События

В ближайшее время в Голливуде обязательно появятся картины, героями которых станут злобные русские. И там обязательно будет один хороший украинец в вышиванке  

Всесоюзную славу Адабашьяну принесла роль Бэрримора в сериале о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне и фраза: «Овсянка, сэр». Однако на самом деле заслуги Александра Артемовича перед российским кинематографом этим не ограничиваются. Он снялся в десятках картин, среди которых «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Раба любви», «Родня», «Полеты во сне и наяву», «Мастер и Маргарита». Кроме того, Адабашьян – автор сценариев таких классических фильмов, как «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Пять вечеров», «Несколько дней из жизни Обломова», «Очи черные», «Солнечный удар». Российская премьера фильма «Солнечный удар», который снял Никита Михалков, состоялась у нас, в Симферополе, в минувшую субботу. А несколькими днями раньше Александр Адабашьян побывал в столице Республики в рамках проекта «Формат А-3» и дал эксклюзивное интервью «Зеркалу Крыма»: о кино, политике и… личной гигиене. 

– С вашего позволения, я начну с политики. Ну никуда от нее сейчас не деться. Почему в дни Крымской весны, 11 марта нынешнего года, вы подписали обращение российских деятелей культуры в поддержку политики Путина на Украине и в Крыму?

– Потому что я поддерживаю политику Путина в данном вопросе. – Никаких сомнений не было, когда вам предложили подписать этот документ?

– Наоборот, я сам позвонил в Министерство культуры и попросил включить меня в число подписантов.

– Вместе с вами воссоединение Крыма с Россией поддержали многие другие российские актеры и режиссеры: Баталов, Безруков, Бондарчук, Бортко, Боярский, Говорухин, Кара, Куравлев, Лановой, Лунгин, Месхиев, Никоненко, Соломин, Табаков, Харатьян, Хотиненко, Шахназаров, и я перечислил далеко-далеко не всех. Тем не менее, в то же время некоторые представители интеллигенции выступают против нынешней российской политики в Крыму – Шендерович, Иртеньев, Макаревич, Акунин, ваши коллеги по кинематографическому цеху Ахеджакова и Басилашвили… Вы понимаете, что ими движет?

– Очень хорошо по этому поводу сказал Захар Прилепин: они все время говорят, что им затыкают рты, но на самом деле только их и слышно. И потом, это очень удобная позиция, из которой я давно вырос: на всякое официальное «да» говорить свое «нет». У меня была на этот счет долгая беседа с Олегом Валерьяновичем Басилашвили. Я ему сказал: у меня тоже много претензий к власти, и я не от всего в восторге, что происходит внутри страны. Но у тебя у самого какая позиция? Долой Путина? В 1917 году уже была в чем-то похожая ситуация. Тогда говорили: долой царя. Кто угодно, только не он. Пришли «кто угодно». Опять все стали недовольны. Стали говорить: кто угодно, кроме коммунистов. Не стало коммунистов. Теперь требуют кого угодно, кроме Путина. Кто будут эти следующие «кто угодно»? У вас есть какие-то предложения? Что нужно делать? Мы уже пробовали жить по чикагским лекалам…

Я не так давно был в Германии, смотрел там репортажи о событиях на Украине. Потрясающая «свобода слова» – ни слова о том, что происходит на самом деле. Работать исключительно на негатив – очень легко и очень приятно. Все время будешь в красивой позе

