События

Перевод с латышского

9 и 10 февраля в Риге по приглашению Международного медиа-клуба «Формат А3» гостил русский поэт, публицист, искусствовед и историк Юрий Кублановский. О своем видении .ситуации в Европе и мире он рассказал газете «Неаткарига».

- Вы изучаете революции. Какими были революции, которые произошли на постсоветском пространстве?

– Я занимаюсь не всеми революциями, а только двумя – французской и российской, которая продолжалась с февраля по октябрь 1917 года и закончилась большевистским переворотом. Но мне всегда было интересно – что такое революция?

Уже 25-30 лет я контрреволюционер. В полном смысле этого слова. Или, выражаясь советским языком, ползучий реакционер. Что это значит? Я эволюционист. Я жесткий противник любой революции и считаю, что это своего рода одержимость, которая охватывает общество. Одержимость же непременно заканчивается анархией, обнищанием значительной части населения и чаще всего диктатурой. Таков с некоторыми вариациями «железный» сценарий любой революции. Начиная с французской, российской и заканчивая революцией на Украине.

– Мы, латыши, в начале 90-х годов обрели независимость…

- Но не путем революции…

– Mы называли это песенной революцией…

– Называть можно по-разному, но в первую очередь это было связано с крахом СССР. Страны Балтии отреагировали на процессы, происходящие в центре.

– Наша независимость – это несомненная ценность. Но, наблюдая некоторые цветные революции, порой хочется согласиться с Александром Солженицыным: были под красным колесом, оказались под желтым.

– Я все больше убеждаюсь в том, что выбор предопределен. И если даже находятся одиночки, которые считают, что есть более разумный, культурный и эффективный путь развития, то их просто перемалывают безумные жернова. Как говорят русские: против лома нет приема.

Вернувшись в Россию в 1990 году, я не примкнул ни к обезумевшим демократам, ни, конечно, к сталинистам. Я пытаюсь идти своим путем. И все эти годы после возвращения из эмиграции я чувствую себя таким одиноким, каким не был даже во времена советской власти и на чужбине.

Я вижу, что по всей России рассеяны люди с таким же, как у меня, мировоззрением. Мировоззрением просвещенного консерватизма. Но они, как огоньки на болоте, горят далеко от друга, у них нет СМИ, у них нет ни либерального сообщества, ни государственной поддержки и…они гаснут один за другим.

– Но почему альтернативой красному колесу так часто становится желтое колесо? Разве помыслы и надежды многих людей не были чисты и искренни?

– Главная причина - отсутствие у многих людей любого мировоззрения. А еще - влияние так называемого заокеанского обкома. Проиграв холодную войну, Советский Союз идеологически поддался воле победителя. Полностью подчинился этой поверхностной западной культуре, ее экономике.

Время прихватизации – это было время настоящей одержимости. Может, у вас была песенная революция, но в России была криминальная революция. Она победила, и Путин сейчас пытается как-то из этого выбраться. Не случайно Солженицын говорил: в коммунизме мы погрязли на 70 лет, а выбираться будет лет сто.

– Когда вас выдворили, вы чувствовали, что Европа стала вашим союзником?

– Вначале, конечно. И Европа, и Штаты. На радио «Свобода» я работал от души. Только в 1988, 1989 году я начал понимать, что пути – мой и работодателя – начинают расходиться. К примеру, однажды мне откровенно сказали: «Пожалуйста, пореже упоминайте имя Солженицына». «Почему? Кто больше, чем он, со своим «Архипелагом ГУЛАГ» сделал для падения коммунизма?» «Нет, не нужно, сейчас он ведет себя как-то странно».

Дальше – больше. Я заметил, что они начали открыто и бесстыдно вбивать клин между Украиной и Россией. Я понял, что происходит циничное вмешательство в дела моей страны. А когда начали бомбить Сербию, я и вовсе перестал смотреть на мир через розовые очки. Я понял, что наши с Западом пути разошлись. Я говорю об этом безо всякого пафоса. Я говорю об этом с горечью.

