События

Известный российский писатель и драматург, главный редактор "Литературной газеты" на встречу с латвийскими читателями приезжает нечасто, но всегда собирает полные залы поклонников своего творчества.

Вот и на этот раз, в морозный февральский день, в большом зале гостиницы "Рига" свободных мест практически не было. Рижане всех возрастов пришли пообщаться с человеком, которого называют последним классиком советской литературы. Впрочем, романы, написанные Поляковым в постсоветское время, тоже читаются взахлеб и постоянно переиздаются, их совокупный тираж давно перевалил за миллионы экземпляров. Пьесы Полякова ставят в театрах от Калининграда до Владивостока, и они идут с огромным успехом. А его программные публицистические статьи производят эффект разоравшейся бомбы и всегда вызывают яростные споры — от горячей поддержки до категорического неприятия позиции автора.

Два часа Юрий Михайлович стоя (!) отвечал на многочисленные вопросы аудитории, связанные с литературным процессом, свободой слова, текущей политикой, русским языком. Людей интересовали творческие планы любимого писателя, его отношение к протестному движению в России, к фигуре Путина, к использованию на сцене и в литературе мата и многое–многое другое.

Не раз выступление гостя прерывалось одобрительными аплодисментами — чувствовалось, что позиция русского литератора и публициста близка людям, которые пришли на эту встречу.

В силу ограниченности газетной площади выделим из беседы с писателем несколько наиболее интересных фрагментов политического содержания. А не менее интересную литературную часть выступления оставим "на десерт" и осветим отдельно.

О протестном движении в России

— Причин нынешних протестов несколько. Первая. В России давно уже зрел либеральный реванш. Те силы, которые играли серьезную роль при Ельцине и с приходом Путина были отодвинуты, с этим не смирились и долго к этому реваншу готовились. Не случайно среди фигурантов протестного движения мы видим довольно много людей, которые в ельцинский период находились на вершине власти.

Вторая причина. Россия усилилась, и это не устраивает ее геополитических оппонентов. Они полагают, что, опираясь на слои либеральной интеллигенции и молодежи, можно повторить с Россией то, что было сделано с СССР. Есть факты совершенно очевидного финансового участия Запада в подпитке оппозиции.

Но есть и третья причина, без которой невозможно понять ситуацию. Нынешняя власть повторила ошибку советского руководства. Она проморгала взросление общества. Советская идеология отставала от интеллектуального развития общества не на годы — на десятилетия. В семидесятые годы агитпроп выдавал те же идеологические штампы, которые были выработаны для рабфаковцев 30–х годов. Команда Путина тоже продолжала формировать политическую атмосферу так, как будто только–только расстреляли "Белый дом". Естественно, это вызывало раздражение. Люди не хотели, чтобы к ним относились как социальным тинейджерам.

Четвертая причина. Как ни странно, но закономерно участниками протестов оказались русские националисты. Они составляли значительную часть собравшихся и на Болотной площади, и на проспекте Сахарова в Москве. Это реакция русского населения России на то, что его этнические интересы за эти двадцать лет тоже не удовлетворены. Отношение к русским в России — это отношение как к "этническому эфиру", в котором другие народы осуществляют свои интересы. Но русские — не эфир. Это большой народ со своей историей, со своими фобиями и пристрастиями, и с этим надо считаться. Можно и дальше перечислять причины протестов — коррупция, бюрократия и т. д. По отдельности ни одна из этих причин не стала бы причиной массовых волнений, но тут сошлось сразу несколько факторов, которые создали критическую обстановку. А детонатором послужило выдвижение Путина на следующий президентский срок. Почему–то у нашей либеральной интеллигенции создалась иллюзия, что Путин откажется от возвращения в Кремль в пользу Медведева. С Медведевым наша либеральная общественность связывала определенные надежды. Видимо, ей понравилось решение Медведева поддержать бомбежки Ливии. А мне, например, и Путину это не понравилось. При всех оговорках Путин — тот человек, который остановил распад страны. Истеричность либеральной прессы и мобилизация политических фигур, которые давно густо посыпаны нафталином, — это реакция на следующий виток укрепления российской государственности, которое произойдет с новым приходом Путина.

Так что ситуация сложная. Нашей власти следовало бы набраться политической смелости и повиниться за свои ошибки. Но российская власть никогда не любила извиняться перед народом — ни во времена государей, ни во времена генсеков, ни при президентах.

О несвободе российской прессы

— Что подразумевать под свободой прессы? Все гадости, какие только можно сказать о власти и поименно о ее носителях, наша пресса сказала. В передачах на "Эхо Москвы" идет инструктаж, как организовывать сопротивление, не попадая в милицию. Осталось только призвать к вооруженному восстанию. Но в любой стране за такие призывы СМИ немедленно будут подвергнуты судебному преследованию.

