События

Сергей Чупринин о «пушкиных» в Зимбабве, фейсбуке и десакрализации литературы

В конференц-зале отеля Jolly Alon главред журнала «Знамя» Сергей Чупринин провёл творческую встречу.

Тема этой встречи, организованной общественной организацией Dialogum при содействии Международного медиаклуба «Формат А-3», звучала так: «Есть ли место литературе в жизни современника?» Оказалось, на главный вопрос имеется… два ответа. Противоположных…

— Первый: разумеется, нет! Мы все занятые, у всех — куча дел. Когда-то литература была «нашим всем», поскольку не было других развлечений. А сейчас более сотни каналов по ТВ, плюс интернет, который занимает внимание и часы досуга многих людей. То есть литература оказывается в состоянии острой конкуренции с другими видами проведения времени. Итог. В начале моей литературной деятельности минимальный тираж книг, выходивших в центральных московских и ленинградских издательствах, был 10 000 экземпляров. Меньше советская власть издавать не разрешала. Для книг стихов минимум — 5000 экземпляров. И как-то это всё раскупалось. Известные авторы издавались полумиллионными тиражами и больше, и это тоже расходилось по стране. Теперь средний тираж поэтической книги — 300-500 экземпляров, если 1000 — уже очень хорошо. Тираж прозы — 3000 экземпляров, иногда 5000, если 10 000 — классно, 30 000 — бестселлер.

— Что же это означает?

— Книги не расходятся. С другой стороны — есть интернет, и в нём в бывших странах Союза читать предпочитают бесплатно: «У нас халява, сэр!» Будем надеяться, что на экранах компьютеров люди всё-таки читают больше, чем бумажные книги.

Массовый сброс

— А каков второй ответ на вопрос: читают ли наши современники?..

— Он парадоксален: место литературе в жизни современника есть, если он сам её написал. Человек, приходя домой, вместо того чтобы книжку почитать, её пишет. И сейчас любое произведение в электронном виде можно издать совершенно бесплатно. Если хотите бумажный вариант — оплачиваете нужное количество экземпляров. Кстати, за последние пару лет появилось много частных литературных школ, или так называемых школ креативного письма — в них преподают крупные писатели. И люди охотно платят деньги, чтобы их обучили получше писать стихи, прозу, сценарии, пьесы…

Не так давно на одном стихотворном портале было зарегистрировано более 800 тысяч поэтов, пишущих на русском языке, живущих в разных странах. Сейчас их количество сократили, потому что оно перевалило за миллион, и это уже действительно неприлично. На конец июня нынешнего года на портале зарегистрировано 38 миллионов стихотворений. А на ресурсе «проза» — 6780 тысяч текстов (рассказов, повестей, романов и т. д.). Ведь это нельзя себе даже вообразить, не то что прочесть! Я думаю, что на русском языке за последние несколько лет опубликовано больше литературных произведений, чем за всю историю русской литературы.

Писатели-затейники

— А вот, по-вашему, к чему привёл вольный доступ к публикациям?

— Это радикальным образом меняет всю структуру литературной жизни! Получается, что все стали абсолютно равны: великий писатель и последний графоман. И какой же вы властитель дум, если вас издают тиражом 500 экземпляров?! Проблема постсоветской жизни заключается в том, что по времени практически совпали две революции. Одна — социальная: развалилась империя, сменился тип экономической формации… Вторая — технологическая: появился интернет. И я задаюсь вопросом: если бы интернет возник ещё при советской власти, кто бы кого поборол? Помните вопрос из «Кондуита и Швамбрании»: «Если кит и вдруг на слона налезет? Кто кого сборет?» В действительности, «слон» вместе с «китом» начали менять контур культурной жизни во всём мире. А на постсоветском пространстве — особенно наглядно. Это привело к тому, что литература десакрализовалась: перестала восприниматься как священнодействие, некое высшее творчество, несущее миру свет, мудрость. И писатель стал чем-то вроде затейника. Теперь людям важно, чтобы литература цепляла, но… не грузила. Вот ваш земляк Роман Кожухаров, автор журнала «Знамя», пишет сложно, грузит. Наш журнал это устраивает, а книжные магазины, боюсь, уже не очень.

