События

Режиссёр-документалист об альтруизме, парашютистах-подводниках и подготовке военкоров
Алексея Самолётова называют гуру российской документалистики. Режиссёр, создавший трогательное кино о Юрии Гагарине, рассказавший не только иностранцам, но и самим россиянам о гении советского конструктора Владимира Челомея, привёз в Крым свой новый фильм «Испытатели парашютов». Жителям полуострова предоставили удивительную возможность первыми увидеть эту документальную картину.

В Крыму нарасхват

«Дайте мне тридцать секунд, я покурю быстро», — Алексей Самолётов хватает сигарету и выбегает на улицу. Меня предупредили, что наше интервью уже пятое для него за это утро, поэтому надо дать возможность мэтру перевести дух. Хотя мэтры обычно представляются степенными, медлительными, словно боящимися расплескать собственную важность и значимость, Самолётов же другой — торопливый, энергичный, перескакивающий с темы на тему и стремящийся рассказать как можно больше о собственной жизни, о любимой работе, поделиться знаниями о людях, которыми Россия по праву может гордиться, но о которых сами россияне знают до обидного мало...
«Мне вот говорят: „У вас такая тяжёлая работа...“, но не работал я никогда в жизни! Я всю жизнь занимался любимым делом, за которое мне ещё и деньги платили», — вернувшийся Алексей готов рассказывать, не дожидаясь вопросов, следуя логике своих собственных мыслей, но приходится брать процесс под контроль — время у него ограничено, режиссёр в Крыму нарасхват, так что спешу выведать то, что интересно мне.

Совсем другое кино

— В прошлый раз вы рассказывали о том, что готовится документальная картина «Испытатели парашютов» («Невесомость позволяет совершать открытия на грани», «КТ» № 324 от 10 апреля 2015 года), а сейчас уже привезли готовую картину. Насколько сложной была работа над фильмом?

— До такой степени сложная, что нам пришлось снимать совсем другое кино — на ту же самую тему, но не так, как задумывалось. Я уже много раз говорил и продолжаю говорить, что кино — это очень большие вложения средств. А нам серьёзно сократили финансирование (фильм снимался за бюджетные средства. — Ред.), урезали командировочную статью расходов, в итоге пришлось отменить поездку в Ахтубинск, на базу ВВС, туда, где проходили основные испытания парашютистов. А это значит — минус ключевые эпизоды. Также не слетали в Антарктиду, как планировалось изначально.

Второй момент: мы столкнулись с тем, что для этого фильма жизненно важными оказались исследования архива. Пройдя все препоны и инстанции, получив все разрешения, мы достучались до архива Института парашютостроения, где есть большая комната, вся заваленная плёнкой. Но мы-то на плёнке сегодня не работаем! Плёнку надо разобрать и перевести в цифру, цифру нужно перекачать на цифровые носители и уже с ними работать. А это время. По производству фильма мы серьёзно зажаты в конкретные сроки. У нас же есть бюджет: расход средств заработной платы, аренда аппаратуры, то есть дополнительное время — это деньги, деньги, деньги! Мы и так растянули подготовительный съёмочный период со всеми согласованиями почти на год. Самое печальное, что мы нашли тот самый ключевой момент, на котором хотели построить фильм. Это момент трагический, момент чрезвычайно важный и сложный — гибель Валентина Даниловича на испытаниях кресла К-36, того самого кресла, которое стало основным для всех летательных аппаратов России. И мы нашли эту плёнку. Но разобрать и оцифровать весь архив мы физически и финансово не могли, поэтому вынуждены были взять другие испытания для истребителей и уже на этом выстроить фильм. В итоге у нас получилась не история испытателя парашютов Валентина Даниловича, а история, выстроенная на испытаниях Героя России Игоря Евгеньевича Тарелкина и других. В результате фильм получился не плохой, но другой.

У нас накопилось бешеное количество архива, очень много материала не попало в фильм. К слову, издательство ЭКСМО попросило меня написать книгу по истории авиации, куда, собственно, все эти неиспользованные архивы, уже расшифрованные, и войдут.

