События

В рамках Международного медиа-клуба «Формат-А3» в Крым на встречу с жителями автономии приехал известный писатель-фантаст Сергей Лукьяненко. Накануне «События» встретились с одним из самых читаемых авторов Европы, в эксклюзивном интервью он рассказал нам, как его творчество связано с полуостровом, о своей любви хорошо покушать, и чем могут закончиться «Дозоры».

«Многие идеи для книг родились в Ялте»

Вы были частым гостем Крыма, когда начинали карьеру писателя.

- Да, еще при Советском Союзе и во время его развала проводились в Ялте, в Доме творчества писателей (не знаю, что с ним сейчас произошло), семинары для писателей-фантастов. Это было замечательно, очень интересно, полезно, по-человечески приятно, прекрасная атмосфера. Потом все прекратилось… Сейчас приезжать на полуостров часто не получается. Ведь поездки что в Крым, что в Грецию, что в Италию - одинаково долги и затратные по деньгам

Полуостров вдохновил Вас на написание какого-либо произведения?

- Книгу «Осенний визит» я придумал по пути в Крым, правда, первоначальная идея родилась в Киеве. На самом деле, очень много задумок родилось и частично воплощено в жизнь во время семинаров, проходивших в Ялте. Ведь там шло непрерывное общение с другими авторами, обсуждение с ними каких-то вещей – и в какой-то момент что-то наталкивает на создание того или иного произведения, мысли начинают вертеться в голове.

Как появилась идея книг «Ночной дозор» и «Дневной дозор» и прочих произведения этого цикла?

- Идея родилась довольно банально. Перед ними я написал несколько научно-фантастических вещей, и мне захотелось отдохнуть от бластеров и космоса. Я решил написать фентэзи, где были бы волшебники, вампиры, оборотни и прочая нечисть. Но понял, что мне не хочется разбираться во всей атрибутике средневекового фентэзи: как устроен замок, как правильно ездить на лошадях и прочее. Масса деталей, которые нужно серьезно изучать, если ты пытаешься написать нормальную, не стандартную фентэзи-историю. Тогда возникла мысль: почему бы не перенести волшебников и вампиров в наши дни. Если перенести в наше время, то почему никто о них не знает? Если не знают, значит – они скрываются. Если скрываются, то кто-то из них нарушает определенные правила. Если кто-то нарушает, значит – есть полиция, которая следит за установленным порядком.

Вот по такой логической цепочке возникла мысль о волшебной полиции под названием «Ночной дозор». Дальше была классическая детективная структура, появился частный сыщик, который хоть и работает в «Дозоре», но – не профессионал. И он начинает расследовать преступления.

Жанр фентэзи более востребованный, чем любимая мною научная фантастика. Де-факто читатель требует волшебного, магического реализма, городского фентэзи. Печальный факт, и касается это не только России, но и всего мира. Наверное, люди утратили в веру в то, что мы действительно способны летать в космос, что-то там найдем, что это будет скоро. Хотя в 60-70-ые годы прошлого века такие вещи казались близкими, тогда процветала космическая фантастика и на Западе, и в СССР.

Игры с мистикой в «Дозорах», «Черновике», «Чистовике» для Вас заканчивались благополучно?

- Я абсолютный реалист. Но во все, происходящее в моих книгах, верю до тех пор, пока их пишу. Иначе работа будет выполнена неправдоподобно. Если я буду верить и после окончания произведения, то мне придется лечиться. Писатели-фантасты – очень большие скептики и не верят в написанное ими.

У «Дозоров» когда-нибудь будет завершение?

- Будет, скорее всего, в следующей книге, которую закончу в ближайшие полтора года. Чем вся история завершится я, в принципе, знаю. Но раскрывать секреты не буду: во-первых, это подпортит читательский интерес, во-вторых, все мои планы могут многократно поменяться в процессе написания.

Не боитесь, что Вас ассоциируют только с «Дозорами»?

- Я не могу бояться, потому что это неизбежный факт. В свое время Артур Конан Дойль очень переживал, когда его ассоциировали только с Шерлоком Холмсом, так как считал его ерундой, развлечением, а лучшие его книги – «Белый отряд», «Подвиги бригадира Жерара». Но от этой ситуации он деться никуда не мог, Шерлок Холмс стал его визиткой.

У меня визитной карточкой стали «Дозоры». С этим надо смириться так же, как если человек потерял в катастрофе часть тела или ему отрезали руку – уже ничего не поделаешь. Надо жить дальше, по мере сил бороться, но удастся ли перебить первое прилепившееся впечатление – не знаю.

