количество вирусов и коронавирус к ним, по-моему, не относится. Поэтому на будущие поколения, именно в формате нарушения генетической информации, это не должно влиять.

Останется ли пандемия с нами? В таком виде, как сейчас, наверное, нет. Потому что такова совместная эволюция в системе «паразит – хозяин»: вирусу-паразиту невыгодно быть высокопатогенным. То есть, когда он выбивает большой процент популяции своего хозяина, ему, по сути, самому негде жить. Поэтому вся эволюция показывает нам, что со временем любая такая система «паразит -- хозяин» приходит в некий баланс. То есть, какое-то количество заражений есть, но оно не безумно велико и паразит становится все менее агрессивным. С этой позиции, думаю, COVID-19 останется, но в вялом состоянии.

Другое дело, что никто не может отрицать появления сходных штаммов, поскольку эта инфекция циркулирует в организме очень многих диких животных. И там могут возникнуть самые разные варианты. Мы, собственно, по гриппу это видим – он еще проще становится, передается от животных к человеку... Свиной грипп тоже был серьезной проблемой, но со временем все исчезло и такой патогенности уже нет. Сейчас о нем практически не говорят, хотя он по-прежнему циркулирует в популяции.

А был ли свиной на самом деле?

Был, конечно. Я работала в НИИ эпидемиологии московского Роспотребнадзора как раз в период этой эпидемии. И было два референсных центра, которые следили, собирали статистику по этой инфекции и перепроверяли все случаи смерти. Один такой центр был в Институте гриппа. Каждую неделю мне со всей России привозили десятки образцов, и я могу со всей ответственностью заявить, что грипп был, да еще какой! Причем основной удар он нанес по беременным женщинам. И большинство летальных случаев фиксировалось именно среди беременных. Но грипп и сейчас есть, а таких проблем нет.

Об эмоциональном выгорании в профессии

Это неизбежно. Потому что, с одной стороны, должно быть человеческое отношение, любовь к людям. А с другой, если это проявляется слишком сильно, то человеку, работающему в онкологии, самому будет сложно справиться с психологической нагрузкой. Известно, например, что самый большой процент эмоционального и профессионального выгорания именно у специалистов, работающих в онкологии, особенно в хосписах. То есть, люди идут туда, чтобы помогать другим, а в итоге сами начинают нуждаться в помощи. Но, конечно, без желания помочь людям в профессии тоже делать нечего.

 

Нет здоровых людей, есть недообследованные?

Но существует и другой подход: есть переобследованные пациенты. В большинстве случаев, если много обследоваться, что-нибудь да найдешь. И плюс ко всему понятие «норма» – относительное. Поэтому здесь вопрос не столько здоровья людей, сколько вопрос критериев, оценок, которые мы применяем… В той же психиатрии: одно время у нас игромания считается зависимостью, потом специалисты к этому более легко начинают относиться. Ведь если признак становится слишком распространенным у огромного количества членов популяции, неминуемо это признается новой нормой. Поэтому сложно сказать, что есть недообследованные… Хотя в целом это соответствует истине.
 

 

Ваш комментарий

Чтобы оставить комментарий

войдите через свой аккаунт в соцсети:

... или заполните форму:

Ваше имя:*

Ваш адрес электронной почты (на сайте опубликован не будет):

Ссылка на сайт:

Ваш комментарий:*


Анна Кудрявцева

В Минском городском учебно-методическом центре профессионального образования прошла встреча с заместителем директора по научной работе Института молекулярной биологии им. В.А. Энгельгардта РАН,…… →

Фото
Видео
Статьи