События

Читают ли люди большие тексты? Или им куда милее три тысячи знаков, да и то с пробелами? О культуре чтения, вернее, о возражении таковой, о гражданской журналистике, о том, что такое СМИ для среднего класса, об инфраструктурных проблемах и трендах мы беседуем с главным редактором журнала «Русский репортер» Виталием ЛЕЙБИНЫМ, который приехал в Симферополь по приглашению Международного медиа-клуба «Формат-А3»

- Виталий Эдуардович, все чаще слышу о том, что в моде журналистика-«фаст-фуд», что люди не хотят читать, ленивыми стали, что им нужны маленькие тексты, в которых слова попроще. Может, поспорите с этим?

- То, что «фаст-фуд» в моде, это правда. Но это не значит, что нужно всегда следовать моде. Не факт, что лучшая стратегия – бороться за то, как делают все. Сегодня, на вопрос, что читаете, студенты российских журфаков отвечают, что «Русский репортер». И это приятно, мы на это не рассчитывали. Просто сделали рискованную ставку: попытались сделать то, чего на рынке нет, и все утверждали, что быть не может. Мы хотели вернуть культуру чтения репортажа. Не информационного, а журнального - большого, публицистического. Да, в нашем журнале довольно большие тексты, но мы стремимся быть изданием массовым. Наша культура чтения похожа, скорее на континентальную, чем на английско-британскую, где и художественные, и журналистские тексты очень лаконичны. Видимо, английский язык способствует лаконизму высказываний. Но немецкая журналистика 60-х годов и до последнего времени (и «Шпигель», и «Штерн») - это журналистика больших расследований, иногда – сильных эмоций. Да и советская школа связана с литературой. Создавая «Русский репортер» мы исходили из того, что наша культура – литературоцентрична, что люди истосковались по тому, чтобы читать. Конечно, Америка – страна прекрасных репортеров. И можно позаимствовать формат, но лучше заимствовать энергию журнализма, свободу, а не форму. Мы придумали журнал специально для своей страны и культуры, как мы ее понимаем. Когда мы запускались, на рынке был русский «Newsweek», работающий в основном с репортажами. А после нашего успеха многие также пытаются работать с этим жанром. Пытаются возродить «Огонек», например.

- И создаются новые, например, журнал «Сноб»…

- Да. И то, что его создатели заинтересовались нашей командой (там работают наши кадры, в том числе, и в фотослужбе), означает, что жанр репортажа имеет спрос на рынке. «Сноб» - элитарный. Наши дороги противоположны, у нас идеология антиснобская.

- Хорошо, если жанр репортажа так востребован, а издания, подобные «Русскому репортеру», так популярны, почему их мало? В Украине и вовсе нет.

- Кто-то из Украины ко мне приезжал советоваться, но уже не помню, кто. Для того чтобы сделать такой проект как наш, нужны довольно большие инвестиции. И, прежде всего, в кадрах. Еще нужны оплачиваемые командировки. Без этого – никуда. Такая журналистика дороже, чем журналистика маленьких текстов. И мы сильно зависим от платежеспособности населения, у нас большая себестоимость. Но когда попробовали повысить в регионах цены, то увидели: покупать начинают меньше. Наша аудитория, во-первых, несколько демократичнее, во-вторых, существенно моложе, чем аудитория бизнес-изданий. Но мы думаем, что даже когда она повзрослеет, все равно будет с нами. (Улыбается). Увы, те, кто постарше, долго жили в то время, когда культура покупки и чтения журнала, уже была утеряна. И мы пытаемся ее возродить. Пытаемся не захватить рынок, а сформировать заново. До смешного доходит: есть регионы, где обеспеченные чиновники читают наш журнал, но все делают для того, чтоб его не покупать. Нет культуры покупки, такой, которая все еще остается в той же Германии.

- Но ведь в Советское время тоже она была, эта культура…

- Да, но утеряна. Научить народ читать большие тексты - не проблема. Коллеги, попавшие в больницу, рассказывали, что женщины, соседи по палате, сначала читали «Лизу», а потом – «Русский репортер». А это значит, что проблемы с желанием читать нет, но есть проблема с тем, что они почему-то решат, что журнал надо покупать. Молодежь в этом смысле более живая. Она больше расположена к моде, у нее больше спрос на понимание себя, на самоидентификацию. И журналистика может стать способом объединения людей, формирования общества. В то время как журналистика дешевая ни к чему не обязывает, ничего не формирует. Если посмотреть на самую тиражную газету России, а это – «Комсомольская правда», то там тоже встречаются довольно большие репортажи, что является необходимым фактором для выживания газеты. Владимир Сунгоркин – главный редактор «Комсомолки» - самый успешный медиа-менеджер страны. Он понимает значимость всех жанров. Он не «выгнал» старую советскую «Комсомолку», сохранив ее аудиторию, он находит молодёжь, готовую заниматься расследовательско-репортажной деятельностью. Это важно. Он создал модель, где сохраняется настоящая журналистика и при этом газета, безусловно, «желтая». И очень популярная. Сунгоркин для меня авторитет. Отличие «Русского репортера» от «Комсомольской правды» в том, что мы не заходим в «желтую» аудиторию, чтобы иногда поговорить о чем-то серьезном, мы хотим, чтобы этот разговор о чем-то глубоком, серьезном и интересном, распространялся и на тех, кто читает сейчас, и на тех, что будет читать через десять лет.

