События

Главный редактор журнала «Русский репортер» Виталий Лейбин рассказал, интересны ли читателям материалы о Беларуси, чему Украине следует поучиться у Синеокой и почему будущее журналистики — за местными новостями

О Беларуси

— Виталий Эдуардович, во время дискуссии, которая состоялась у вас с минчанами в рамках международного медиаклуба «Формат А3», никто так и не задал вам вопрос: сколько же раз за девять лет существования журнал «Русский репортер» писал о жизни в Беларуси?

— К сожалению, репортажей из Беларуси у нас на страницах было немного. Даже несмотря на то что мои родители родом из вашей страны (улыбается). Вспоминается текст о жизни в Синеокой, когда наш журналист Юлия Вишневская пыталась разобраться в схожести и различиях вашей и российской действительности… Кроме того, в «Русском репортере» выходил цикл материалов под рубрикой «Минск24», который несколько лет делали с молодыми белорусскими журналистами.

В России все время что-то случается, и создается иллюзия, будто в соседней Беларуси в сравнении с нами ничего не происходит вовсе. Сегодня мы разрабатываем несколько тем: особенно интересно разобраться, что же творится с евразийским сообществом, Таможенным союзом.

— Вы пробыли в Минске совсем недолго. Смогли понять, какие настроения царят в белорусском обществе, что нас волнует?

— Конфликтной темы я для себя не увидел и уверен: об опыте развития Беларуси нужно говорить. Российский снобизм и якобы прогрессивность часто уступают вашему консерватизму, и опыт последних лет это ярко демонстрирует. Он, как позитивный, так и негативный, может быть очень полезен. К слову, украинские коллеги, устав смотреть на Европу и боясь смотреть на Россию, смотрят на Беларусь с особенным вниманием. Для них такие образцы и внятные решения могут быть очень полезны. Кроме того, я увидел, что руководство Беларуси пытается лавировать в ситуации конфликта России и Украины, и это вызывает некоторое напряжение в Москве, но в целом в этом есть и свой плюс. Взять хотя бы переговоры в Минске, на которых Беларусь выступила посредником… А еще я обнаружил, что в белорусском обществе существует дискуссия по украинскому вопросу. У вас свое, отличное от российского, не столь категоричное отношение к событиям в Украине.

Об Украине

— Не кажется ли вам, что такое отношение к Беларуси, мол, ничего тут не происходит, напоминает отношения России и Украины образца двухтысячных — вроде все спокойно, а потом такой вот «развод»?

— Ситуации абсолютно разные. Как раз недавно вспоминал свою колонку, которую писал к большому репортажу из Украины во время парламентского кризиса 2008 года, когда власть принадлежала еще Ющенко, а премьером был Янукович. Его тогда сдвинули, и премьером стала Тимошенко. И я говорил: мы стоим на пороге большого гражданского конфликта, и чудо, что он еще не происходит. Чудо заключалось в том, что народ там очень привык жить без государства. Вот все, в том числе и в России, думали, что и дальше все будет хорошо.

— Мои друзья в Киеве много говорили о том, что «донецкие» очень наглели в украинской столице…

— Что касается Януковича, он, на мой взгляд, был очень талант­ливым политиком вплоть до того времени, как стал президентом. В роли оппозиционера сумел объединить многих украинцев и выиграл выборы. Но взойдя на вершину власти, не очень понял, что надо делать: думал больше о том, как стать еще одним центром олигархической власти, вместо того чтобы спасать страну.

— Вам, как человеку, который родился и жил в Украине, трудно сегодня в России?

— Я всегда был человеком советского розлива, но приобретенная независимость бывших советских республик не вызвала у меня грусти. Старался строить внутриукраинский диалог, жаль, что не удалось сохранить его. Многие украинцы работают в России, несмотря на миграционные правила. Я не чувствую разницы между любовью к Украине и России, это одна культура, и уверен, что счастье Украины было бы только вместе с Россией.

О журналистике

— Есть мнение, что текстовый репортаж умирает. Слухи о кончине жанра не пре­увеличены?

— Правда состоит в том, что профессиональным репортерам трудно быть на месте событий первыми, ведь, скорее всего, первым там окажется зевака. Таков современный мир. Поэтому и задачи репортера меняются: сегодня нужно не просто оказаться в то время и в том месте, но и увидеть проблему глубоко. Все дело в том, что как только случается знаковое событие, появляется много неквалифицированных мнений, и в этом шуме трудно разобраться. Репортер берется за дело — анализирует, исследует вопрос, имея свое мнение. В отличие от строго английского формата, у нас все-таки много «я» и личная позиция репортера видна. В будущем поле для работы репортера, безусловно, сузится и требования к журналисту повысятся.

— Вы как-то сказали, что репортерство — легкий способ повзрослеть. Но, может, и легкий способ умереть, как думаете?

— Если не принимать во внимание военные конфликты, то журналист в России не самая опасная профессия. На мой взгляд, опасности больше подвержены мэры городов и небольшие чиновники, на которых много давления с разных сторон. При этом, конечно, журналистика — профессия рискованная, а во время крупных конфликтов редакционная корочка перестает защищать, а часто и наоборот.

— Трудно ли журналисту в общем шуме добиться расположения к себе читателя, учитывая, что российские каналы привлекают внимание зрителей к глобальным проблемам, забывая о местных конфликтах и бытовых перипетиях?

— Конечно, трудно конкурировать с потоком новостей про мир и страну, но у людей огромный дефицит сообщений про тех, кто рядом. Просто надо писать о том, что у тебя происходит под носом. Это вызывает доверие. Наш журнал читают по всей России, мы общаемся с читателями на форумах, многие нам жалуются, а мы стараемся разобраться в проблемах.

— Ваша позиция пророссийская, но при этом утверждаете, что критиковать свое правительство нормально, главное при этом — не разрушать свою страну…

— Когда я работал главным редактором «Полит.ру», мы критиковали Путина, в том числе и за дело Ходорковского, но в какой-то момент я начал понимать, что перестаю верить в то, что делаю. Потому что, объективно говоря, видел интенсивный рост России, сама жизнь показала мне развитие государства, и мне не хотелось врать самому себе. Тогда же столкнулся с тем, что вся моя аудитория поддерживала первый майдан — оранжевую революцию, и в этом смысле я видел проблему глубже, чем романтика площади. Сегодня мне неважно, на кого работать, но важно, чтобы факты не подчинялись чьей-то позиции. Сначала факты — потом свое мнение.