— Так, может, это означает, что вы вернётесь к этой теме в будущем и снимете тот фильм, который хотели?

— Есть такая фраза: «Абы гроши!». Я-то не против, но возникла такая конфликтная ситуация, что я даже из студии Роскосмоса ушёл.

— Понятно, что такие фильмы не могут быть прибыльными, и денежный вопрос всегда будет стоять. Но неужели нельзя привлечь спонсоров? Тема всё же интересная...

— Крайне сложно у нас сегодня привлекать деньги. Окружающий мир стал предельно эгоцентричен. С учётом всех кризисных ситуаций, которые обвалились на нас, народ пытается спасти собственное, что уж говорить о чужом! Альтруизма в мире поубавилось, проблем в мире поприбавилось.

Зато у нас запущено два игровых кино. И для этого как раз средства привлечь удалось. А в 2016 году, который у меня уже давно идёт (смеётся), мне нужно сделать три полнометражных фильма, запустить, если удастся найти финансирование, 12-серийную игровую киношку о лётчиках-испытателях, написать книгу об истории авиации, написать игровой сценарий о Владимире Челомее, документальный фильм о котором мы также показываем сегодня (19 декабря. — Ред.) в Симферополе...

— Документальный фильм «Звёздные войны Владимира Челомея», насколько я помню, вы сняли в прошлом году...

— Да. И фильм оказался неожиданным для всех — даже для его участников, как это ни парадоксально. А ведь мы ничего особенного и не делали, просто рассказали про него, но это вызвало такую бучу! Схлестнулись сторонники Сергея Королёва и Челомея — кто был гениальнее. Посмотревшие фильм спрашивали меня: «А что — Челомей был круче Королёва?». А я говорил: «Нет, он был другой». Люди вдруг узнали, что не Королёв придумал орбитальную станцию, а Челомей. Вот так. А перед этим мы уже разрушили миф о счастливом Гагарине и появился человек, у которого была тяжелейшая судьба после полёта, которого государство использовало как таран, а он летать хотел, поэтому — «Семь лет одиночества» (название документального фильма о Гагарине).

С «Челомеем», кстати, очень смешно получилось. Изначально я уговаривал фирму Челомея («Научно-производственное объединение машиностроения». — Ред.), чтобы они дали мне точное графическое описание ракеты, электромеханической стабилизации станции. По этой теме защищена куча докторских и кандидатских диссертаций, а тут, понимаете ли, сидит сценарист за компьютером и вместе с художником рисует некое своё видение. Мне говорили: позже, позже. И это дотянулось до эфирного показа. За день до эфира приезжаю на фирму и говорю: «Мужики, теперь поздняк метаться — что нарисовано, то нарисовано». Сидят доктора наук, академики, цвет и свет российской оборонки, а тут Лёша Самолётов со своим художеством. Мол, ребят, звиняйте — не дали конструкторов, не дали графиков, смотрите, что получилось. Посмотрели. Подхожу к академику Леонову (генеральный директор Александр Леонов. — Ред.), и он говорит: «Так, вопросов по технике нет. А когда Бауманку-то заканчивали?» Я говорю: «Никогда». Он не верит: «Да ладно сказки мне рассказывать! У кого учились?» А я же у них у всех и учился. Разговаривал с ними и учился.

Фильмы про людей
— Хочется всё-таки вернуться к фильму «Испытатели парашютов». Сегодня в Симферополе будет допремьерный показ.

— Первый монтажный показ! Пока в Москве идёт озвучание фильма, я тут показываю вам то, что снял с монтажного стола.

— А почему именно в Крыму этот показ?

— Да попросили просто! Это вообще не важно где — Крым, не Крым. Просто у меня есть что-то новое, что я могу показать.

— И какой реакции вы ожидаете от зрителей?

