События

Последние новости, что задерживают российских журналистов на границе тоже не идут в копилку такого приятного восприятия Молдовы в глазах России

Общественная организация Dalogum при содействии международного медиаклуба «Формат А3» провела в Кишиневе встречу с ведущим информационных программ, теледокументалистом и обозревателем российского телеканала НТВ Владимиром Чернышёвым.

Встреча открылась необычно: собравшиеся в Кишиневе увидели сначала его фильм, а не гостя. Все семь серий документального цикла «СССР. Крах империи», конечно, не показали. Вниманию зрителей была предоставлена последняя часть – «Распад» – о том, что происходило в последний год существования Советского Союза.

"Комсомолка" разузнала у знаменитого "энтэвэшника" о его впечатлениях о Молдове.

Можно, я сначала задам личный вопрос: как быть с хейтерами, ненавистниками. Как с ними справиться?

Не знаю. Я как-то очень спокойно к этому отношусь. Понятно, что только доллар может всем нравиться. И евро. И даже рубль. Я стараюсь вообще на это не обращать внимания, потому что действительно всем понравиться невозможно. И всегда есть люди, которые либо завидуют, либо просто недовольны по жизни, либо действительно искренне испытывают неприятие твоих взглядов и т.д. Это нормально, это жизнь. Я, кстати, даже особо не читаю комментарии под ютуб роликами, которые размещают к фильмам. Нет, я читаю, но я спокойно к этому отношусь. Потому что написать всегда легче, чем сказать в лицо, на самом деле. Вот и всё. Потому что сказать тебе в лицо какую-то гадость – нужна смелость. А написать гадость… Люди чувствуют себя абсолютно безнаказанными, поэтому не всегда это идёт искренне от души. Иногда просто человек в плохом настроении, может написать какую-то дрянь. Поэтому я спокойно к этому отношусь.

Придираются же в основном к объективности. У журналиста должна быть своя позиция? Или он должен быть нейтральным?

Да нет, я например, считаю, вот мы когда делали документальный фильм про Сталина, нас ругали и правоверные сталинисты и правоверные либералы. Мы попали в точку, потому что мы как бы вызвали реакцию неприятия и с одной и с другой стороны. Т.е. мы прошли прямо по центру и старались объективно показать, и значит, это нам удалось. Потому что, если бы нас ругали только либералы, значит, мы могли бы думать, что есть какой-то перекос в сторону, может быть, оправдания Сталина. И если бы наоборот нас хвалили бы одни сталинисты, значит, наверное, что-то мы… В общем если бы нас хвалила только одна сторона, значит вероятно мы как-то не выдержали какую-то объективную линию. Поэтому, если ругают значит…. Хуже, если вообще молчат. Это самое худшее. Равнодушие. Если тебя вообще никто не замечает, пофигу, да, это самое неприятное.

Рейтингов нет, просмотров нет.

Да, а так куда-то попадаешь, в какие-то струны души, ну и хорошо. Я так думаю.

А про документальные фильмы, если говорить об исторических, может нужно выдержать какой-нибудь период, чтобы их снимать? Допустим, про Сталина сейчас да, издалека, свысока…

Мне кажется, да. Поэтому, когда говорят, вот давайте о каких-то новейших событиях сделаем. Не, ну можно сделать по горячим следам, например, о Майдане, Крыме и т.д., но всё равно это будет больше горячая публицистика, по горячим следам. А для аналитики должно пройти какое-то время, чтобы, во-первых, обладать какой-то информацией более глубокой что ли. Она всплывает потом. Вот, например, когда мы делали фильм про белый дом, чёрный дым, 1993. Прошло 20 лет, а я не могу сказать, что мы как бы закрыли тему, потому что по-прежнему многое остаётся непонятным. Какие-то события кажутся спонтанными, какие-то случайными, и т.д. И даже те очевидцы, которые в этом участвовали, они видят только фрагмент, тот, который был виден им. В котором участвовали. Мне кажется, что даже самые активные участники не очень понимают, как развивались те события. Поэтому тот фильм, который мы делали, это такая попытка объективно посмотреть. Мы дали слово всем сторонам, но всё равно многие… у меня лично мозаика не совсем сложилась. Честно говоря, я не уверен, что она вообще сложится. Потому что те события, которые так спонтанно и быстро происходят, вряд ли можно установить. Ту же самую революцию, например,

То есть ни у кого нет полной картинки, у каждого своя?