Я считаю, что это губительно для нашей цивилизации. И для России, и для Запада. Для той цивилизации, которая сложилась в XVII и XIX веке. Самое поразительное то, что распад СССР послужил не оздоровлению цивилизации мирным способом, а, напротив, способствовал ее деморализации и распаду.

– Как вы, исходя из своего западного опыта, оцениваете ситуацию на Украине?

– На Украине происходит то, что я видел на Западе в 1988 -1989 годы. Мы пожинаем плоды неявной, но очень настойчивой политики Америки, направленной на наше разделение, которая проводилась 25 лет, и абсолютно неумелой политики России.

Послы – один другого хуже…Русские полностью отказались от своего влияния на Украине, опустили руки, продавали газ за копейки и думали, что этого достаточно…

- Почему лидеры Украины занялись разграблением государства, а не его строительством?

– Украина оказалась не в состоянии выдвинуть просвещенного лидера. У страны не было своей просвещенной политической элиты. Власть захватили куркули и их прихлебатели. Плюс поверхностный национализм, принятый как идеология. Вот и получилась взрывоопасная смесь, которая сейчас довела Украину до границы распада государственности.

А еще, как видите, началась новая холодная война. Может, не менее страшная, чем предыдущая. С пока неизвестным финалом. Я думаю, что будет затяжная холодная война. В горячую она не перейдет. Но ничего хорошего в ближайшем будущем ждать не приходится.

– В Латвии образ Владимир Путина не слишком положительный. Каково ваше отношение к нему?

– Амбивалентное. Сложное. В основном позитивное, хотя в нашей столице многие его ненавидят… Скажу так – для меня Путин самая крупная политическая фигура в России после царя. Конечно, фигура, имеющая многие недостатки. Сколько лет он был во главе правительства? Кажется, пять. Что мы помним об этом? Ничего! Мы столько лет сидим на игле, проедаем свою нефть и газ, не пытаясь или недостаточно пытаясь восстановить свое народное хозяйство.

Но я высоко ценю независимость внешней политики России. Будучи разведчиком, офицером внешней разведки, он хорошо разбирается именно во внешней политике. Он смог отстоять независимость России на международной арене.

И как бы там ни было, но, по сравнению с теми политическими деятелями, которые сейчас существуют на Западе, Путин - Платон и Аристотель в одном лице.

Все, что он говорит, намного выше уровнем, чем то, что говорит, к примеру, Барак Обама. И это не случайность. Он много читает, он знает философскую мысль России, хорошо освоил и Солженицына. У него есть идея и миссия – выработать идеологию, которая смогла бы поднять наше общество. Это человек, которого все интересует, мировоззрение которого развивается. Это и приносит плоды. Путин – выдающийся политический деятель.

– Есть ли в России умы, способные помочь власти создать более или менее жизнеспособную идеологию?

– Например, я. Но я вижу и другие попытки в этой сфере. К сожалению, преклонение перед Сталиным как великим диктатором отравляет то хорошее, что в них есть.

– Что мешает избавиться от этого?

– Им нравится Сталин.

– А что делать тем, кому не нравится ни Сталин, ни Путин?

– О духовном, идейном содержании оппозиции даже говорить не приходится. Это детский сад. Они не знают Россию, не знаю мир, не знают политику. Живут в каком-то своем гуманистическом измерении.

А власть, как в советское время не умела, так и во времена Путина не умеет, создавать серьезные, просвещенные центры влияния. Ситуацию, как обычно, определяют конъюнктурщики и подлизы. Бескорыстных, честных и заслуживающих доверия людей они и близко не подпускают. Поэтому я бы не преуменьшал опасность. Говорят – у нас майдан невозможен. Но у нас есть свои очень опасные внутренние конфликты и точки напряжения.

- Вы говорите, что оппозиция – это детский сад, что общество погружается в апатию. Но почему же предназначенные для этого механизмы (школа, общественные организации) не смогли оздоровить общественный климат и людей?

- Это было бы возможным, если бы народ просвещали в таком духе. Говорили бы о возможных альтернативах, показывали бы их…Но если ничего, кроме шоу-бизнеса и маразматической истерии политиков, которые все только упрощают и накаляют, нет, то в чем может найти выражение народный дух, чего от него можно ждать?

