События

Международный медиа-клуб «Формат-А3» организовал в Симферополе очередную встречу. На этот раз к нам приезжал один из самых известных современных российских писателей, лауреат множества литературных премий, романист и поэт, публицист и колумнист, теле- и радиоведущий Дмитрий Быков.

Его называют возмутителем спокойствия, репейником, язвительным человеком. А он признаётся, что любит говорить вещи, которые не совпадают с общепринятыми, официальными. Его называют заядлым трудоголиком, а он ухмыляется: мол, лентяй я жуткий. Его называют «бычьим цепнем русской литературы» и «Быковым, бодающим вечность». А он любит собирать грибы и «сидеть» в Крыму, в который он, коренной москвич, влюблён какой-то странной, пылкой и ответной любовью.

- Было это не в первый мой приезд в Крым, может быть, в десятый. Я шёл по этой всем известной дорожке из «Артека» в Гурзуф. И вот на верхней точке, где Адалары «совмещаются», посмотрел на всё это зелёное пространство, на море, на этот жаркий склон и с невероятной отчётливостью понял, что здесь моё место на земле! И здесь мысль о смерти меня не так пугает, потому что страшно умирать, оставляя сырой, дождливый, промозглый мир, который ты ничем не улучшил. А Южный берег Крыма хорош настолько, что внушает мысль о гармонии, о ненапрасности усилий, о том, что кое-что хорошее остаётся всегда и ничем его не испортишь. Кстати, впервые в «Артек» попал ровно двадцать лет назад, в ноябре 1990 года. А в детстве меня, отличника, туда и не отправили, а послали ребёнка председателя роно. Я так мечтал, так готовился! Я выучился плавать! А отправили не меня. И это была страшная детская травма. «Артек» - лучшее место на свете. И моя родина здесь, в Крыму. Ничего с этим не поделаешь. Здесь я дома. И никакая власть у меня этого не отнимет.

- Ну вот, сказали слово «власть», значит, придётся о политике…...

- Признаться, атмосфера в украинской политике мне сейчас не нравится. И, судя по всему, долго ещё не будет нравиться. Мне бы очень хотелось, чтобы ещё при нашей жизни мы были единой страной. Не знаю, насколько это осуществимо и много ли украинцев разделяет это мое желание, но, простите, скрывать его я не вижу смысла: вместе мы лучше, чем врозь. Кстати, главное отличие Украины от России в том, что политика здесь меньше влияет на людей. Так, Россия ельцинская и Россия путинская - это две разные страны. А Украина Ющенко и Украина Януковича - одно и то же государство с мощной воздушной подушкой между тем, что происходит во власти, и тем, как живёт народ. Власть и общество здесь друг на друга влияют, может быть, больше, чем в России, но влияние это довольно поверхностное. Политика - отдельно, национальный характер - отдельно. У нас, к сожалению, не так. О таких странах, как Украина, замечательно сказал в одном письме Томас Манн: «Погода бывает плохая, а климат в целом ничего». Правда, он это сказал об Америке. Но хотя бы по этому признаку сходство есть.

- В одном из интервью вы говорили, что «если где-то на Украине возникнет сочетание блатного, быдляцкого диктата сверху и сильной культуры внизу - да, тогда мы можем получить гениальную литературу…».

- Гнёт, по-моему, усиливается. И культура соответственно растёт.

- Растёт?!

