События

На самом деле, Владимир Меньшов очень скромный человек. Любимое слово любимого артиста – «вдруг».

Вдруг поступил на режиссерский факультет, вдруг поверил в свои силы, вдруг получил зрительское признание, вдруг стал лауреатом премии «Оскар». Все это выяснилось на встрече с Владимиром Валентиновичем в последний день января.

- Я ошеломлен вашим количеством, – немного смущенно и радостно улыбается Владимир Меньшов, обводя взглядом зал с поклонниками.

И действительно, желающих пообщаться с любимым режиссером, народным артистом России собралось более 280 человек.

В Вильнюс Владимир Меньшов приехал по приглашению международного медиаклуба «Формат А-3». Тема встречи: «Народ и Время – в жизни и в кино».

- Ну что же, в нашем распоряжении несколько часов, я готов ответить на все ваши вопросы, – начинает Владимир Валентинович.

- Расскажите про «Оскар»! - послышался возглас из зала. И все собравшиеся радостно закивали.

- Историю про «Оскар»? Она длинная и очень давняя. Тридцатитрехлетняя! – смеется лауреат самой знаменитой кинопремии и c явным удовольствием приступает к рассказу.

- Фильм «Москва слезам не верит» вышел на экран в феврале 80-го года. Картину показывали в кинотеатре «Россия» на Пушкинской площади. Обычно премьера картины означает и прощание с ней. Мы вместе со съемочной группой откланялись, пообщались со зрителями и мысленно поставили точку в нашей работе. Все. Теперь надо было думать о съемках новой картины. Но думать о новой работе не получилось! Картина, как сейчас говорят, «пошла». Через два дня я снова приехал по каким-то делам на Пушкинскую площадь. Вышел из метро и увидел огромную очень плотную толпу. Сначала решил, что собралась какая-то демонстрация или что-то «выбросили» в ближайшем магазине. И вдруг я просто с дрожью, с мурашками по спине осознал, что это очередь на МОЮ картину! И как мне позже написали в одном письме: «…последним в этой очереди стоял Александр Сергеевич Пушкин….». И четыре месяца толпа желающих посмотреть фильм «Москва слезам не верит» не уменьшалась. Невероятные ощущения!

Ведь мы, ну, будем говорить я, снимал фильм с множеством сомнений и переживаний. Эта кинолента была на такое сопротивление. Буквально все уважаемые люди говорили мне, что не стоит этого снимать. А я возражал: «Это будут смотреть, я предчувствую». Все это преодолевалось, проходилось и в результате вылилось в вот такие очереди.

Кстати, доходило до смешного. Мне звонили известные люди и просили достать им билетик в кино. Такого не было со времен фильмов «Тарзан», «Бродяги». Однако одновременно шла очень мощная волна в прессе на тему: «Это не кино, а черт знает что. Это ужасно, позорище. Нельзя, чтобы такое существовало!»

Картина заработала бешеный зрительский успех, просто триумфальный – более 90 миллионов зрителей за первый год проката. И вдруг выясняется, что фильм выдвигают на премию «Оскар». В советское время все это было очень таинственно. Никто ничего не знал ни о комиссии, которая выдвигала фильмы, ни о самой церемонии. Сейчас я председатель российской «Оскаровской комиссии» и могу понять весь этот механизм. А тогда… Просто однажды утром я прочел в газете о том, что кинолента «Москва слезам не верит» прошла номинацию на «Оскар». А это пять картин, отобранных на самую престижную кинопремию. К тому времени успел узнать, что я, оказывается, невыездной.

Сейчас любят рассказывать о кознях КГБ. Это не только они. Мои «коллеги» писали заявки и доносы, а в КГБ принимали это к сведению и делали соответствующие выводы.

В скором времени я получил письмо из Американской киноакадемии. Меня приглашали на церемонию вручения «Оскара». Правда, в письме была нехорошая оговорка – вас приглашают приехать, все оплачено, гостиница, питание… дорога за ваш счет. По тем временам это был, конечно, удар ниже пояса.

Но все же с этим письмом я отправился к министру. Он посмотрел на меня с большой иронией и попросил не валять дурака: «Посмотри на список остальных претендентов и остынь». В списке претендентов на награду были именитые режиссеры: Франсуа Трюффо, Акира Куросава, Иштван Сабо, Хайме де Арминан. Лузер в этой компании был очевиден. И, я, конечно же, согласился с министром.