Школа? Люди, которые у нас отвечают за образование, абсолютно не понимают тех задач, которые должна выполнять школа, не понимают, каким должен быть гражданин России. Нынешняя унификация образования – единый экзамен, утрата гуманитарных культурных корней – это очевидные проявления разложения.

Те, кто в последние 25 лет в России руководят образованием, пустоголовы. Да, у нас есть гениальные учителя. Но и они чувствуют себя обреченными. Ни у кого из этих превосходных учителей нет преемников. Они не верят, что после их ухода качество образования в школах сохранится. Они , эти прекрасные учителя, пессимисты.

Вот пример из жизни Франции. Там проводилась огромная демонстрация за однополые браки. Учитель говорит ученикам: «Знаете, завтра будет прогрессивное мероприятия. Нет, нет, я никого не агитирую. Только предупреждаю: тех, кто на него не пойдет, ждет серьезная контрольная работа». Скажите, как при таких «приоритетах» современный учитель может осуществлять свою миссию педагога, просветителя?

– Не потому ли вы считаете Европу постхристианской?

- В первый раз я прибыл в Европу как эмигрант в 1982 году. Вернувшись в Россию, 12 лет туда не ездил. Потом съездил и ахнул. Это уже была другая Европа. Антихристианский настрой в ней чувствовался намного сильнее. Это первое.

А второе, в 80-е годы, там, кроме турок, эмигрантов практически не было. Теперь же Париж наполовину состоит из представителей третьего мира. В Лондоне то же самое. Это бомба замедленного действия, которая непременно рванет. На Пасху в Париже было сожжено до десяти тысяч автомобилей. Власть ничего не делает, чтобы это остановить. Идет медленное убийство христианской гуманной цивилизации.

Недавние события в Париже – свидетельство глубинного цивилизационного конфликта. Мусульманизация Парижа и Европы в целом ни в коей мере не случайна.

Но я не согласен и с лозунгом «Я – Шарли». Потому что разжигание – это тупая идеология, которая напоминает ту, которой мы придерживались в 30-е, 40-е годы.

Эрозия традиционных ценностей завершается. Происходит нивелирование. Колорит прекрасного города Парижа заменяется посредственностью. Трудно даже найти традиционную французскую кухню, потому что общественное питание взяли под себя итальянцы и японцы. Национальный колорит стирается.

В Сен-Дени сейчас – Ближний Восток. Вокруг базилики Сен-Дени, некрополя французских королей, построили высокий забор. Процесс нивелирования цивилизации дошел до того, что европейские города утратили национальное своеобразие.

Книги читают все меньше, поэзии все меньше, пропадает фигурная живопись, из искусства уходит религия… И я не вижу в Европе ни сил, ни духовности, чтобы остановить этот процесс. Россия, благодаря своему консерватизму, в большей степени, чем Европа, сохранила христианские ценности. Но русского хамства и равнодушия в Европе нет.

– В прошлом году вы были в Эстонии, где высказали мысль, что в довольно близком будущем мир будет переделен. Как вы себе представляете этот передел? Появятся новые центры власти, выдвинутся новые центры цивилизации, либо произойдет передел территорий?

– Думаю, и то, и другое, и третье. Все вместе это случится примерно в 30-40-е годы. Географический и идеологический передел мира близится. Я ощущаю ускорение исторического процесса. Причем, Украина стала мощным детонатором этого ускорения. И даже если удастся заморозить нынешнюю ситуацию, свою роль она уже сыграла – ускорила движение существующих политических компонентов к финишу.

Цивилизация в современном понимании этого слова себя изжила – она основана на непрерывном стимулировании процесса потребления. Но наша планета не обладает ресурсами, необходимыми для удовлетворения нашего потребительского аппетита.

Думаю, многое еще произойдет. Придут новые игроки, а Европе придется ужаться до уровня хранилища некоего музея. Америка, благодаря своему географическому положению, ХХ век, может, и продержится.

Есть ли шансы у России? Я безнадежный оптимист, хотя и понимаю, что их не так уж много.