«Лампасы отдам за публикацию…»

— Сергей Иванович, а картинки-то… невесёлые…

— Ну не так всё плохо. Разумеется, русская литература жива, и ни Стихи.ру или Проза.ру её не укокошат, хотя и очень стараются. И невнимание больших читательских масс тоже не беда — мы как-то переживём. Тираж «Знамени» в 1990 году был миллион экземпляров, теперь 2000… То есть в 500 раз меньше. Это, конечно, плохо. Но у толстых литературных журналов, и у «Знамени» в частности, остались авторы — они по-прежнему хотят печататься. Мне даже генерал МВД однажды сказал: «Лампасы отдам за публикацию в «Знамени».

— Могут ли сегодня книги приносить прибыль автору?

— Сейчас среди продвинутых людей, к которым я не принадлежу, модно всё называть продуктом. И книга — тоже продукт. Вот простейшая аналогия. Если вам приспичило купить какую-то бытовую технику, вы наверняка выберете Bosch, а не малоизвестную фирму. Так и в литературе. У меня есть слово «брендоносец». И среди писателей, пишущих на русском языке, сейчас порядка 10-15-20 брендоносцев — не больше. Появляется новый роман Пелевина, и в книжных магазинах возбуждение: Пелевин — бренд. Для другой категории читателей — Прилепин, для третьей — Донцова… Вот они действительно хорошо издаются, продаются и вполне себе живут литературным трудом.

— Но почему социальные сети так сильно повлияли на литературу?

— Именно они и породили большое количество писателей: в начале Живой Журнал, затем Фейсбук. Я нечаянно вошёл в ФБ, и оказалось, что это очень удобное место для размещения коротких текстов. И сейчас происходит сражение в русской литературе между такими традиционными формами, как роман, и короткими, фейсбучного типа — постами. Я принял участие в этой исторической борьбе. Так появилась книга «Вот жизнь моя. Фейсбучный роман», состоящая из опубликованного в ФБ за два с половиной года. Эти тексты называю новеллами, ни одна из них не длиннее странички. При помощи Живого Журнала собрал информацию об огромном литературном мире и выпустил серию писательских литературных словарей и справочников. Есть справочник о русскоязычных писателях, литературных союзах, издательствах, литературных премиях и т. д. — за пределами РФ. И на конкурсе диковин у меня победила страна… Зимбабве. Оказалось, что в ней существует Союз русских писателей, который выпускает свой альманах! А почему нет? Там существует посольство, торговое представительство, лётчики, их жёны… Они и пишут стихи.

— Сравнить современный мир с чем-то из «большой литературы» ещё можно?

— В наш век выражать существование большой литературы стали фейсбучные посты. Но на самом деле эти короткие тесты — высказывания о том, о сём — существовали в России и раньше. И у великого писателя Василия Розанова, одного из моих любимых, есть книги, состоящие из таких коротких записей. Причём одна противоречит другой: то он пишет восторженные слова о Гоголе, то прямо наоборот. Почему именно Розанов? Жизнь сейчас рваная, лоскутная, не сплошная. Появилось модное слово «гибридная»: война, экономика, жизнь… Поэтому лучше всего литература передаётся именно такой мозаичной, противоречивой формой.

ДОСЬЕ

Сергей Чупринин родился 29 ноября 1947 г. в лагерном лазарете близ городка Вельск Архангельской области.

В 1971 г. окончил филфак Ростовского государственного университета.

1976-1989 гг. — обозреватель «Литературной газеты»,

1989-1993 — первый заместитель главного редактора журнала «Знамя».

С 1993 г. — главный редактор. Стал одним из учредителей Академии современной русской словесности(1997).

Кстати Сергей Чупринин возглавляет Международную литературную «Русскую премию», которая присуждается писателям, пишущим на русском языке и живущим за пределами РФ.