31 марта 1981 года состоялась церемония вручения «Оскара». Информации тогда никакой не было. Весь мир трепетал в ожидании результатов. Весь, кроме нас…. Мы не трепетали и не ждали. Я пытался что-то поймать по «Голосу Америки», но сквозь «глушилки» доносилось лишь что-то непонятное. Я понял, что что-то произошло. Как выяснилось позже, в этот день было совершено покушение на Рейгана. И в знак солидарности церемонию награждения перенесли на следующий день.

1 апреля меня разбудили звонки с поздравлениями. Звонки продолжались до ночи. И лишь когда о победе фильма в номинации «лучший фильм на иностранном языке» объявили в программе «Время», я понял, что это не розыгрыш. Это стало очень большой поддержкой и для меня, и для зрителя. Потому что кинематограф « для зрителя » в то время считался не настоящим. Настоящими считались фильмы для избранных, для ценителей. А тут – победа истинно народного фильма…

- А кто же получил за вас статуэтку, кто выходил на сцену?

- На сцену вышел атташе по культуре. Он потом неоднократно выступал с рассказами о том, как он сидел, как волновался, и вдруг объявили российский фильм…

- А как вам передали статуэтку, насколько это было торжественно?

- Я ее не видел и не знал, где она находится. Началась перестройка, министры культуры менялись, как перчатки. Было невозможно что-либо узнать. Но, к моему счастью, на первой церемонии вручения «Ники» было решено торжественно передать мне «Оскара». Статуэтку вручили под честное слово. Я должен был ее отдать, как только выйду за кулисы. Но я ее, наконец, увидел, взял в руки и не отдал.

- Всю неделю я жила в ожидании этой встречи с вами. Огромное спасибо, Владимир Валентинович, что посетили наш город! У меня к вам вопрос: в фильме «Где находится нофелет?» Вы очень скромный парень. А какой вы в жизни?

- Вы не поверите, но я скромный парень! Я всегда был крайне зажатым. И лишь позже, благодаря своим режиссерским победам, я обрел некоторое нахальство. А до этого я так стеснялся, так боялся, у меня так ничего не получалось.

Я считал чудом то, что смог поступить на актерский факультет. Я стал студентом студии МХАТ лишь после четвертой попытки. И все время боялся выйти на сцену, не знал, как играть. Считал, что еще не готов, не выучил всю систему Станиславского наизусть. Это длилось очень долгое время, пока не понял, что я не актер и мне следует уйти из этой профессии. Тогда я, к счастью, поступил на режиссуру и вдруг увидел, что я могу, и главное – знаю как нужно снимать. И когда начал заниматься режиссурой, меня стали приглашать и в качестве актера. Сначала друзья просили сняться в своих учебных, а позже и дипломных работах. В одной дипломной работе меня увидели и сказали: «Боже мой! Какой артист! С ума сойти!» и пригласили на Мосфильм. Но я всегда относился к актерской профессии с легкомыслием, утратил страх: «А вдруг не получится?» Не получится, ну и ладно. Ведь у меня есть другая работа!

- Недавно прошел фильм «Владимир Высоцкий. Спасибо, что живой». Какое впечатление на вас произвел этот фильм?

- Я снимался в этом фильме. Весь он еще не вышел – это четырехсерийный фильм. Я в нем играю режиссера театра.

Когда я читал сценарий, мне показался очень неожиданным, непривычным этот ход. Клиническая смерть, которая стала настоящей смертью. Как она наступила и при каких обстоятельствах. В сценарии это было интереснее, чем потом получилось на экране. В кино взяли крен на преследования КГБ, провокации, чего на самом деле не было. Была борьба Высоцкого с самим собой, с пристрастием к наркотикам, которое образовалось в конце жизни. Картина бойкая, но не глубокая. Это не Высоцкий.

- «Зависть богов». Уже двенадцать лет идет спор о фильме. Вы открыли Жерара Депардье для российского кинематографа и российского паспорта. Как вы видите для себя этот фильм – он советский или антисоветский?

- Он честный. Больше ничего добавить к этому не могу.