Конечно. 100 лет революции. Мы делали фильм, всё равно полной картины нет. То есть как происходило, что это было, почему. Там слишком много было действующих лиц и у каждого была своя правда, свой интерес. И всё это в такой пазл складывается более не менее, но всё равно есть детали, которые не объяснимы ничем.

Есть фильм, в котором сложилось всё?

Нет, конечно. Но по крайней мере, у меня сложилась ситуация со сталинской эпохой, я как бы понял мотивы персонажей. Для себя, по крайней мере. Я понял, что это было, как это всё, почему люди действовали в предлагаемых обстоятельствах так, а не иначе. Почему происходили репрессии, почему происходила та политическая борьба, которая происходила. Вот это у меня сложилось. Потому что всего-то надо понять контекст эпохи. 1937 год, например, это же 20 лет после революции и меньше 20 лет после окончания гражданской войны. И когда мы это поймём, нам просто яснее станет та рубка, которая происходила на верхах власти. И мы понимаем, что для этих людей, что зарубить шашкой белогвардейца, что друг друга зарубить, раз плюнуть было. А мы пытаемся с точки зрения сегодняшнего вегетарианского времени на это всё смотреть, судить тех людей: какой ужас и кошмар. Нет, ужас, конечно, но время такое было, что люди пережили… Пятнадцать лет прошло по окончании гражданской войны, по сути, что мы можем требовать от людей, которые прошли через эту рубку, мясорубку – гражданской войны, революции, первой мировой войны, т.е. с 1914 года, по сути, до 1923-1924 годов люди беспрерывно десять лет убивали друг друга и жили в этом ощущении того, что смерть это что-то такое… И мало того, что убивали друг друга, ещё была эпидемия испанки, которая уносила миллионы жизней, тиф и т.д. люди постоянно хоронили всех, близких, друзей, родственников. Так что у них было другое отношение к жизни и смерти, чем у нас, поэтому это многое объясняет в тех событиях 30-х годов, которые сейчас для нас «ужас, ужас». Достаточно прочесть «На западном фронте без перемен» Ремарка, что бы понять, что это за время было и какая это была эпоха и что творилось в благополучной Европе, и мы поймём, откуда вся эта жестокость, агрессия. рождалась в том числе и в нашей стране.

Поскольку я читаю российские СМИ по тегам Молдова, Молдавия всегда самые кричащие: посадили, революция или криминал. И если не жить здесь, а просто пробежаться глазами по заголовкам, создается впечатление страшного места. Что про Молдову знают в России?

К сожалению, не так много знают. Периодически возникает молдавская тема, в связи с так называемыми мини-революциями, когда штурмовали Парламент. Ясного понимания того, что здесь происходит, нет.

Обрывочные новости?

Очень обрывочные. Нет понимания, какие здесь общественные настроения. Что вообще происходит. Кто с кем борется, за что борется. Ну, если на Украине понятно, да, более не менее понятно, что есть условно антироссийские силы, украинские националисты, есть более не менее пророссийские, русскоязычное население. То про Молдавию такое сказать невозможно, потому что из той картины, которая возникает в СМИ - непонятно. Более того, считается, что Молдавия либо действительно более лояльная к России страна, потому что много русских, русскоязычных, и все говорят по-русски и культура такая, с другой стороны, что вроде бы молдаване хотят в Румынию. Т.е. понятие объективно не складывается.

Мозаика опять не складывается?

Не складывается мозаика. По тем людям, которые работают в России, молдаване, кажется, что вроде они абсолютно нормальные люди из русского мира. А новости почитаешь, вроде бы хотят в Румынию. Непонятно. Последние новости, что задерживают российских журналистов на границе тоже не идут в копилку такого приятного восприятия Молдовы в глазах России. Потому что я вот тоже когда ехал, мне говорили: «Ооо, тебя остановят на границе, тебя не пустят». У людей, которые помнят девяностые, Приднестровский конфликт, конечно, сильно влияет на отношение к Молдове и Приднестровью.

