События

Минск на этой неделе по приглашению Международного медиа-клуба «Формат А-3» посетила известная поэтесса, писательница, автор нашумевших произведений «Кремлевские жёны», «Дети Кремля», «Жёны русской короны», «Жена и муза» и многих других — Васильева Лариса Николаевна. Также Лариса Васильева является президентом Международной Лиги писательниц, профессором Ноттингенского университета (Великобритания), академиком Академии российской словесности.

Лариса Николаевна дала интервью нашему журналу.

— Какова роль женщины в политике?

— Во-первых, женщина вообще появилась на общественной арене лишь в 20-м веке. Ведь ещё Лев Николаевич Толстой в 1904 году говорил в статье, посвященной произведению Чехова «Душечка»: «Без женщин-телеграфистов и писательниц мы обойдёмся. А вот без женщин матерей и дочерей, которые нас любят и вдохновляют на подвиги, заботятся о нас — нам не обойтись». Но уже через десять лет судьба распорядилась по-своему.

Женщина пошла и в политику. Только как она пошла? Она не пошла в равновеликой роли. Она пристраивается к той или иной партии и начинает работать на неё. И это называется (на моём языке) — политический трансвестит. Это уже не женщина. Даже если она одета и хороша собой. Это не совсем женская роль. У неё должна быть роль равновеликая мужской. Такая, в которой бы она проявила свой природный талант. А их четыре: экономика, где она и в семье играет очень важную роль и на общественном уровне должна уметь, экология — оставьте (женщины) мужчину с детьми на неделю и вернись — ничего хорошего не будет. И так экология, экономика ещё этика. Потому что все этические проблемы устанавливает и решает в семье мать — именно она следит, чтобы ребёнок не врал, чтобы вором не становился — развивался так, чтобы за него не было стыдно. И этнические вопросы — потому что, когда женщина любит — она в паспорт не смотрит. Она смешивает кровь, потому что это тоже вопрос любви.

Это не разработано. Вообще у нас ничему не учат. В университетах нам забивают головы тангенсами-катангенсами, а гуманитарное начало очень плохо у нас развивается. А оно и нужно, потому что, когда вы выходите в жизнь и встречаетесь с женским началом — вы ничего про неё не понимаете, а она про вас. И вот тычутся друг с другом два незнакомца. И очень редко получается хорошо.

Я по своим взглядам исповедую гармонию мира. Я гармонистка, но не та, которая на гармошке играет, а та, которая ищет гармонию во всём. Находит, провозглашает, показывает и получает иногда неприятности, а иногда мне везёт и меня начинают слышать. Все мои книжки, связанные с женщинами, они и знаменитыми становятся только потому, что я открываю дверь в неведомое. Те же самые «Кремлёвские жёны», которые весь мир обошли, издавались в разных странах, на разных языках, вот они-то как раз и стали той самой дверью, которую я неосторожно открыла и увидела там непочатый край для узнавания, для понимания. И с меня это началось. Потому что книга появилась в 1993 году и очень быстро стали появляться книги про жён кайзеров, королей, шахов.

— Вы пришли к выводу: что же нужно чтобы была гармония между мужчиной и женщиной?

— Да, конечно! И прихожу. И вариантов очень много. Надо много знать, надо знать про себя очень много, про свой этнос и про его этнос. Допустим, я полюбила сенегальца. Они высокие, красивые. Образованный сенегалец — это очень интересная фигура. А что я про него знаю? Мы вообще про Африку ничего не понимаем.

Вот сейчас Северная Африка лезет на Европу — это почти катастрофа, потому что никто не хочет понимать их. Что делает Меркель? Глупости какие-то. Но я тоже должна её понять, судить всегда можно. Она женщина со сложной историей жизни, историей семьи. Ей не легко пришлось. И она, конечно, сказала, что мы примем всех тех, кто к нам придёт. Пришли люди из Северной Африки, этос которых под большим вопросом. Германия имеет свою цивилизацию, сложную. Западная Германия и Восточная Германия — они до сих пор разные. Она управляет и западной и восточной, но она порождение Восточной Германии. Она за стеной сидела и провозглашала, что это правильно. Тут тоже надо разбираться — сложная женщина Меркель.

И вот она получает идущие толпы. Сначала она говорит: «Мы примем», потому она спохватывается и говорит: «Мы примем такое-то количество», а они уже идут в таком количестве, которое никто не ожидает. И Европа сейчас будет очень сильно меняться. А всё происходит от незнания, непонимания.

Вот я прихожу на рынок в Москве, там весь рынок в кавказцах и в выходцах из Средней Азии, я должна разбираться в них. Это народ, к которому надо изначально подходить добро, потому что они ожидают агрессии какой-то. И я не могу уйти с рынка, так они хорошо ко мне относятся. А я ничего особенного не делаю, просто улыбаюсь им, здороваюсь и расспрашиваю их: «Откуда? Из каких мест? Ой, а я знаю и т.д.». То есть завязываются дружеские отношения. Мне муж говорил: «Боже мой, опять приведёшь с собой весь рынок». А ничего особенного я не делаю, я просто с ними разговариваю.