- Основной доход получаете от рекламы?

- Мы находимся на грани самоокупаемости. Но, в любом случае, не надо думать, создавая такой проект, что через год он окупится. Например, наш ближайший партнер журнал «Эксперт» - глубоко самоокупаем, очень прибылен за счет дорогой бизнес-рекламы. Наша дешевле, хотя и тоже довольно догорая. И, к сожалению, сейчас наши доходы в основном от нее, чем от продажи. Почему? Потому что мы не хотим отбить нашего читателя дороговизной. Мы все еще находимся на стадии экспансии. Но самоокупаться можно. Есть в России такие региональные издания. Например, воронежское «Мое», которое работает по принципу «Комсомолки», но только в масштабах города. Они все время играют в новости, которые приносят читатели, в этом драйв, связанный с гражданскими новостями. Такое взаимодействие делает газету очень своей. «Комсомолка» тоже это делает, но для общенационального издания это сложнее, необходим масштаб события. С гражданской журналистикой нужно работать как с реальностью. Она влиятельная. Вот в чем суть и смысл нашей профессии? Обсуждая гражданскую журналистику, можно понять, зачем нужны профессионалы. Новость может сообщить и не профессионал, а непосредственный очевидец события. А настоящая журналистика, видимо, будет двигаться в сторону литературы и глубины. И профессионализм будет заключаться либо в глубокой аналитике, либо в глубокой эмоции, близкой, скорее, к литературе.

- Сегодня много говорят о том, что журналистский профессионализм падает. Вы с этим согласны? И как отбираете журналистов в штат?

- Когда мы придумали журнал и обсуждали приблизительный план одного из номеров, то один наш коллега Александр Привалов, известный колумнист, сказал, что это хороший план, но журналистов, которые бы помогли его реализовать, нет. И многие из первоначальной команды не были журналистами, исключение - Дмитрий Соколов-Митрич. Но когда мы сделали первые номера, оказалось, что у журналистов большой спрос на нас. Люди стали приходить. Например, Марина Ахмедова, ставшая одним из самых сильных журналистов редакции. И многие, с кем мы работаем, сами добились того, чтобы мы с ними работали. Талантливые люди нашлись сами и до сих пор находятся. Приходят-то разные. Но остаются бесбашенные, что ли. (Улыбается). У нас есть репортеры и сорока лет, и двадцати пяти. И с виду они одинаковые, у них горят глаза, очень любопытные. Но и основательность какая-то в них тоже есть. Когда я узнал, что Юля Гутова, такая молодая, написала блестящий репортаж про Перельмана, просто не поверил своим глазам, потому что в тексте была мудрость. Сочетание любопытства, готовности ехать куда-то и способность фиксировать не поверхность вещей, а глубину – это общее свойство тех, кто работает у нас.

- Ну а поддерживаете ли вы мысль, что скоро газет бумажных-то и не будет?
- Это как раз о моде и о глобальных трендах. Конечно, то, что находится в тенденции, выгодно. Но бывает, что выгодно противоположное. Вспомните о сегодняшней моде на короткие тексты, а «Русский репортер» выиграл на том, что пошёл прямо против тренда. Так и в будущем. Конечно, электронные средства доставки информации будут активно расти, но никакое новое средство в истории медиа, будь-то радио или телевидение, не замещало предыдущее. И более того, думаю, что возникнет сильный спрос на то, что не в тренде. Например, тренд нашей культуры состоит в том, что она становится все более секулярной и люди говорят, что они ни во что не верят, но, в то же время, в каждом поколении есть огромный спрос на то, чтобы во что-то верить. Происходит эдакое возвращение к истокам. И в медиа в том числе. Конечно, информации будет все быстрее доставляться людям, ее обилие даже будет преследовать их. А это значит, что желание остановиться, уединиться от этой текучки и почитать, будет крепнуть. И не умнет печатная пресса. Просто менеджерам следует понимать, что лучшая бизнес-модель должна совмещать разные средства доставки информации.

Читать полностью: http://h.ua/story/351830/#ixzz1owGfFT5Q