Единственный правитель России, против которого не возражала наша либеральная интеллигенция, это Ельцин. Вспомните, как возмущались михалковской картиной о Путине, и с каким восторгом принималась картина Рязанова о Ельцине. Между тем, последствия ельцинского правления мы расхлебываем до сих пор. Я был в Военно-морском музее в Балаклаве. Там стоит огромный макет авианосца «Киев», который продали Китаю за 0,2% его стоимости. Китайцы открыли в этом авианосце музей, культурный центр, ресторан, всего около 400 объектов. Прибыль, которую они в результате получают, составляет около 200 тысяч долларов в день. То есть, китайцы окупили эту покупку за несколько месяцев. В Индию был продан другой такой авианосец – его после достройки ввели в состав индийского военно-морского флота. И таких вещей происходила масса. Однако это вызывало полный восторг и всеобщее умиление вкупе с разговорами о том, что армия нам не нужна вообще, потому что воевать нам больше не с кем. Вот это меня не устраивает куда больше, чем те мелкие неудобства вроде якобы отсутствия свободы слова, о которых говорят сейчас. Я не так давно был в Германии, смотрел там репортажи о событиях на Украине. Потрясающая «свобода слова» – ни слова о том, что происходит на самом деле. Работать исключительно на негатив – очень легко и очень приятно. Все время будешь в красивой позе. Знаете, это сопротивление всему, что угодно, что бы ни делалось. А что вы предлагаете конструктивного? У вас есть какие-то предложения? Нет? А у Путина они есть, и их много. При этом каждое его конструктивное предложение вызывает бешеное негодование. Согласен, можно спорить, но спор предполагает позицию, а ее у оппонентов Путина нет, есть только поза.

– Можно ли в связи с этим говорить о расколе внутри российской интеллектуальной элиты? Или это слишком громко?

– Когда от бревна откалывают лучину, вряд ли можно называть это расколом. – 4 октября в Симферополе состоится российская премьера нового фильма Никиты Михалкова «Солнечный удар», над которым вы работали в качестве одного из авторов сценария (Мы беседовали с Адабашьяном накануне премьеры – Автор.) – Мое участие в сценарии «Солнечного удара» – небольшое. Основной сценарист фильма Владимир Моисеенко умер, и Никита Михалков позвал меня, чтобы помочь ему довести уже во многом готовый сценарий до конца. Фигурально выражаясь, здание уже было построено, там нужно было просто кое-что подкрасить неподкрашенное, подмазать неподмазанное. Такая отделочная работа. Ну и, кроме того, я сыграл в фильме небольшой эпизодик.

– О чем картина?

– Это, если можно так выразиться, некое сплетение двух произведений Ивана Алексеевича Бунина – «Солнечного удара» и «Окаянных дней». А «Окаянные дни» - это как раз очень актуальная история на ту тему, о которой мы с вами разговариваем. Герои произведения в самый тяжелый момент Гражданской войны, когда уже практически все ясно, задаются вопросом о том, как все это случилось. В книге, как и в фильме, нет прямых ответов на этот вопрос, но очень многое указывает на сходство ситуаций – тогдашней и нынешней. Там опустили глаза, там промолчали, там решили, что недемократично, нелиберально поддержать в этом вопросе правительство. Там чуть-чуть, здесь чуть-чуть. Пусть будет кто угодно, только не нынешняя власть. В итоге, пришли «кто угодно» и сделали то, что захотели.

– Почему для премьерного показа был выбран именно Крым? Не Москва, не Санкт-Петербург, а именно Крым?

– Я думаю, это до некоторой степени символично. Повторюсь, «Солнечный удар» – очень актуальная картина, в которой отразились многие недавние события. Вы знаете, Михалков – дважды лауреат Венецианского кинофестиваля, но когда он предложил показать там «Солнечный удар» – даже не в рамках конкурса, а просто как информационный показ - организаторы ему просто не ответили.

Нет смысла делать из Ялтинской киностудии еще один «Мосфильм» и иже с ним – со штатом режиссеров и т.д., и т.п.Это именно великолепная съемочная площадка

– Классика актуальна всегда?

– Если правильно ее читать.

– Ялтинская киностудия? Какой, на ваш взгляд, должна быть ее судьба? Как правильно ее использовать? Михалков, например, предложил на ее базе создать молодежный кинематографический центр «Дебют» и проводить молодежный кинофестиваль «Святая Анна»? Как вы относитесь к этому начинанию?

