События

«Побывали в Симферополе?» — можем мы спросить Дмитрия Астрахана. «Побывал!» — может нынче с гордостью ответить нам известный кино-театральный режиссер, выступивший в столице Крыма в рамках «Формата А3» и более двух с половиной часов развлекавший публику историями из жизни.

А наутро Д. Астрахан дал эксклюзивное интервью нашему обозревателю.

1К Дмитрий Хананович, в последнее время вы, кажется, зачастили в Крым. В Севастополе, в театре им. Луначарского, идут ваши постановки — «Леди на день», «Удалой молодец — гордость Запада» и «Семейная идиллия». Сюда вы приехали по приглашению «Формата А3». Астрахан и Крым — это случайно?

ДА Я еще несколько раз приезжал на Ялтинский телекинофорум. Случайно попал на этот фестиваль, случайно зашел, гуляя по Севастополю, в театр им. А. Луначарского, посмотрел там спектакль «Любовный хоровод» в постановке Григория Лифанова и был приятно удивлен. Я редко вижу спектакли, которые мне нравятся, но тут узрел спектакль хорошо сделанный, с добротными актерскими работами, выразительным оформлением. После показа я даже зашел за кулисы — поздравил актеров, сказал им добрые слова.
А через полгода мне позвонила моя знакомая из Санкт-Петербурга, которая получила грант на постановку спектакля в русских театрах за границей, и предложила мне поставить спектакль в одном из городов постсоветского пространства. Я выбрал Севастополь, там очень приятный театр, талантливый коллектив. Так появился спектакль «Леди на день», который имел большой успех у зрителей. А потом последовало продолжение — сам театр пригласил меня поставить «Семейную идиллию», а затем еще и «Удалого молодца — гордость Запада».

1К Говорят, вы ставите спектакли очень быстро, едва ли не в рекордные сроки. Это правда?

ДА Я быстро ставлю, когда обращаюсь к пьесе повторно. Когда делаешь спектакль первый раз, это обычно длительный процесс, он зависит от того, какой спектакль, как он придумывается, как говорится — как пойдет… Но потом, когда ставишь этот же спектакль где-нибудь еще раз, уже легче, потому что есть некая модель, которую ты знаешь, а дальше совершенствуешь то, что тебе кажется необходимым. Когда спектакль переносится на новую площадку, естественно, режиссер его меняет, что-то дополняет. Новая площадка — новые артисты, и ты стараешься взять все лучшее, что было найдено до этого, и добавить то новое, что ты придумал за время подготовки спектакля, и то, что артисты внесли сами, тут и другой художник, в общем, появляется много нюансов.

1К Вас устраивает модель работы такого режиссера, который ездит и ставит спектакли в разных театрах, который не связан постоянно с одним коллективом, со стационарным театром? Вы ведь возглавляли в свое время Петербургский театр комедии?

ДА Я начинал как нормальный театральный режиссер. Работал в Свердловском театре юного зрителя, потом стал там главным режиссером, затем работал у Товстоногова в БДТ, после художественным руководителем Ленинградского театра комедии им. Н. Акимова. Я делал классическую карьеру театрального режиссера, и она была безумно успешна, но, на свою беду (или на счастье), я снял свой первый фильм. И конечно же, моя жизнь изменилась, потому что появился еще один мир деятельности — кино. Я стал снимать фильмы в свободное от основной работы время. Так я летом снял «Ты у меня одна», следующим летом еще два фильма — «Все будет хорошо» и «Четвертая планета». И хотелось снимать, и театром хотелось заниматься, но в какой-то момент стало понятно, что такое совмещение очень сложно. Мне в данном случае удобно работать в театре вот так разово, приезжая. Это вынужденная ситуация, потому что я не хочу бросать кино, а здесь либо — либо.

1К Вы прошли очень хорошую петербургскую театральную школу, вы близко работали с одним из самых великих советских театральных режиссеров Георгием Товстоноговым. Он был еще в силе или уже представлял собой уходящую натуру?