— Понимаете, люди обо всём этом и слыхом не слыхивали. Мы знаем, что есть лётчики-испытатели, но парашютисты-испытатели!.. А в фильме ведь не рассказано безумное количество историй! Было даже разработано отдельное направление для подводных пловцов. Они парашюты даже по времени суток разрабатывали — цвет куполов менялся. Вот прыгает такой человек с 10 тысяч — и уже в полном снаряжении, даже с ластами. Я хохотал над ними, спрашивал, не мешают ли ласты планировать, а они говорят: «Нет, специально привязываются». Ведь об этом у нас никто не говорил никогда. В общем, каждый фильм поднимает огромный пласт материала. Народ только удивляется: «И это мы сделали?» Наша советская система не предавала такие достижения гласности. Она не переводила это, грубо говоря, в разряд товаров народного потребления.

— Можно говорить о том, что тема космоса, авиации всё равно остаётся актуальной в России?

— Я вам больше скажу! Вчера зашёл спор, какого цвета платье у дивы, и кто-то из журналистов спросил в соцсетях: «Ребят, ну когда мы уже начнём снимать фильм про людей, а не про платья». На что я тут же отписал: «Ребят, снимаем!»

Ведь мы уже сняли фильм про историю «Руслана» («Руслан, который объединил мир» — о создании транспортного самолёта), как он собирал вокруг себя всю страну и весь мир — и больше миллиона просмотров у него. И пусть мне никто не говорит, что смотрят гламур-тужур! Если мы делаем хорошее кино, то оно входит в топ-10. А от гламура я устал.

«Для меня война закончилась»

— Сегодня у вас будет встреча на тему «Нет границ на земле». А ведь в реальной жизни они как раз есть. И крымчане очень сильно на себе это испытывают последние два года. Но у вас по этому поводу, как я понимаю, другое мнение?
— Все эти границы мы выстраиваем сами в себе, в своей голове. Опираясь на расы, вероисповедания, национальную принадлежность. Но это наша внутренняя граница. Если ваша работа, ваши мысли интересны, я не знаю, допустим, Колумбийскому университету, то он с удовольствием пригласит вас поехать туда — и какие тут границы? Так получилось, что на земном шаре осталось 30 стран, в которых я ещё не был, так что мне крайне сложно рассуждать о границах. Вот хочется мне сейчас поговорить со Штатами, я могу взять телефонную трубку и позвонить. А физические границы — это такая ерунда.

— Вы часто бывали в горячих точках. Сейчас эти поездки полностью прекратились?

— Для меня война закончилась. Я ж моложе не становлюсь, бегать уже тяжело. Плюс ко всему прочему — столько несделанных дел! Пусть теперь ребята поработают. Правда есть вопросы к тому, кто как работает. Но это уже момент подготовки. Изменилась и достаточно сильно подготовка к подобной работе. А ведь надо риски просчитывать, этому тоже необходимо учиться. Ситуацию надо уметь брать под свой контроль. Но это мой взгляд на эту тему. Я за функциональную и результативную журналистику.

— Работа в горячих точках изменила вас?
— Да, в достаточной степени. И она подтвердила, что должен быть человек, который отвечает за всё, что происходит на съёмочной площадке. Убедила, что психология на войне — колоссальный рычаг и способ, который может спасти жизни.

— Какой из всех проектов на 2016 год вы считаете главным для себя?

— Запустить 12-серийное игровое кино, если получится. Потому что люди смотрят то, что мы придумываем, им это интересно. А мой личный приоритет — игровой сценарий про Челомея. Для меня эта работа очень важна.

Досье

Самолётов Алексей Эдуардович

Специальный корреспондент программ «Вести», «Вести-Москва», ведущий программы «Мир на грани». С 1992 года в качестве военного корреспондента побывал в Таджикистане, Афганистане, Абхазии, Грузии, Чечне и других горячих точках. Совместно с МЧС принимал участие в ликвидации ЧС на Сахалине и в Колумбии. Вместе с первым экипажем МКС «Альфа» работал в условиях искусственной невесомости. В фильме «Легенда No 17» сыграл эпизодическую роль телевизионного режиссёра трансляции хоккейного матча СССР — Канада.