События

МУЗЫКАЛЬНЫЙ НОН-СТОП, КОТОРЫЙ ПРЕДЛАГАЮТ БОЛЬШИНСТВО СТАНДАРТНЫХ РАДИОСТАНЦИЙ — ОТМИРАЮЩИЙ ЖАНР

25 февраля по приглашению Международного медиа-клуба «Формат А-3» крымскую столицу посетил известный российский радио- и телеведущий, программный директор радиостанции «Маяк» и главный продюсер радиостанции «Вести FM» Анатолий Кузичев.

В интервью «Крымскому Эху» он рассказал, кто сейчас слушает радио, чем эфир 90-х отличается от того, что мы слышим сейчас, и почему разговорное радио гораздо перспективнее музыкального.

— Анатолий, начнем с начала: как вы попали на радио?

— Если вы о том, было ли у меня намерение попасть на радио, то нет, все произошло случайно. В то время начали открываться коммерческие радиостанции в Москве. В 1993 году их было не меньше пяти. И уже тогда было понятно, что это что-то крутое, новое и интересное. Я увидел объявление о наборе, пошел на общих основаниях и попробовался.

— Как тогда проходил отбор?

— Так же, как и сейчас. Человека сажали к микрофону, он что-то говорил, читал, то есть тестировался его голос, а потом главный редактор задавал вопросы на общую эрудицию, реакцию и так далее. Я прошел конкурс. Но тогда твердого намерения и представления о том, что я хочу связать свою жизнь с радио, не было. Но попал — и понял, что это мое.

— Чем отличается радио 90-х и 2000-х годов?

— Есть принципиальные отличия. Так как в 90-е годы появилось множество коммерческих радиостанций, им нужны были сотрудники. Принцип отбора в то время был такой: ты хороший парень или девчонка, умеешь говорить, вот и замечательно, милости просим. По такому принципу и были заполнены штаты всех радиостанций 90-х. В основном.

Те годы подарили нам массу талантов, но подавляющее большинство тех, кто работал на радио, были люди с улицы, в плохом смысле этого слова.

— Получается, их нужно было обучать?

— Конечно. Но это полбеды. Сейчас к нам тоже приходит много народа стажироваться с факультетов журналистики. Их тоже надо обучать. Но они, во-первых, в принципе обучаемы, потому что с профильных факультетов, во-вторых, не дураки, и, в-третьих, у них есть настрой на обучение в этом направлении. И хотя я все время говорю, что мы не школа, но толковых ребят, которых не хочется терять, берем.

А в те времена — станций полно, а кто на них трудиться будет? Люди приходили и работали. Сейчас эта среда очень конкурентна, поэтому и отбор серьезный, так просто, на халяву, не проскочишь.

— Аудитория «Маяка» за 20 лет изменилась?

— Радикально. В 90-е годы «Маяк» был наследником той самой советской системы и, прямо скажем, не блистал. Потом наступил этап Маяк-24 — это было в начале 2000-х годов, когда во главе с Сергеем Владимировичем Курохтиным «Маяк» превратился в современное информационное радио. Вот тогда «Маяк» «умыл» все разговорные радиостанции, уверенно разместившись на верхних строчках рейтингов.

— Как удалось так измениться?

— Это не была серия эволюционных преобразований, которые случайно привели к такому продукту. Нет, конечно. Никто не хотел и не мог мириться с тем, что «Маяк» прозябал на не пойми каких позициях в середине таблицы всех станций. Поэтому была поставлена конкретная задача: сделать современную, новостную, ритмичную радиостанцию. Что и было воплощено. Затем ситуация изменилась в 2008 году. Непосредственным участником этих событий был и я. Тогда решалась другая задача — сделать одну станцию информационную, а «Маяк» — другим.

И тут вмешался Сергей Сергеевич Архипов, который придумал для «Маяка» парадоксальный и радикальный на тот момент концепт молодежно-разговорной станции. Сергей Сергеевич это придумал, воплотил и, на самом деле, угадал.

Время перехода было болезненным. Старая аудитория отходила, а новая еще не пришла. Только сейчас мы мучительно набираем то, что умышленно отдали в 2008 году. Этот проект удался, судя по тому, что многие стали брать наш опыт на вооружение, в большом количестве вводить разговорные форматы, явно ориентируясь не на пожилых людей, которые обычно составляют ядро слушателей разговорных станций.