Сколько ни приходилось общаться с жителями полуострова, не встретил пока ни одного, который хотя бы намекнул на то, что ему не нравится воссоединение с Россией

– Я думаю, это одна из возможностей. На мой взгляд, Ялтинская киностудия должна стать идеальным местом для предоставления услуг. Потрясающе технически оснащенным местом, куда смогут приезжать снимать фильмы все, кто угодно - из Москвы, из Казахстана, из Америки. Нет смысла делать из Ялтинской киностудии еще один «Мосфильм» и иже с ним – со штатом режиссеров и т.д., и т.п. Это именно великолепная съемочная площадка. В Крыму прекрасная натура на все случаи жизни. Огромное количество солнечных дней – такого нет, наверное, больше нигде в России. Плюс в Ялте все-таки осталась кое-какая инфраструктура: павильоны, уникальный, замечательно придуманный бассейн для комбинированных съемок. В общем, повторюсь, на мой взгляд, нужно создать здесь очень хорошо технически оснащенную кинематографическую базу – примерно так, как сделали чехи на киностудии «Баррандов». Ну и плюс к тому Ялтинская киностудия действительно может быть хорошим местом для приложения сил наших молодых кинематографистов.

– Вы впервые в российском Крыму?

– Нет, во второй раз. Первый раз был, когда актриса Елена Драпеко – ныне депутат Государственной думы – пригласила меня и режиссера Анну Чернакову с показом картины «Собачий рай» на выездную встречу министров культуры разных российских регионов.

– Можете сравнить российский Крым с украинским?

– Если б было, с чем сравнивать… Прежде я был в Крыму еще школьником. Единственное, что могу сказать: сколько ни приходилось общаться с жителями полуострова, не встретил пока ни одного, который хотя бы намекнул на то, что ему не нравится воссоединение с Россией. Хотя, думаю, со временем какое-то недовольство неизбежно появится. Эйфория всегда предполагает немедленный золотой дождь, а его не бывает. Тем не менее, в целом, если все пойдет правильно, то будущее у Крыма может быть вполне светлым.

– Как вы охарактеризуете сегодняшнее состояние российского кино? Какие современные российские фильмы вы бы посоветовали обязательно посмотреть нашим читателям – людям, которые не следят специально за новинками кинематографа?

– Я вас, наверное, удивлю, сказав, что я сам очень мало смотрю кино. Не только российское, вообще кино смотрю очень мало. Не знаю, чем это объясняется. Хотя я живу в Москве буквально напротив кинотеатра «Октябрь» - на таком расстоянии, что могу туда ходить хоть в халате и домашних тапочках. И там все время какие-то премьеры… Я думаю, что миссия Америки – опошлить вселенную - уже выполнена. У меня есть собственное определение пошлости. Я думаю, что это понятие количественное. Когда все слишком красиво, слишком сладко, слишком страшно

– Нечего смотреть? Все плохо?

– Ну, во-первых, я в принципе не люблю американское кино, а показывают в российских кинотеатрах в основном именно его. Я все время усиленно повторяю эту фразу…

– Я знаю, какую. Я нашел ее сразу в нескольких ваших интервью: «Миссия Америки – опошлить вселенную».

– Это не я сказал, это Диккенс сказал – еще в XIX веке. Но я эту фразу всячески внедряю в сознание людей. Причем я думаю, что миссия Америки – опошлить вселенную – уже выполнена. У меня есть собственное определение пошлости. Я думаю, что это понятие количественное. Когда все слишком красиво, слишком сладко, слишком страшно. Все началось с тех пор, как Уорхолл объяснил, что искусство – это все, что продается. Все, что продается очень хорошо, стало называться очень хорошим искусством, а все что продается похуже – искусством пониже и пожиже. Кино завершает «эволюционный круг». Братья Люмьер когда-то заявили, что кино годится исключительно для развлечения, для аттракциона, каким оно и было вначале. Сегодня, совершив круг и выйдя на новый технический уровень, кино вновь стало прежде всего аттракционом. Самые большие коммерческие успехи – это 3Д, 4Д. И совершенно неважно, о чем там идет речь, важно – как. В кино больше не надо думать. Вы можете прийти в кинотеатр, положить ноги на спинку переднего кресла и, жуя попкорн, смотреть аттракцион.