ДА Когда Товстоногов пригласил меня в театр, он был в силе, а когда я приехал через два года на стажировку, застал другого Товстоногова, он уже был болен. Но я с ним общался, не могу сказать, что много, но это было интересное общение. Меня любили в театре, Товстоногов ко мне хорошо относился. Когда мне удавалось попасть в кабинет мастера, он со мной два часа мог говорить о творческих планах. И поэтому, когда я приступил к постановке спектакля
по пьесе А. Островского «Женитьба Бальзаминова», Георгий Александрович пошел мне навстречу во многих вопросах, касающихся работы.

1К Нелегко вам было работать с его актерами?

ДА Конечно, определенная настороженность была. Мне же посчастливилось работать с мэтрами БДТ: А. Толубеевым, Л. Макаровой, О. Волковой, Н. Усатовой, заменившей С. Крючкову. До этого они «съедали» многих режиссеров, кроме Товстоногова, никто с ними работать не мог. Мало ли, что я лучший где-то, они не признавали никого, лучший где-то — это не у них. БДТ — Мекка, они диктаторы, у них, по крайней мере, такие ощущения.
Актеров важно завоевать. Режиссер утверждается на каждом этапе, потом возникает доверие, ты приходишь к артистам и можешь говорить все, что угодно, ты выиграл. И мне кажется, у меня это получилось.

1К Дмитрий, почему вас в свое время так клевали за ваши фильмы — «Ты у меня одна», «Все будет хорошо»? Ведь качественные ленты, с известными актерами (А. Збруев, М. Неелова, М. Ульянов), с хорошим режиссером. «Вот Астрахан, вот одиозные фильмы, сказочки». Почему так воспринимали ваши картины? Почему они вызывают такое раздражение у кого-то?

ДА Почему мои коллеги реагировали по-разному, мне понятно, это цеховые явления. А что касается критики… Я для критика фигура не очень приятная. Объясню, почему. Какое искусство нравится критику? То, где от него что-то зависит. Зачем критики фильмам Рязанова, Гайдая? Нет, критик там не нужен. А вот в каком-нибудь фильме непонятно о чем, где непонятно, кому и что надо, критику раздолье, потому что без него это никто не поймет. Он там нужен, он становится царем, он — толмач, он объясняет, он может написать все, что угодно. Пустота это и предполагает. Вот что напишу, то и будет, т.е. это настолько не про что, что любой смысл туда подходит, а с картиной, где есть смысл, где есть эмоции, где есть внятная концепция, это уже сложнее. Ну и потом, все критики любят, чтобы режиссер состоялся с их помощью, а я реализовывался без них.

1К Как вам удалось в фильме о Высоцком, где вы сыграли администратора, остаться самым живым актером и самым живым человеком на фоне сконструированного Безрукова и ему подобных?

ДА Талант не спрячешь! Шутка, конечно. Не знаю, почему. Но говоря всерьез, я как режиссер не могу не проанализировать свою роль. У меня единственного прописанная роль, четкая драматическая схема: предаю — мучаюсь — спасаю, т.е. есть развитие персонажа, есть поступки. Если бы не было этой схемы, сложно было бы воплотить эту роль. Я всегда любил играть, люблю процесс съемок, я очень рано пошел в режиссуру и тем самым, конечно, отсек актерство. Я не наигрался, педагог, у которого я занимался, посоветовал не идти в артисты, потому что станет скучно, потому что умных и интересных режиссеров мало и мне быстро надоест.

1К А Деда Мороза вам когда-нибудь доводилось играть?

ДА Я был Дедом Морозом для своих детей! Младшей дочери Наташе было тогда 3 года, и я решил стать для них Дедом Морозом. Переодевался в спешке и, когда появился перед детьми, увидел подозрительный взгляд дочери. Прозвучал вопрос: «Дедушка Мороз, а почему у тебя папины тапки?!»

1К Вы до сих пор верите в сказку?

ДА Верю! Иначе приходят уныние и тоска, нежелание что-либо делать. Только эта вера и заставляет работать.