— Какая сейчас ваша возрастная аудитория? Кто слушает радио «Маяк»?

— Все станции говорят всегда одно и то же: 35-55 лет — это наша аудитория. Конечно, это не так, потому что в основе любой разговорной станции, даже молодежной, все равно лежит аудитория 55 плюс. И мы тоже не избежали этой участи. Итак, основная — 55 плюс, потом — 35-50 лет и так далее. Мы ориентируемся как раз на аудитории 35-50 лет. В основном, это мужчины, которые, по статистике, слушают разговорные станции гораздо охотнее и чаще, чем женщины.

— А почему 55 плюс? Эта та аудитория, которую приучили слушать радио в Советском Союзе?

— Я не думаю, что речь идет о Советском Союзе, потому что в 90-х им было 35. Вряд ли на этих людей такое существенное влияние оказала эстетика СССР. Мне кажется, это физиологически возрастная потребность, когда ты не хочешь слушать музыку, а желаешь получить интеллектуальное удовольствие. Это психологическая потребность в собеседнике, в умном разговоре на радио. Не думаю, что это школа Союза.

— То есть получается, что радио вечно, и оно никогда не изживет себя? Несмотря на то, что можно купить любой диск и послушать любую музыку?

— Что касается дисков, то вы совершенно справедливо предвосхитили мои слова о судьбе музыкального радио. Понятно, что с музыкой сейчас стало гораздо проще. Разнообразие всего было тяжело представить 10-15 лет назад, но теперь многое изменилось. Сейчас люди ищут эксклюзивный контент, будь то на радио или телевидении, а для этого должны выходить авторские программы.

Просто музыкальный нон-стоп, который предлагают подавляющее большинство стандартных радиостанций — это отмирающий жанр. Разговорные станции строятся по-другому и в качестве эксклюзивного контента предлагают не набор треков, которые и без того можно послушать, а то, что нигде, никогда гарантировано не сможете взять.

Вы получаете авторский подход, авторский комментарий, авторскую дискуссию, полемику, экспертную оценку или аналитику, которую нигде, никогда не сможете услышать или скачать. Это и есть эксклюзив, благодаря которому у разговорного радио сейчас гораздо больший потенциал, чем у музыкального.

— Выходит, на радио вы берете не только тех сотрудников, которые имеют профессиональное образование. Помимо этого у них должно быть и профильное, чтобы наравне разговаривать с собеседником? Или нет?

— В разговорном радио два основных формата: новости, где работают профессиональные журналисты, которые умеют работать с лентами агентств, вообще с новостями. А есть разговорные форматы, где вам важно иметь харизму, обаяние, хороший голос, реакцию, эрудицию и так далее. Мое глубокое убеждение, что образованием этого не добиться. Образование — это хороший показатель, но решение о приеме на работу принимается на основе личного впечатления после беседы с человеком, и его теста в студии.

— Ежегодно к вам приходит много ребят, которые хотят попробоваться на радио…

— Приходит много, берем мало.

— На радио человек должен приходить со своими идеями или создается какое-то шоу, под которое набирается коллектив?

— И так, и так бывает. Случается, есть два человека и их «спайка» — это очень круто, и под них придумываешь какой-то формат, шоу, название, время и запускаешь в эфир. Как правило, делаешь шоу «под людей».

— Какова культура общения в прямом эфире?

— Понятно, что, будучи государственной радиостанцией, мы имеем более жесткие рамки, и это хорошо. Иногда чувствую, что мы одни из носителей классической, академической, настоящей культуры радиобщения, которой не хватает. В 90-е годы мы целенаправленно уничтожали то, что было раньше и почти все потеряли, но не все.

Конечно, есть необходимость культуры общения, есть запретные приемы. Их очень трудно формализовать и прописать в одном документе, поэтому так важен коллектив. Когда мы долгие годы работаем вместе, все понимают наши требования. А когда приходят новые, веселые, и это все с нуля — тяжело.

Культура общения необходима, и она есть. Мне кажется, мы ее блюдем довольно четко и жестко. Иногда приходится говорить: «Старик, ну перегнул, вот здесь не очень красиво, а это не очень вежливо. Людей, конечно, нужно провоцировать и троллить, но вот сейчас ты перегнул палку». Культура общения — это вопрос только личного вкуса любой радиостанции.