Я не играю в эти игры, и мне не нравятся определения – «советский» и «антисоветский». Это тенденция. Я честно рассказал про 1983 год в своей стране. И, кстати, сам для себя многое понял. Эта история с корейским самолетом – ужасно показательная. Несомненно, это была американская провокация. Это была ситуация, которая объяснила, что мы уже не были сильным государством. Мы струсили и долго не могли принять решение: сбивать – не сбивать. Когда я разговаривал с человеком, который принял решение сбить самолет – он не сомневался, что это провокация и людей там нет. Ведь останков так и не нашли. Только какие-то чемоданы с детскими вещами.

Все было приготовлено для того, чтобы объявить нас империей зла. Это был вызов.

Я хотел полно обрисовать ситуацию того времени. Я до сих пор не знаю, можно ли было преодолеть противоречия, заскорузлость. Мы твердо знали – надо все поменять. Надо лишь отказаться от этой отжившей идеологии, и сразу наступит красивая жизнь. Вот она и наступила…

- А я хочу признаться вам в любви. Я очень люблю вас как актера и режиссера. Ваши картины все честные. Они несут любовь, добро и надежду. Поэтому они так подкупают. Спасибо вам огромное! И мы очень ждем новых, именно ваших режиссерских работ. Порадуйте нас, мы скучаем…

- Мне хочется ответить на все новые вызовы времени. Каждый раз это начинается с какого-то глобального замаха. А, как правило, все выливается в самую простую историю. Но этот замах остается. Так произошло и в фильме «Зависть богов». Казалось бы – это обычная история любви. Но, мне кажется, эта история намного выше и глубже.

Так и сейчас. Очень хочется рассказать историю о наших днях. Пока еще никто не рассказывает про последнее двадцатилетие. Никто не пытается этого сделать. Лишь осторожно замахиваются, и тут же отступают. А ведь сколько мы пережили за эти годы. Исторические времена! Хотелось бы все это облачить в какую безумно интересную историю!

- Ваши фильмы всегда были утешением для людей. Например: «Москва слезам не верит» – утешение для одиноких, «Любовь и голуби» – для семейных. А кто сейчас нуждается в утешении?

- Это мило. Знаете, в мое время откуда-то возникло мнение, что искусство не имеет прямого воздействия на зрителя. Оно просто проходит по касательной. «Где вы видели людей, которые под влиянием фильма изменили свою жизнь?» – спрашивали многие. Видел! И я сам отношусь к этим людям. Меня в меньшей степени воспитывала семья, общество, чем фильмы и книги. Мне очень понравился один пример. У Артура Миллера есть замечательная пьеса «Смерть коммивояжера». Автор своими глазами видел, как после спектакля по проходу бежал человек и быстро-быстро что-то кричал в телефон. Позже Артур узнал, что это владелец сети крупнейших супермаркетов Нью-Йорка. И под влиянием только что просмотренного спектакля он отдавал приказания не увольнять людей, достигших пенсионного возраста. А спектакль как раз был посвящен истории человека, оказавшегося в критической ситуации. Этот пример воздействия очень дорог для меня.

Людей нужно утешать и помогать им. Надо рассказывать, поддерживать. А иначе для чего мы живем?

- В последнее время у нас пошла мода на ремейки (более новая версия или интерпретация ранее изданного произведения. – Прим. «ЛК»). Снимали ремейк на «Джентльменов удачи» и «Иронию судьбы». И я хотела вас попросить, вы не продавайтесь, ладно? И, мой вопрос: являются ли деньги фактором, ведущим к успеху? Или же наоборот – чем больше денег вложено, тем хуже фильм? Нам сейчас показывают всякую ерунду. А ведь раньше снимали такие чудесные фильмы: о героях, Чапаеве… А где сейчас все наши таланты?

- Да, вы абсолютно правы! Это несомненный признак кризиса кинематографа, искусства как такого. Нет новых тем. Похожий кризис был и в 50-ые годы прошлого века. Кино не знало, «о чем говорить» со своим зрителем. Для чего оно вообще существует. И вдруг на экраны выходит картина, которая впоследствии стала для меня путеводной звездой. Это – «Весна на Заречной улице». Я увидел людей которых я знаю, они живут теми же проблемами, что и я. И потом валом пошли хорошие запоминающиеся фильмы, просто один за другим. Начался настоящий расцвет нашего кинематографа. Так что я думаю, все еще будет!