Однажды на встрече с западными журналистами, которые стали говорить, что у нас нет свободы слова и Россия — полицейское государство, я попросил ответить мне на один вопрос. Когда произошел вооруженный конфликт между Россией и Грузией, "Эхо Москвы", "Новая газета" и некоторые другие СМИ сразу встали на сторону Грузии и назвали Россию агрессором. И в нашем полицейском государстве это было возможно. А отчего же у вас при вашей офигенной свободе слова ни одно издание не высказало не то что сомнения, но даже робкого предложения выслушать аргументы России? У вас была хоть одна такая публикация?

После этого свободные журналисты потупились, как девушка, потерявшая невинность.

Нам навязывают те нормы, которые сами не соблюдают. Абсолютной свободы слова не может быть, потому что за этим следует просто распад социума. Если мы начнем говорить друг другу все, что нам приходит в голову, а каждому есть что сказать, то мы начнем просто убивать друг друга.

Но особенности информационной сферы в том, что люди, попав туда, застревают в ней надолго. Если ты не совладал с заводом и он развалился или перестал производить продукцию, то ты быстро вылетишь из кресла директора. Если у тебя поезда начнут сходить с рельсов — то же самое. А средства массовой информации — это такая сфера, что наносимый вред не заметен. Ну, издает себе человек газету и издает. Поезда же с рельсов не сходят, ничего страшного не происходит. Но кое–что опасное происходит — это перекос в наших массмедиа в сторону либерализма. Надеюсь, временный. (Уточню: российский постсоветский либерализм "без границ и берегов" к западному либерализму не имеет никакого отношения.)

Соотношение либералов и консерваторов в российском обществе условно один к десяти. То есть на каждые десять человек приходится один, который придерживается либеральной идеологии, а девять привержены державным патриотическим взглядам. Но на российском телевидении все с точностью до наоборот: на десять оголтелых либералов один патриот.

Я иногда хожу на телевидение и чувствую себя там как человек нормальной сексуальной ориентации, попавший случайно в гей–бар. Они смотрят на меня: чего это ты приперся? И я думаю: куда это я попал?

О русском языке

— Почему в постсоветских странах элита боится русского языка? Это понятно: русский язык — это мощный инструмент русской государственности и русской культуры. И за ним стоит такой культурно–исторический опыт, что состязаться с ним, конечно, довольно трудно. Из всех языков, существующих на пространстве распавшегося СССР, русский — единственный мировой язык. Все остальные — это региональные языки. Так сложилась история. На русском языке созданы мировые шедевры, на нем велась политическая деятельность планетарного масштаба, он обслуживал вторую экономику в мире, и деваться от этого некуда. Поэтому его боятся. Боятся, что вместе с русским языком вернется влияние России, вернется русский проект.

А если еще освободиться от всей мифологии, которая придумана на постсоветском пространстве, выяснится, что русский вариант сложения империи был одним из самых гуманных. Например, на территории Германии было 20 славянских народностей со своими самоуправлением, языками, литературой и т. д. Остались одни лужицкие сорбы, которых держат, как индейцев в резервации, чтобы показать — вот у нас есть и славяне. А куда делись остальные? Безжалостно ассимилированы! Они перестали существовать как народы.

На территории Греции, когда она входила в Османскую империю, в целом ряде районов говорили на южнославянском диалекте. Там тоже были свое самоуправление, своя культура и т. д. Как только греки получили независимость, они тут же уничтожили эти очаги славянского языка, заставив там всех говорить по–гречески. А на территории Российской империи и СССР практически не исчез ни один народ, а многие народы увеличили свою численность. В Грузии при вхождении в Российскую империю было триста тысяч населения, а сейчас грузин — три с половиной миллиона. Многие народы получили языки. В Финляндии первый учебник финского языка вышел не тогда, когда они в Швецию входили, а когда Финляндия стала частью Российской империи — в середине 30–х годов XIX века.

Для русского языка было бы сегодня достаточно, если бы по отношению к нему в европейской части бывшего Советского Союза просто соблюдались нормы современной Европы. Но этого не делается, и понятно, почему: вокруг России создан враждебный санитарный кордон. Поэтому Европа закрывает глаза на ситуацию с русскими на этих территориях.

Вот сейчас все идет к тому, что сначала Шотландия, а затем Ирландия станут независимыми государствами. На Британских островах образуется три страны. Вы можете себе представить, что шотландцы и ирландцы станут запрещать английский язык и выселять англичан? Там же все перемешано! Если в Ирландии и Шотландии начнут запрещать английский и репатриировать англичан, там просто начнется резня.

У нас тоже было единое пространство, по которому люди перемещались — по своей воле, или по воле государя, или по приказу советской власти. Поэтому я считаю, что там, где застал людей распад страны, там и есть их земля.