— Жестких наказаний нет?

— Есть. Сегодня мне несколько раз напомнили о скандале с муковисцидозом на «Маяке». Тогда результатом стало увольнение двух наших сотрудников. Подобные случаи, к счастью, исключение.

— У вас есть любимая радиостанция, помимо «Маяка»?

— Все-таки я должен оговориться, что любимая моя радиостанция — это «Маяк» и «Вести FM». «Вести FМ» еще и детище. А что касается станций, которые я внимательно слушаю, потому что там есть много такого, чего бы я хотел сделать у нас, добиться такого же звучания или уровня — это «Эхо Москвы». Они воплотили наличие богатого спектра мнений с очень яркими, харизматичными, эмоциональными носителями этих мнений, они не боятся (понятно, что это часть их рейтинга) сталкивать их в эфире. В общем, вот это такое настоящее радио. Не скажу, что это мое любимая радиостанция, нет. Но то, что у них много того, чего бы я хотел сделать у нас — это правда.

— Что новенького в планах радиостанции «Маяк»?

— Я не буду говорить про конкретные программы, но есть уверенность и понимание необходимости неких изменений, и мы сейчас этим занимаемся. Фундаментальная причина в изменениях — повышение содержательности нашего эфира. Мы половину задачи своей выполнили: стали легкие, разговорные, у нас хороший навык работы в эфире, мы вообще молодцы и орлы — но вот теперь мы хотим быть молодежной, разговорной, но и содержательной радиостанцией. Чтобы это был не просто довольно техничный и профессиональный разговор, но и глубокий, содержательный. Для этого нам придется кое-что изменить. Это задачи на ближайший год.

— А что касается подбора музыки?

— Уникальная ситуация. Мы разговорная радиостанция, но тем не менее у нас есть музыка. После долгих и мучительных рассуждений придумалась такая концепция, которая мне до сих пор кажется идеально компромиссной. Концепт в том, что у нас звучит качественная мейнстрим-музыка, которая является хорошим фоном (в лучшем смысле этого слова) и в то же время не является слишком уж характерной, провоцирующей. Человек в этот момент может перевести дыхание, передохнуть между разговором, не особо отвлекаясь на музыку.

Мы немного экспериментируем. В ближайшее время хочу попробовать посвятить шоу какой-то музыкальной эпохе. Условно говоря, шоу «Профилактика» на волне 70-х. И саунд 70-х и в отбивках, и в оформлении, и в самих музыкальных треках. Это просто эксперимент. Мне кажется, он может быть интересен.

— Кстати, а кого вы можете назвать учителем в профессии?

— Бог миловал, у меня одного учителя не было, но было много людей, которые благословили на эту работу. В начале 90-х годов учителей особо не было, каждый шел своей дорогой. У нас не было какого-то канона, как в США или Франции, не было культовых персонажей. Шли вслепую и наощупь, каждый придумывал свою интонацию, приемы, «фишки».

В то время у всех было ощущение идиотически-пионерское, думали, сейчас мы сделаем настоящее, новое радио, не это замшелое, а потом, годы спустя, пришло понимание, что школа нужна, что поставленный голос с хорошей, правильной, идеальной речью тоже очень важен для радио. Но это годы спустя, после пьянящего ощущения свободы. Через это надо было пройти, нужно было это пережить, чтобы все понять.

— То есть пришлось заново учиться?

— Получается так. И сейчас опять все с придыханием говорят о правильной речи, коллеги стали друг друга подкалывать, если какой-то ляп услышат в эфире. Это меня радует. После лихих, в этом смысле, 90-х, мы возвращаемся в лоно профессионального и серьезного отношения к радио. Я боюсь, не было бы этом слишком поздно, потому что сейчас закат радио в классическом понимании. Хоть я и говорю о разговорных станциях, которые предлагают эксклюзивный контент, но понятно, что технически многое изменится и ясно, что эфирному радио осталось не очень долго. Может быть не больше десятилетия.

— А что будет дальше?