Вообще, жизнь удивительная вещь! Она так прорастает, так придумывает свои формы. Там, где мы говорим: «Здесь все кончено, с этим уже все понятно», вдруг там бац – и проросло! Так что надейтесь.

- «Народ и время» – в чем для вас различие этих двух категорий? Если говорить о советском и сегодняшнем днях. В чем отличие?

- Вопросики у вас, однако! Впору бы на такую тему диссертацию писать. Отличие есть, и громадное. Мы очень переменились за эти двадцать лет. Мы нашли ответы на многие вопросы. Я уже говорил о киноленте «Зависть богов». Как тогда мы были ограничены в своем знании. Нам казалось, что нужно сделать всего лишь несколько шагов и все пойдет по-другому. Но появились люди, которые нам все объяснили и изменили.

Мнение либералов за двадцать лет практически не изменилось. Остались те же мнения, те же претензии к советской власти и обществу того времени. А вот государственники за этот промежуток времени нашли много толковых, совсем неглупых аргументов в поддержку советской эпохе. И это стало предметом серьезного спора. Но, слава богу, сегодня никто уже не кричит друг другу: «Сталинист!» – а в ответ слышит «Либерал!». Сегодня люди уже спокойно, неистерично разбираются в этой проблеме.

Появились люди, которые исследовали советское время, общество. Но не с солженицынских позиций: «Это – черная дыра и огромная ошибка, которую совершила Россия. Да еще и вовлекла весь мир в это». Нет, сейчас советское время рассматривается с другой стороны. Более глубоко, полемично, у всех вдруг нашлось огромное количество аргументов «за». А значит, и о времени, и о народе теперь уже можно говорить с учетом этих новых мнений.

- Самое дорогое у человека – это жизнь, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Воспитание человека начинается с детства, с садика. А кто сейчас воспитывает наших детей? Я вижу лишь сплошную пропаганду с Запада.

- Современный кинематограф воспитательной функцией не занимается.

Сейчас надо соревноваться за популярность. Кино стало шоу, развлекательным мероприятием. Оно приближается к эстраде, к цирку. Но не приближается к высокой литературе, высокой драматургии. Ответить на ваш вопрос – что делать, как, на каких примерах растить – я не могу. Единицы прорываются. В этом году «Золотого орла»

получила картина Карена Шахназарова «Белый тигр». Очень достойная картина. Такая серьезная, такая умная, но не зрительская. Зритель на нее не пошел. Наше поколение еще хранит воспоминание о кино – учителе.

- Какой фильм перевернул вашу жизнь?

- Как актера или режиссера? – уточняет Владимир Валентинович. – И так, и так, – слышится уточнение из зрительного зала.

- Перевернул, наверное, дипломный фильм моего друга. Тридцатиминутная картина под названием «Счастливый Кукушкин». Я был автором сценария этой истории, и мы не могли найти актера на главную роль. Режиссер все с большим аппетитом начал посматривать на меня, я всячески отнекивался: «Что ты, что ты! Даже и не думай! Не хочу!». Но главным аргументом режиссера было отсутствие иных претендентов на главную роль.

Мне вовсе не нравилось все, что я делал перед камерой, как играл. Но когда картина была закончена и склеена, оказалось, что я красавец и имею такой успех у женщин и кинематографистов! В общем, мне тут же предложили главную роль на Мосфильме. Это и был перелом в актерской карьере.

А что касается режиссуры, переломной была работа над кинолентой «Москва слезам не верит». Это был огромный рывок. Многие снимали так, как им «подсказывают». Так, как требовало этого окружение, конъюнктурные обстоятельства. Когда я работал над кинолентой «Москва слезам не верит», все снимали под Тарковского.

А я противопоставил свое понимание общественному мнению, уважаемым мною людям. И когда все случилось, я понял, что имею право себе доверять.

- Владимир Валентинович, меня очень впечатлило, когда вы на церемонии MTV отказались вручить главный приз фильму «Сволочи». Так вот, подскажите, как по-вашему надо жить! Плыть по течению или всегда идти против обстоятельств?
- Вопрос риторический, безусловно. Понятно, что плыть по течению не надо, но и все время идти против людей тоже не стоит. Надо набрать некоторый «вес» для того, чтобы приобрести возможность совершать поступки такого рода, как мой в связи с этими пресловутыми «Сволочами».