Я могу вам гарантировать, что в ближайшее время в Голливуде обязательно появятся картины, в которых самые злобные персонажи будут русскими и наверняка там будет один хороший украинец в вышиванке

Голливуд – это то же самое, что «Макдональдс». Увидев в далекой чужой стране надпись «ресторан», вы будете колебаться: чем вас там накормят? А увидев спасительную надпись «Макдональдс», вы будете знать, что именно вы будете есть, сколько примерно это будет стоить и каким будет результат этого приема пищи. Вот то же самое – американское кино – конечно, за исключением пяти-шести картин в год. В случае с массовой продукцией вы заранее точно знаете, что именно вы будете лопать и с какой моралью. Ну, например, я могу вам гарантировать, что в ближайшее время в Голливуде обязательно появятся картины, в которых самые злобные персонажи будут русскими и наверняка там будет один хороший украинец в вышиванке. У него будет не очень большая роль, но, тем не менее, он обязательно сделает какое-нибудь доброе дело.

– Это у Голливуда такой госзаказ? Или это стихийное понимание конъюнктуры?

– Это стихийное понимание госзаказа. Каждый обладатель американского паспорта, получая его, приносит присягу о том, что где бы он ни был и чем бы он ни занимался, он в первую очередь будет служить интересам своей родины. Кстати, огромное количество наших правозащитников имеют американские паспорта и, соответственно, принимали эту присягу… Почему такое количество нашей либеральной интеллигенции так активно занимает антироссийскую позицию? Почему их позиция всегда поразительно совпадает даже с мнением Псаки, которая вообще не знает ничего, но, тем не менее, с этим ее «ничего» все согласны? У американских продюсеров есть своя хартия. Она принята добровольно. Они сами собрались, сами ее сочинили и сами подписали. Я не помню текстуально, но смысл ее состоит в том же: мы должны служить своей родине и наши картины должны нести американские ценности. Есть, конечно, исключения, но судьба этих исключений самобытна. Видели, наверное, такую картину «Хвост виляет собакой». Обратите внимание: «в самой свободной стране в мире» фильм с таким кастингом не получил ни «Оскаров», ни «Золотых глобусов», даже не выдвигался никуда и не был послан ни на один фестиваль. 

– А вы не думали над «нашим ответом Голливуду»? Не было мысли написать сценарий о событиях Крымской весны?

– Понимаете, во-первых, у нас нет привычки к такого рода работе. В нашем поколении сидит такой внутренний цензор, который защищает нас от конъюнктуры. А во-вторых, серьезные картины или литературные произведения на такие темы появляются, как правило, тогда, когда есть какая-то точка отхода. Классический пример: лучшее произведение о войне 1812 года – «Война и мир» - написано человеком, который в этой войне не участвовал. То же самое касается и Великой Отечественной войны. Лучшие картины о ней были сняты отнюдь не сразу после войны. Для того, чтобы это не было сгоряча, должно пройти время. Когда у тебя есть личное пристрастное отношению – это не художественный, а публицистический подход.

– Вы критикуете современное кино, современное искусство вообще. А вам не кажется, что это из серии «раньше трава была зеленее, небо голубее, люди добрее, вино вкуснее, девушки красивее»?

– Мы как-то с Михалковым на эту тему беседовали. Вот даже замечательная картина «Легенда №17»...

– В которой все переврали…

– Ну переврали – и ладно. Знаете, как говорил Орсон Уэллс, между легендой и правдой я выбираю легенду. Хорошо, что они назвали фильм «Легенда…» Это не история непосредственно Харламова. Это некий поэтический образ времени через спорт. Картина действительно собрала большую кассу. О ней много писали. Но в наше время это была бы всего лишь одна из неплохих картин, а вовсе не грандиозное кинематографическое событие.

– Один из путей развития российского кинематографа – это попытки копировать Голливуд. Стоит ли это делать?

– Нет, конечно. Какой смысл делать автомобили «форд» из фанеры? В десяти шагах ты не отличишь такую машину от настоящей, но подходя поближе видишь, что она фанерная. А рядом есть настоящий «форд», который стоит, конечно, подороже, но ездит.

52 недели в году и 52 премьеры американских блокбастеров в российских кинотеатрах

– Российский кинематограф в состоянии конкурировать с Голливудом хотя бы на нашей территории?