— Не знаю. Кто бы знал! Понятно, что каким-то образом это будет связано с сетью, а как именно, одному Богу известно. У меня есть понимание некоторых принципов, я не знаю, как именно это будет, но очевидно, что собранные профессиональные, большие, серьезные редакции каким-то образом заново переосмыслят себя, они не могут просто взять и превратиться в пыль или в дым и уйти. Понятно, что они во что-то конвертируются, просто во что — время покажет и технология.

— Какой эталон современного радиоведущего?

— Главное для радио, наверное, как ни смешно, это голос. Не обязательно бархатистый с переливом, чтобы девушки охали, но выразительный, яркий голос, хорошая реакция — очень радийная черта. Безусловно, эрудированный, с хорошей речью и, конечно, остроумный — это портрет хорошего ведущего.

— Хорошая реакция приобретается с опытом или это внутренние качества человека?

— Это, конечно, внутреннее качества, которые оттачиваются с опытом. Как любой талант, который должен подвергнуться огранке. Нужно уметь пользоваться талантом и оттачивать его.

— В чем разница в работе в утреннем и вечернем эфире?

— Утром должно быть звонко, ярко, драйвово, смешно, весело, быстро, ритмично, а вечером можно позволить себе полутона, перепады. Но скучно не должно быть никогда! Вечером чуть шире диапазон приемов — можно и драйвово, и где-то можно поразмышлять, и паузу допустить.

— Работа в эфире — это зачастую импровизация или хорошо подготовленный сценарий?

— Это импровизация по сценарию. Сценарий на радио — это набор тем или направлений, о которых ты хочешь говорить с людьми плюс у тебя есть гость, у которого ты примерно понимаешь, что хочешь спросить, а также какая-нибудь «игрушка» — викторина, шарада плюс к тому, тема для интерактива со слушателями. Вот это твой сценарий, а все остальное, будь любезен, исполни сам. У тебя есть общее направление, но как ты это исполнишь, что ты скажешь, где ты остановишься и скажешь «нет, все, закрыли тему» и так далее — это импровизация. Поэтому есть канва, а не сценарий.

— Для импровизации нужен опыт?

— Конечно. Импровизация без опыта называется пустая болтовня. А это самое плохое, что может быть.

— У вас бывали сложные эфиры?

— Что ни день, то сложный эфир. Конечно. Я на днях думал, от чего это может зависеть. На прошлой неделе у меня был такой тяжелый эфир... Вроде формально — эфир как эфир, все как обычно, но вышел я из него с каким-то дурацким ощущением, что ничего не получилось. За долгие годы мы подсознательно, даже не отдавая себе отчет, научились настраиваться, садиться в эфир и сразу включать специальное «эфирное» чувство. Но иногда, к счастью, изредка, оно отказывает и выходишь из эфира с ощущением разочарования. Это одно, а вторая причина неудач — это люди, которые приходят к тебе. Случается, ты не настроился на одну волну со своим гостем, бывает мучительно-тяжелое общение.

—То есть что-то актерское в вашей работе присутствует?

— Безусловно. Ты, конечно, должен представлять в эфире себя, а не персонажа. Ты - это ты. Просто ты доходишь до каких-то внутренних границ, которые вне эфира, может, и перешагнул бы, а в эфире не можешь себе позволить. Поэтому что-то актерское в этом есть.

— А если грустное настроение, как себя можно поддержать?

— Коньяком, — смеется Анатолий. — Ладно, я шучу. Просто знаю по опыту, это не помогает. Не дает того эффекта, который многие ожидают. Давало бы, я, ей-богу, позволял бы себе, ради эфира чего только не сделаешь, но нет эффекта. Только сам себя можешь «накрутить» на нужную волну. Благо, в вечернем шоу я могу себе иногда позволить меланхолические минуты в программе, твердо понимая, когда нужно остановиться, чтобы не было перебора.

— Вы знакомы с украинскими радиостанциями?

— Я был сегодня на радиостанции «Ассоль», узнал о станции «Лидер». Не могу сказать, что в Москве я занимаюсь мониторингом украинских радиостанций. Не буду врать. Не знаю.

— Но московские, российские слушаете?

— Естественно. Нужно понимать общий тренд и общую ситуацию, ту конкурентную среду, в которой живешь, удачные задумки коллег. Ну, а как иначе можно работать и конкурировать с радиостанциями, не понимая, что они делают?