Горячая точка?

Не горячая точка, а, по крайней мере, конфликтная зона. Где вот есть условные русские и условные противники русских. Приднестровье – это как символ того, что там есть такой анклав, который борется с молдавским национализмом. Ну, это тоже стереотипы, понятно, но они существуют.

И работают.

Да. Работают, создают поверхностный взгляд на Молдову. Это вообще беда нашего постсоветского информационного пространства. На самом деле, что мы не очень хорошо стали знать, как живут наши бывшие республики.

А нужно?

Мне кажется нужно. Если мы хотим сохранить наше общее, хотя бы информационное пространство. Не формально, а действительно существующее. Потому что люди говорят на русском языке, смотрят русский контент, испытывают потребность в каких-то новостях из России. Или в русской литературе, русской культуре. Пушкин вот стоит здесь. То есть это есть, это есть не только в Молдове, это есть во всех республиках. Я был в Прибалтике недавно, там тоже самое. Русские люди, которые хотят жить в общем едином информационном пространстве. И мне кажется это надо поддерживать. И главное не только здесь поддерживать, но и в России. Надо давать понять людям, что есть некое единое российское информационно-культурное пространство.

Может просто людям неинтересно?

В Советском союзе мы же знали, как живут наши соседи. Был фильм «Цыган», например, с Волонтиром. Должны быть обмены, поездки, туристические хотя бы, организованные более масштабно, чтобы люди просто узнавали друг друга. Что бы было какое-то общее пространство, чтобы был обмен мнениями, чтобы мы не замыкались в своих каких-то мелких интересах. А как бы вели разговор, на более широких площадках, чем вот эти информационные анклавы. Мы говорили по поводу соцсетей, что вроде соцсеть общая, а всё равно в ней есть сегменты, надо выходить на какие-то общие «площадки», поднимать темы для обсуждения.

Но это ж не весело, скажет молодежь. Им подавай «Камеди Клаб».

А Камеди Клаб это и есть определённое общее культурное пространство.

Они, кстати, всегда собирают залы в Кишиневе.

Вот и прекрасно, что они собирают залы. Например, многие россияне не очень представляют, что в Молдавии русские актёры могут собирать залы. Просто на бытовом уровне. Кажется, что здесь уже люди живут в другом культурологическом пространстве информационном. А на самом деле мы смеёмся над одинаковыми шутками. Мы воспринимаем одинаково некие проблемы. Кто-то там, может молодёжь, скажет: вымирающие «совки» над чем-то общим смеются, а на самом деле нет. На самом деле и молодёжь существует в том же самом большом контексте: ту же музыку слушают, те же кумиры у них и т.д. Так что я думаю это надо использовать больше, для того, чтобы нам формировать вот это общее пространство.

Ваши границы восприятия, мнение о Молдове изменятся после поездки?

Да, безусловно. Я тоже давно не был здесь, поэтому у меня не было понимания того, что здесь происходит, как люди живут в Молдове и говорят ли они по-русски на улицах?

Говорят?

Говорят, поэтому у меня сейчас совсем другое впечатление. Вот от того, что я езжу сейчас по разным республикам бывшего СССР, той же Прибалтике, например, да, у меня сейчас тоже изменилось мнение там.

На самом деле, мы в курсе ваших новостей, это вы не в курсе наших новостей и нашей жизни.

Да. Мне кажется, что России тоже не надо замыкаться в своём вот этом коконе. Что вот, нас не любят наши бывшие республики, от нас отделились и никто нас не любит. Это тоже очень поверхностный взгляд, потому что помимо того, что мы можем жить в разных государствах, но существовать в едином культурном пространстве. В этом ничего плохого нет, кроме позитива. Важно понимать, что русский язык открывает огромный пласт культуры для наших республик и мне кажется, что двуязычие Молдовы, оно как раз на пользу молдаванам идёт. Они могут воспринимать совершенно разные культуры и для них русская культура тоже по сути родная.