- Да! По Киеву могу судить. Диктатура, даже в самой лёгкой форме, всегда воспитывает умы. Я писал уже когда-то, что диктатура растит умников, которым в ней тесно, а свобода плодит дураков, которым она не нужна. Мне кажется, что сейчас, в условиях некоторого ограничения свободы, в условиях довольно сильного диктата и довольно низких вкусов, подчёркиваю именно эту формулировку, на Украине есть всё для того, чтобы развить мощный культурный слой. Вот СССР был сложной творческой системой. Союз сочетал в себе очень многое. Октябрьская революция стала мощным толчком для формирования новой литературы. Она, с одной стороны, стала взрывом всенародного вдохновения, а с другой - выпустила страшные подпочвенные силы дикости. И всё хорошее быстро «пожралось» матрицей консервативного реванша, антикультурного по сути. Реванш этот, который в 30-е годы случился и России, опять отбросил страну в худшие времена. По удачному выражению Александра Гордона, Союз создал такой мощный текст, что существовал и подтекст, и антитекст. Нужно было научиться быть неоднозначными, сложными, многое в себе сочетать. Попытка вернуть эту сложность была в 60-х, а сейчас мы переживаем новую борьбу торжествующей простоты с нарастающей снизу мощной сложностью. Увы, сегодняшняя Россия - очень упрощённая система. Но российская культура, по-моему, начала задумываться и вести себя гораздо лучше и интереснее, чем в девяностые. Девяностые - провальные. А нулевые в отношении внутреннего сосредоточения и работы над собой - куда сильнее. Вот и по новому Пелевину это видно.

- Одно время много писали и говорили о том, будто наметившийся в начале нулевых книжный бум (вспомним тогдашний слоган «Читать модно!») не просто прервался, а сменился глубоким и длительным спадом. Хуже того, будто в литературе запахло запустением, новым безвременьем и даже дефолтом.…

- Современной литературы много. И она разная. Но никакого конца литературы нет и быть не может! Иной вопрос, что мы переживаем нелёгкое и чрезвычайно интересное время нового тысячелетия. На наших глазах откололась огромная тысячелетняя, а то и двухтысячелетняя льдина. И мы стоим в каком-то новом пространстве, которое пока ещё не очень понятно. Пространство, в котором прежние противоречия в огромной степени сняты. Пространство, в котором важны не противоречия Востока и Запада или левого и правого, а важны противоречия умного и глупого, простого и сложного, вертикального и сетевого. Кончается дурная непрофессиональная литература, которая занималась самоублажением вместо того, чтобы отвечать на вопросы. Кончается любая культура, рассчитанная на эгоцентрическое самообслуживание. Начинается пора интереса к насущным, действительно важным вещам. Вызовы, которые ждут нас в этом столетии, - посерьёзнее прежних. Из эпохи халтуры - к эпохе серьёзной, вдумчивой и самоуважительной мысли. Литература наконец-то повернётся лицом к реальности. Литература должна нести радость, но радость - это далеко не всегда развлечения. А это - преодоление: пишешь и выбрасываешь из души очередной камень. Есть люди, которые говорят, что им не важен отзыв, не знаю, зачем они тогда печатаются. Писатель должен суметь попасть в нерв. Наступает время людей идейных. Не знаю, хорошо это или плохо? Но это очевидно. Мы возвращаемся к тому, что умеем. А умеем мы немного: сырьё, женщины и культура.

- Вам ведь принадлежит фраза «Все свои книги я написал, чтобы решить какие-то свои внутренние проблемы»?…

- Да. Но всё-таки это не было самообслуживанием. Я старался сделать так, чтобы читатель мог как-то соотнестись с тем, что я написал. Мне меньше всего хочется заниматься обсуждением своих личных проблем, честно.
Я всё-таки очень тесно связан в своей жизни со своей страной. Может быть, это пережитки советского сознания.

- Есть великая литература, а есть коммерческая, есть писатели первосортные, а есть проекты...…

- Писатель не должен зарабатывать литературой, тогда он не будет от этого страдать. Я убеждён, что писатель должен иметь вторую профессию, потому что если он замыкается в своей профессиональной сфере, то очень скоро перестаёт получать информацию о том, как живёт страна, перестаёт видеть реальность. Начинает питаться какими-то вторичными продуктами. Мне очень дорога моя журналистская деятельность. И когда о моих книгах говорят, что это - журналистика, для меня это наивысший комплимент, потому что только то, что соприкасается с реальностью, имеет возможность уцелеть. Ну а дают тебе литературные заработки купить домик в Крыму - слава Богу! Не дают - зарабатывай как-нибудь иначе.…

- А вам дают?