«Я – не воинствующий борец за трезвость»

Описываемые Вами мистические ситуации могут происходить в реальности?

- В принципе, всему можно подобрать научное или псевдонаучное объяснение. Можно рассуждать, что существует телепатия или телекинез – и это, собственно говоря, то, что мы принимаем за волшебство. Но это не более чем натягивание совы на глобус, подгонка фактов.

Я никогда реально не встречался с чем-то всерьез напоминающим магию. А если и сталкивался, то было либо болезнью, либо добросовестным заблуждением, либо откровенным шарлатанством.

У Вас высшее образование психиатра. В творчестве прибегаете к опыту врача?

- Не часто, по большому счету, медицина и писательство – разные сферы. Как правило, те авторы, которые профессионально занимаются астрономией, не много пишут на тему астрономии, у химиков не часто встретишь доскональное описание химических процессов. В той сфере, которой ты занимаешься более или менее профессионально и знаешь ее не по-дилетантски, фантазировать труднее. Проще фантазировать о том, что ты знаешь совершенно по верхам. Конечно, это может быть и минусом.

Медицинской же практикой я не занимаюсь с тех пор, как закончил институт. И считаю, что работать врачом-психиатром было бы неразумно. Просто понял: мне надо выбирать – и чем-то заниматься более профессионально, а чем-то манкировать. Я выбрал книги и считаю, что поступил правильно. Хотя, наверное, стал бы хорошим врачом, но писателем из меня получился лучше.

В Ваших произведениях есть потрясающие психологические установки. Вам не предлагали стать психо-тренером?
- Не приглашали,думаю, я отказался бы от такой деятельности - это не совсем то, чем хотел бы заниматься.
Книга сама по себе выступает элементом психологической игры автора и читателя, становится психологическим тренером. Переживая описываемое в книге, читатель примеряет ситуации на себя и вырабатывает некую линию поведения в той или иной ситуации. Проводить психотренинг для нескольких десятков или сотен людей бессмысленно. Поскольку этот же тренинг они смогут пройти, прочитав несколько книг – и это будет не сто, а десятки тысяч человек.

В ваших книгах предостаточно алкоголя и еды. Любите хорошо выпить и вкусно закусить?

- В принципе, да. Люблю хорошо и выпить, и закусить. Люблю вина, у меня был период сильного увлечения крымскими винами – заводов «Массандра» и «Инкерман». Достаточно на меня посмотреть – и понять, что я люблю хорошо поесть. Кстати, готовить люблю сам, причем кухни разных народов. Это такая же интересная часть жизни, как и все остальное, я не являюсь ни воинствующим борцом за трезвость, ни сторонником вегетарианства и прочих суровых дисциплин.

Я люблю итальянскую, венгерскую и русскую кухню. Хотя русская – достаточно трудна, поскольку классическая русская кухня завязана на тех режимах приготовлениях блюд, которые в городских условиях труднодостижимы. К примеру, длительное томление в печи,правда, с современными духовками и это стало возможным.

Не хотели написать кулинарную книгу?

Кулинарией я занимаюсь для себя и никогда не хотел стоять за кухонным столом в ресторане. Сейчас существует так называемый тренд, когда известные в других сферах люди начинают писать книги кулинарных рецептов. И это профанация.

Я не профессиональный повар, хотя могу написать кулинарную книгу(возможно с чьей-то помощью) и даже привязать ее к фантастике. Мне издатели иногда предлагают сделать так, с коммерческой точки зрения это было бы довольно интересно, но не правильно с точки зрения рядового человека, который начнет по такой книге готовить. В кулинарии существует масса профессионально этим занимающихся авторов.

«Интеллигенция – условный феномен»

Ваши книги читателям легко найти в интернете и скачать. Это нормальная ситуация?

- Разумеется, так нельзя поступать. К примеру, вышла в продажу книга «Новый дозор» первым тиражом в 120 тысяч экземпляров. Но за первую неделю официального распространения ее скачали почти миллион раз. Разница большая – и не в пользу бумажного издания. Для писателя такая ситуация как минимум неприятна. И если в моем случае за счет больших бумажных тиражей я могу продолжать работать, профессионально писать – и спокойно жить за счет своей деятельности, то для менее раскрученных и не таких популярных авторов (хотя и не менее талантливых) нынешнее распространение книг в интернете убивает саму возможность заниматься литературой профессионально. Они вынуждены работать в какой-то другой сфере, а книги писать по остаточному принципу. Это очень плохо, ведь при этом у них остается очень большое количество читателей, и если бы они покупали книги, то авторы могли бы сосредоточиться на том, что ему хочется делать и что у него получается лучше всего. Но наш интернет – абсолютно пиратский, совершенно не уважает авторское право и чужую собственность!