Вот эти вот четыре «Э», которые должны быть в гармонических отношениях, имеют большое значение

А люди не думают об этом, мужская цивилизация должна воевать, должна противостоять, должна быть борьба.

— В этой мужской цивилизации у каждого правителя есть жена. Вот Вы изучив столько биографий жён политиков, что вы можете сказать, какова роль жены и сложно ли быть женой политика?

— Вы знаете, я с ними со всеми встречалась, в основном, тогда, когда они уже слетели со своих шестков. Это были уже совершенно другие женщины. Потому что они перестрадали очень много, они размягчились, они понимали, что не могут орать на служанку, они не могут уже управлять какими-то людьми, которые приставлены их обслуживать. Да вообще система обслуживания для них теперь отсутствует. И они другие они уже мягкие, они уже рассказывают. Так к ним не подойдёшь, а тут они раскрываются и узнаёшь очень много чего. И у них есть дети.

У меня был интересный опыт, вот я никак не могла добыть материал про жену Андропова, её уже не было, Андропова тоже не было. И я пошла к детям. Я выбрала сына. Дочь не выбрала — интуиция (я очень доверяю таким вещам). Мне надо было узнать только одно: правда ли, что Татьяна Филипповна, когда они жили в Венгрии и когда там была заварушка (венгерские события), она после этого умом повредилась? Сын дипломат по профессии и он ничего не говорил, крутился как уж на сковородке: «Я не замечал», «я не знаю». Так в общем-то время идёт, я злюсь, я не могу его раскачать. Я пошла домой, взяла и написала все сплетни какие я знала о жене Андропова.

А это вторая жена у него. Первая жена у него была графиня и он её оставил, был развод, она очень переживала — Нина Енгалычёва. А я-то думаю он разошелся с ней исключительно думая о том, что она будет мешать ему расти дальше по карьерной лестнице. Графиня это ведь не очень в те времена… Она была каким-то образом скрыта, но там много «заботливых» людей, которые поинтересуются и ему же шпильку вставят.

И вот я написала ну всё что знала и не знала. И принесла ему . Он сидит читает, я стою у окна. Прочитал, перечитал (там страниц 10 было): «Ну, что, Лариса Николаевна, вы мифотворица, пишете мифы. Но у вас такой красивый язык, что я даже зачитался и готов был поверить». Он очень хорошо и порядочно отнёсся ко всей этой ерунде. Конечно, я ничего этого не опубликовала, у меня был и другой материал, но я должна была его раскрутить. В результате мы в очень хороших отношениях расстались и у нас состоялся серьёзный разговор. Да, конечно, она была больна и конечно на её психику повлияло это всё. Но мы это сделали соответственно мягко. Я должна была сгармонизировать всё.

Для меня важно всегда увидеть. Вот мои героини в основном я их видела, обязательно. Когда видишь — образ живого человека сливается с тем, что ты можешь вообразить и сообразить. Например, жена Берии. Нина (Нино) Теймуразовна Гегечкори. Её я видела однажды. Она шла в Большом театре как в облаке в каком-то платье, необычайно красивая и в плотном кольце охраны. Я очень много о ней читала, очень много знала из рассказов. Она очень меня ждала… и я к ней не пошла. Потому что я боялась её полюбить, она давала повод, она была прекрасный профессионал в своей работе, она прожила тяжёлую жизнь. Они с Лаврентием Павловичем прожили вместе всю жизнь. И она получила и тюрьму и допросы после того как его расстреляли. Она вырастила прекрасного сына, Серго. Замечательная женщина. И вот если бы я пошла к ней уже больной, старенькой, но всё равно прекрасной , я понимала, что я влюблюсь, по-человечески, и потеряю расстояние. Я приближусь. А мне обязательно нужно это расстояние.

— Любить на расстоянии…

— А что? Платоническая любовь — она раздвигает границы. Мне это очень даже знакомо, вы знаете, я даже была влюблена в Багратиона Петра Ивановича, который был героем войны 1812 года.

— А у Сталина после Надежды Аллилуевой как обстояли дела на личном фронте?

— Ой, на Сталина валят всё, что можно! Я недавно в телевидении по первой программе российской у Бори Корчевникова выступала в какой-то мути — пришла тётка, обыкновенная тётка и привела с собой дочку, внучку и курносенького славянского мальчика. И говорит, что она сама дочка Сталина, а это её дочки дети. На каком основании? На том основании, что два пальца на ногах у Сталина были сросшиеся и у неё сросшиеся пальцы. Ну и они там обсуждали это. Я хотела просто уйти (иногда бывает я ухожу). Но оказалось, что Корчевников полез в род и проверил по генетике (по новой этой системе, которую я не признаю. Скоро я думаю будет признано, что это не может быть основанием для определения родства) . Ну и сделал он этот генетический анализ, и сказали этой тётке, что она никакая не родственница Сталина. И ушла она домой. Очень была всё равно довольна. Она показалась по телевизору и семью её увидели, может кто-то во внучку влюбится. Кто его знает? Глупость это человеческая.