- К сожалению, нет. Пока. Но я не оставляю стараний. Постараюсь здесь, когда мне с этим повезёт, купить такую недвижимость, на которую бы не слишком хотелось претендовать. Что-нибудь очень скромное, двухкомнатное.

- Но что-то же вы в Крыму всё-таки не любите?

- Мне не очень нравится то, во что превратили Коктебель. И я никогда не бывал на фестивале «Казантип». Больше всего люблю Южный берег, с этим ничего не сделаешь. Ещё люблю Керчь. Важен для меня Севастополь как один из местных центров силы, и Ялта была и остаётся самым лучшим городом на земле. Гурзуф - городок с огромной перспективой. Симферополь - прекрасные ворота Крыма. И Джанкой я люблю, потому что через него еду в Симферополь.

- Да?!

- Да. Ещё Мелитополь. И все города, которые проезжаю по пути в Крым. Их базары, их людей, очень доброжелательных, их автосервисы и даже их гаишников, которые стали меня даже узнавать.

- Так вы часто в Крыму бываете?

- В году бываю раза три-четыре. Работать сюда приезжаю.

- А насколько мы провинциальны? Можно ли называть Крым культурной и духовной провинцией?

- Нет. Я вообще не думаю, что в сегодняшнем мире актуально понятие провинциальности. Я всё время повторяю фразу того римского воина, которую в эмиграции любил повторять Набоков: «В пустынных полях далеко от Рима раскинул я свой шатёр, и мой шатёр был мне Римом». Думаю, что та уникальная среда, которая создана в Крыму, которая ещё может быть воссоздана, тот гениальный опыт, который нам показал Волошин, безусловно, доказывает, что столица там, где ты. Там, где существуют интересные друг другу люди, творческая среда и озабоченность стержневыми проблемами культуры. Мне кажется, что сегодня человек, сколько-нибудь культурный, не может себе позволить думать о деньгах и жаловаться на их отсутствие. Мне, например, по удачному выражению Владимира Хотиненко, на жизнь хватает, а на образ жизни не хватит никогда. Но я счастлив, что могу приехать в «жигулях», которые не собираюсь менять ни на что другое, в «Артек», который продолжает оставаться моим любимым местом на свете. Не забывайте фразу Шкловского о том, что движение литературы происходит с окраин к центру, из маргинальных, никому не известных жанров. Это и в литературной географии верно. Мне кажется, что чем дальше от официальных центров массовой культуры, тем больше перспектив. Надо только нащупать и расчистить в себе ту матрицу, благодаря которой ты жив.

- И согласны с Виктором Пелевиным, сказавшим однажды, что последним местом пребывания греческих богов был Крым?

- Абсолютно! И убеждён, что как только Крым забудет о своих политических, финансовых и прочих проблемах и вернётся к более глубокой культурной идентификации, то многое станет яснее.
И культура снова станет великой. Крым - это пограничное пространство, оно природой задумано таким. Мало того что это - пограничье запада и востока, севера и юга, России и левантийских пространств. Но это ещё и пограничье воды и суши, пограничье жизни и смерти. И вот на этой границе чувствуешь себя интереснее всего. У меня никогда не повернётся язык назвать провинцией место, где написан «Остров Крым» Аксёнова, где родилась лучшая лирика Цветаевой, где создана лучшая книга о гражданской войне «Солнце мёртвых» Шмелёва. Никогда не назову провинцией кусок земли, где были счастливы Куприн, Горький.
И где, может быть, был несчастлив, но чрезвычайно продуктивен Чехов. И как бы мы ни относились к сегодняшнему статусу полуострова, нельзя забывать о том, что Крым - это важнейший энергетический центр мира. Важнейшая точка силы, из которой вышло едва ли не всё самое лучшее русской культуры!