– Нет, российский кинематограф проигрывает полностью – хотя бы потому, что весь российский прокат принадлежит Соединенным Штатам. Когда в девяностые годы наше кино валялось на боку, американцы скупили все наши прокатные конторы. Нет, формально ими у нас якобы руководят люди с еврейскими, армянскими, русскими фамилиями, но за спиной у каждого из них – США. Кому ни позвонишь, он в Лос-Анджелесе. 52 недели в году и 52 премьеры американских блокбастеров в российских кинотеатрах. Откройте любой наш глянцевый журнал, половина этого журнала – женился Клуни, похудела Кардашьян и т.д., и т.п. Звезды рекламируются только американские.

– Можно это назвать кинематографической оккупацией России?

– Это можно назвать кинематографической оккупацией всего мира, к которой американцы целенаправленно и последовательно шли.

– Для Америки это коммерческий проект или идеологический?

– В Америке нет идеологических проектов. Там все проекты коммерческие. Там идеология коммерческая. Там цель всегда одна. Если у вас нет углеводородов, то вы можете жить спокойно. А если они у вас есть, то у вас нет демократии, и мы летим к вам. При этом лихорадка Эбола, например, их не волнует – конечно, если она происходит не рядом с нефтяной вышкой.

– Последний вопрос – опять о политике. В своих интервью вы несколько раз подчеркивали, что война – это эпидемия насилия и сравнивали ее с эпидемиями холеры или чумы. Почему, на ваш взгляд, эта эпидемия захлестнула Украину? Кто занес туда этот смертоносный вирус? И есть ли какие-то лекарства от этой болезни?

– Лекарств от этой болезни, как от всякой другой эпидемии, нет. Есть средства предохранения. Это гигиена. Личная. Не есть из чужих тарелок. Не лизать чужих задов, равно и обуви. Не ходить на публичные собрания. Не орать, потому что заражение происходит воздушно-капельным путем. Увы, на Украине эти гигиенические процедуры не соблюдали. Важную роль в распространении эпидемии играет Интернет. Поскольку это не в буквальном смысле бацилла, а виртуальная бацилла. Ну а виртуальнее интернета ничего нет. Поэтому чем меньше вы сидите в фейсбуке и твиттере, тем меньше у вас шансов заразиться. Я, например, там вообще не состою. Я не хожу на собрания – ни на Болотную площадь, ни на Поклонную гору, я не читаю оппозиционных газет…

– Вирус насилия тоже злые американцы занесли?

– Они его самые активные распространители. При этом им кажется, что они имеют иммунитет, а они, к сожалению, для себя, его не имеют. Я не знаю, доживем мы до этого или нет, но думаю, лет через пятнадцать, когда грохнутся Соединенные Штаты, на них отпляшутся все, кто их сейчас облизывает. Кто, ненавидя и презирая их, вынужден сейчас лизать им задницы и поддакивать. Вы думаете, их кто-нибудь любит? Их терпеть не могут.

– Ну а у России есть иммунитет к тому вирусу, о котором мы говорили, или возможно заражение?

– Я думаю, самая большая проблема для американцев в том и заключается, что пока что у России срабатывает иммунитет. Механизм цветных революций, который чудно работает по всему миру, в России дает сбой. Сейчас вот пробуют в Гонконге. Впрочем, уверен, там его придушат кровавым способом – коротко и ясно, как в свое время в Тяньаньмэне. Китайцы той ошибки, которую совершили наши руководители в начале девяностых, не допустили. Не испугались. Полторы тысячи человек было уничтожено. Когда Михалков на фестивале в Китае спросил у одного тамошнего кагэбэшника, который прекрасно говорил по-русски, мол, как же это так, тот ему ответил: сколько у вас население? 140 миллионов? А у нас больше миллиарда! Представляете себе, что такое раскачать такую страну? И что такое по сравнению с этим полторы тысячи дурачков, которые не понимали слов? Жестоко, но справедливо. В то же время нам ведь не говорят, сколько жизней унесла наша перестройка, но другим способом. Я же помню, как Чубайс говорил, что порядка 30 миллионов, которые не впишутся в новые реалии – это нормально, это жертвы прогресса…