— То есть у Сталина женщин больше не было?

— Нет, была женщина, Валечка Истомина, она была сержант КГБ СССР и она была его эконом-хозяйка. Она его кормила, подавала ему, разогревала, готовила чай, он был уже нездоровый. И конечно он был сплошь окружён чекистами, мужиками, и она одна была там такая в его окружении. Он к ней очень хорошо относился. И когда начинаются обсуждения: было-не было… Ну ему уже было 73, 74, 75 только увеличивалось — ну оставьте в покое человека. На передаче это тоже обсуждалось, я тогда сразу задала вопрос:«Позвольте, она при нём была 14 лет, и что-то никто не появился. А вот эта тётка она появилась в последний год. Может быть 15 лет назад могло что-то произойти, а не сейчас когда ничего произойти не может уже?». Много всякой чуши.

У Сталина была такая драма из-за Аллилуевой, очень сложно. Его племянница Кира Павловна Политковская она рассказывала, что Сталина никто не боялся, побаивались Аллилуевой, его жены. И вот это её смерть… Я в «Кремлёвский жёнах» рассматриваю разные варианты и ни на одном не останавливаюсь — выбирайте.

— А для Вы себя выбрали?

— Даже если я выбрала, я могу сказать Вам, но печатным текстом я это не буду выдавать потому что это не правильно. Я думаю что она покончила с собой. Было письмо. От неё ему. Запечатанное. Ему передали. Он прочитал, спрятал в карман и больше этой темы не касался.

Знаете что было? В русской истории была семейная пара: Евдокия Московская и Дмитрий Донской — муж и жена. Они были Богом друг другу показаны, предсказаны, они были единственной семейной парой в истории русской власти, где была настоящая любовь. За всю историю!

— Сейчас мир в целом конфликтен, всё на грани, как можно его преобразить?

— Вот туда нужно привнести эти идеи гармонии. Человечество должно меняться. Эти идеи перспективные. Для этого мужчина и женщина должны быть равновеликими. Они разные и поэтому может рождаться третье. В этой разности. Надежда есть, что может быть, когда-нибудь… Но у меня есть ощущение, что пока мир не взорвётся (а он иногда бывает очень близко к этому), пока какая-нибудь травма не охватит всё человечество и оно не задумается над своими реальными возможностями — боюсь, что нас ничего хорошего не ждёт. Но! Всё равно нужно надеяться и всё равно нужно нести эту идею гармонии и учить людей любить друг друга.

— Какие у Вас впечатления о Беларуси?

— Я была поражена. Я приехала в очень опрятное место, где люди следят за собой и за своей страной. То обстоятельство, что мы не расстались с Белоруссией, тоже о чём-то говорит. И это,наверное, не наша заслуга, а белорусов.

— Как Вы относитесь к проявлениям национализма в нашей постсоветской реальности?

— Знаете как я к этому отношусь? Римское право всегда считало, что отец всегда предположителен. Да, они так и писали об этом. Поэтому… Один мой знакомый, он большая умница и шутник, он одно время пил, потом сам бросил и он конечно доставал жену и в сердцах она ему сказала: « И сын это вообще не твой сын и не от тебя родила!» Он заулыбался и сказал: «Ой, спасибо добрым людям — помогли!». Вы знаете, она больше ему ничего такого не говорит.

Может быть кому-то очень нужно прийти к мысли, что человек знает, что он воспитывает не своего, не своё зерно, а любит его как своё. У меня близкий человек такой есть. Тоже же гармоническое отношение, тоже же идеи гармонии. А мало ли как будет складываться жизнь? Он потом вырастет и скажет: «А ты не мой отец!». Так вот, чтобы он этого не сказал и мать должна быть соответственно настроена. Вообще, сильная семья — это великая вещь!

Я вот, когда входила в литературный мир (я уже замужем была), жили мы с родителями, и пришла из Дома литераторов очень грустная и говорю: «Ой, господи! Сплетня обо мне! Что я одновременно любовница Кугультинова, Кулиева и Кешокова!». (Это поэты: калмык, балкар и кабардин). Муж так это внимательно слушает и говорит: «А где Гамзатов? Он самый знаменитый из них из всех». Смеёмся. И мама тоже сидит и говорит:«Деточка моя, обо мне давно никто ничего не сплетничает — как это грустно!». Вот что значит семья!

— Что Вы можете пожелать нашим читателям?

— Пусть будут здоровы: душою, духом и телом. Вот эти ипостаси человека надо беречь в себе и соединять. Желаю Вам счастья!

Чтобы