Пытался бороться с пиратством, раньше занимался сам, сейчас над этим вопросом работают юристы. Идут судебные процессы против людей, выкладывающих в интернет мои тексты. Но пиратов, во-первых, очень много, во-вторых, часть из них находится за пределами российской юрисдикции или вообще международного права. Есть страны, где позволено практически все и, соответственно, поместив пиратскую библиотеку на сервере такой страны, человеку плевать на любые законы.

Речь может идти только о том, чтобы принималось какое-то принципиальное решение на уровне всей страны, к примеру, о полной блокировке пиратских сайтов. И такое вполне возможно, но вызовет шумную и негативную реакцию среди всех пользователей интернета. Никакая власть на это не пойдет, зачем ей ради каких-то писателей лишний раз будить народное лихо и недовольство?

Почему российское фентэзи более развито, чем украинское?

- У вас есть очень хорошие авторы в этом жанре, но при этом трудно сказать, чьи они больше – украинские или российские: Генри Лайон Олди (Громов и Ладыжинский) – из Харькова, Марина и Сергей Дяченко – из Киева, это маститые писатели, на самом деле, очень много авторов. Любая литература поневоле будет ориентироваться на большую аудиторию. Если говорить о России и Украине, то у нас очень схожий менталитет, общая история и культурный код. Но выбор, на каком языке писать произведения – русском или украинском – абсолютно очевиден:большинство авторов, за редчайшим исключением, пишут на русском. Между тем, Марина и Сергей Дяченко в некоторой мере писали на украинском, но это было как некая показательная акция, что они – украинские писатели.

В любой ситуации любой автор будет ориентироваться на русский язык, так как он предоставляет большую аудиторию, большие тиражи – и большие деньги. Соответственно, их книги будут книгами русских писателей-фантастов. Если живущий в Украине автор напишет произведение на русском языке, но события в ней происходят в Украине, она будет менее интересна российскому читателю. Поэтому авторы либо конструируют какие-то некие усредненные миры, интересные всем, или переносят действия в Россию, в страну, где живет большая часть читателей. Это неизбежный момент!

Вас, по примеру звездной московско-питерской интеллигенции, не вовлекло в политическое движение?

- Нет, я стараюсь от этого дистанцироваться. Хотя высказываю свое мнение по тем или иным политическим событиям, но принципиально политикой не занимаюсь.

В нынешней ситуации, я выступаю против оппозиционного движения: российская оппозиция вызывает гораздо меньше уважения, чем действующая власть при всех ее проколах и недостатках. Перед выборами Президента России весной этого года я выступал в качестве одного из агитаторов Владимира Путина. На данный момент, он представляет оптимальный вариант для России.

Интеллигенция должна участвовать в политике?

- В свое время Лев Гумилев на слова о том, что он интеллигент, воскликнул: «Я – не интеллигент, у меня профессия есть». Было бы гораздо лучше, если бы наша интеллигенция вспомнила, что у нее есть профессия - книги писать, лечить людей, играть в шахматы. То есть надо быть нужным российскому обществу, а не прыгать на митингах и размахивать ленточками, выкрикивая зазывные лозунги.

В России и в Украине интеллигенция де-факто выделилась в странный, своеобразный класс, который не может сформулировать собственное определение. Интеллигенты – это кто? Те, кто заняты интеллектуальным трудом? Да нигде в мире такие люди не выделяются в отдельную прослойку! Мы не можем просто поделить общество и сказать: «Вот этот товарищ – интеллигент, так как он сидит за компьютером». Но ведь он может целый день бить баклуши, а рабочий, который сидит пультом управления станка, напряженнее умственно работает – и при этом будет интеллигентом-пролетарием. Это же смешно! Если сводить к удивительному признаку, что интеллигент – это человек свысшим образованием, то у нас все превратится в полный бред. Тогда в армии огромное количество офицеров – интеллигенты, хотя к таковым себя вообще не захотят себя причислить.

Интеллигенция – очень условный, российско-советский феномен. Интеллигенция самостоятельно выделила себя и заявила, что она - «совесть нации», «мозг нации». В свое время Владимир Ленин высказался достаточно жестко и непечатно, сказав, что интеллигенция – совсем другая часть человеческого тела.